Я умру завтра - Спиллейн Микки - Страница 11

– Кое-что довелось повидать в жизни, малышка.

– Рич...

– Что?

Она наклонилась ко мне. Я догадывался, что она хочет сказать, но не позволил ей вымолвить ни слова. Во влаге ее губ был запах пыли, и, когда Кэрол прижалась ко мне, я почувствовал, что она вся горит. Внезапно все во мне перевернулось. И чтобы не стало еще хуже, я отодвинулся от нее.

Ее глаза подернулись слезами, и одна слезинка проложила влажную дорожку на щеке. Кэрол насупила брови, промаргиваясь и вглядываясь в меня, еще крепче сжала мою руку.

– В тебе есть что-то, Рич...

– Не бери в голову.

– Мы же возвращаемся, чтобы умереть, не так ли?

– Только не ты, котенок.

На секунду у меня возникло то же ощущение, как и при встрече со стариком. В какую-то долю мгновения ей все открылось, но прежде, чем она смогла разобраться, что к чему, это исчезло, оставив по себе лишь след загадки, понять которую не оставалось времени.

Но каким-то непостижимым образом и этого оказалось достаточно. Я уловил изменившееся выражение ее глаз и сдержанность, с которой она теперь себя держала. Она вдруг прозрела, осознав, что происходит, и изумленно взглянула на меня.

– Почему ты это делаешь, Рич?

– Тебе никогда не понять, – сказал я.

Взмахом руки она откинула растрепавшиеся волосы и, отведя глаза, уставилась в провал ущелья.

– А когда все кончится?..

– Я исчезну. Так или иначе, но я пропал.

– И значит, больше ничего не будет?

– Верно.

– Рич...

– Ничего не говори, котенок. Смотри на это, не выпускай из рук, но ничего не говори.

– Я люблю тебя, Рич.

– Сказал же я тебе, ничего не говори. Все потому, что мы в беде. Сейчас это есть. А завтра, может быть, все исчезнет.

– Так ведь и «завтра» может не быть.

– Оно всегда приходит, – возразил я. – Я и сам этого терпеть не могу, но всегда наступает «завтра».

Мэр на заднем сиденье застонал.

– Давай займемся делом, – перевел я разговор на другое, выворачивая рулевое колесо джипа.

Дорога шла вниз под уклон еще с четверть мили, потом вырвалась из каменных теснин. Пустив в ход веревки от брезентового тента, я надежно примотал мэра к заднему сиденью и махнул