Колодец Единорога - Прэтт Флетчер - Страница 52

Девушка рассмеялась — звонко, точно золотой колокольчик, — но голос прозвучал почти насмешливо:

— Спасибо вам, господа — и поднимитесь скорее с колен, не то как бы я не приняла всерьез вашу готовность служить, да не приказала вам выхватить мечи и прикончить этого так называемого храбреца, воюющего против беспомощных женщин. Нет-нет, только не пытайтесь меня убедить, что вы бы повиновались…

Ос Эригу хмыкнул в бороду:

— Пожалуй, принцесса. Или… а что, может, найдется среди вас хоть один рьяный поборник Империи, которому захочется треснуть меня по башке? Нету? Жалко, я бы предложил ему честный поединок безо всякого вмешательства со стороны… Другое дело, драться-то ему пришлось бы не за Империю, а за нареченную невесту нашего общего друга, четырнадцатого графа Валька по прозвищу Неразумный… Ладно, хватит трепотни! Мы все-таки воины, а не менестрели. Ступайте, голубки, прогуляйтесь по палубе, а мы пока побеседуем.

— Нет, что за манеры! — возмущенно топнула ножкой золотоволосая девушка, когда герцог крепко взял ее за локоток, выпроваживая за дверь. Но Эйрар, по правде говоря, пропустил половину сказанного мимо ушей — ибо, поднявшись с колен и услышав «голубки», огляделся в поисках второй, увидел… и точно молния пригвоздила его к месту.

Рядом с принцессой стояла еще одна девушка — и откуда-то он уже знал, что будет следовать за Нею… за Нею всю жизнь, только за Нею, хотя бы это было в некотором роде изменой Гитоне и тому идеалу, что жил в его воображении… Она была невысока ростом, но и не мала, с не Бог весть какими правильными чертами лица. Эйрар заметил точеный подбородок, тонкие ноздри… нет, нет, все не то, можно ли словами описать молнию? Он не взялся бы назвать даже цвет Ее глаз, а в голове сама собой зазвенела песня:

Да, да, именно так; если бы вызов, брошенный герцогом, касался Ее — Эйрар не колеблясь вышел бы на поединок не то что с Микалегоном — со всем его флотом. А окажись Она невестой Валька — впору было бы бросить восстание и Дейларну и последовать за Ней… чтобы только видеть Ее… чтобы служить Ей…

— Ми-и-и-иу!.. — запищал котенок в его поясном кошеле.

Она, как раз проходившая мимо, остановилась:

— Ой, котеночек!.. А можно взглянуть?

Плохо соображая, что делает, Эйрар непослушными пальцами распутал завязки. Во всем мире существовала только Она… только аромат Ее волос и одежд…

Перепуганный котенок стрелой вылетел из кошеля, не дался ни ей, ни ему, отчаянно прыгнул — и вцепился коготками в обнаженную руку Эвадне. Выругавшись, воительница яростно встряхнула рукой… котенок сорвался и, отлетев прочь, со стуком ударился в нависающий бимс. Бормоча проклятия, Эвадне рассматривала царапины на руке.» Эйрар в два прыжка пересек просторную каюту и подхватил полосатое тельце. Русая головка тотчас склонилась над несчастным зверьком, но даже Ее присутствие Эйрар едва ощутил. Котенок дернулся раз, другой — и безжизненно обмяк у него на ладонях. Эйрар скрипнул зубами, слезы застлали глаза. Девушка тихонько всхлипнула, а герцог Микалегон сказал:

— Прими, сударь, мои соболезнования. Право, я сожалею, что прискорбная случайность отняла у тебя любимца здесь, на моем корабле. Увы, ни человек, ни зверь не бессмертен. Но к делу, господа, к делу!

Эйрар обрел наконец голос и яростно крикнул:

— Не случайность! Это был злой умысел — и я требую отплаты!

Его рука сжимала кинжал. Герцог сдвинул грозные брови, но Эйрар не заметил.

— Государь, — вмешался Мелибоэ, это не такая уж мелочь, как тебе, должно быть, показалось. Для господина Эйрара кошка — своего рода знамя и талисман, приносящий удачу. Идя в бой, его люди несут перед собой на шесте череп огромной кошки из тех, что водятся в горах Драконова Хребта. Утрата котенка для них — не просто плохое предзнаменование, но и оскорбление…

— Вот как? Значит, в самом деле требуется удовлетворение! — Герцог опустился за привинченный к полу стол и грянул по нему кулаком, призывая ко вниманию и тишине: — Вот вам мой приговор. Карренец Эвандер, тебе следует полностью признать свою вину и заплатить виру, какую господин Эйрар посчитает достойной. Либо — поскольку, я вижу, здесь речь идет не о ценностях, но о чести — ты склонишь свой штандарт перед кошачьим значком трангстедца; ибо в его жилах течет благородная кровь, а в тебе ее — ни капли. Либо же, если господин Эйрар того пожелает, вы оба возьмете оружие и будете биться по закону Вольного Братства, до пролития крови — но после того пожмете друг другу руки и примиритесь!

— Воистину скор твой приговор, государь Микалегон, — заметил Плейандер.

— А кто, собственно, дал тебе право творить над нами суд?

— Верно, никто, — ответствовал герцог, — потому что у нас, в Вольном Братстве, всякий волен идти своей дорогой. Если хочешь, я сейчас же прикажу спустить шлюпку и высадить тебя точно в том месте, где ты был подобран.

Плейандер и Эвадне бросали на герцога испепеляющие взгляды… но возразить было нечего. Эвименес вытащил платок и стал очень тщательно стирать кровь с руки сестры, но стирать было почти нечего — крохотные коготки едва поранили кожу. Эйрар торопливо провел рукой по глазам и пробормотал:

— Не надо мне никакой виры.

И пожал руку Альсандеру, зато к Эвадне даже близко не подошел. Ему казалось — если бы их свели вместе, он бы не руку ей протянул, а закричал от ненависти или пырнул карренку кинжалом…

Наконец они сели держать совет. Вернее, сперва говорили в основном путешественники, рассказывая о своих похождениях. Слово брал то один, то другой, и страсти постепенно остывали, ибо каждому волей-неволей вспоминалась та поддержка и помощь, которую в трудный час они оказывали друг другу. И блики солнца, игравшего в морских волнах, бродили по потолку над их головами.

Герцог Ос Эригу слушал их молча и терпеливо, чего на первый взгляд трудно было ожидать от столь шумного и громогласного человека. Когда же они кончили, он сказал:

— Надобно и вам знать, что делается на свете и каким образом весь этот императорский курятник оказался у меня на корабле. Мы отправились в набег, имея в виду пощупать торговцев, что ходят по рекам в Бриеллу. И вот, добравшись до сторожевых мысов Малого Лектиса, что бы вы думали мы видим перед собой? Здоровенное корыто под императорским флагом, заштилевшее у берега. Я, понятное дело, отправляюсь туда в шлюпке засвидетельствовать свое почтение, но тамошний шкипер оказался дурно воспитанным негодяем, вдобавок косым на один глаз… Представляете, велел мне убираться подальше и пригрозил проломить камнем дно моей шлюпки. Ну скажите, разве так принято вести себя в море, где властвует Микалегон? Один из моих ребят живо прострелил ему лапу из арбалета, дабы поучить мерзавца хорошим манерам, и мы с парнями забрались на борт. Боже ты мой, как они там забегали! Точно цыплята из-под ястреба. Одним словом, вместо того, чтобы откланяться и распрощаться, стал я оглядываться по сторонам. И скоро приметил этих двух голубок и их братца, как бишь его там?..

— Принц Аурарий, — подсказал один из моряков.

— Ну да. Хотя я назвал бы его Смазливчиком, паршивца несчастного. Так вот, когда я их обнаружил, поднялся ужасный крик и плач, дескать, имперский корабль с членами правящего Дома на борту отнюдь не должен испрашивать у меня позволения. Вообще-то мы на Ос Эригу не больно шапки ломаем перед Домом Аргименеса, но до сих пор всегда блюли Мир Империи, так что Стассии на меня дуться вроде бы не за что; какого ж, думаю, хрена они меня так усердно гнали? Со Смазливчиком, вижу, каши не сваришь, взялись мы снова за косоглазого. Надели ему веревку на шею — тут-то он и раскололся, как миленький. Принцесса, говорит, Аурия едет выходить замуж за графа Валька! Тут я смекаю, что корабль-то, стало быть, уже графов, а не имперский, и в самом лучшем виде захватываю его со всем барахлом. Ну то есть я не знаю, — законники, ученые крысы, может, и придерутся к чему. Вернемся к этому вопросу, когда Вальк запросит мира и свою невесту назад!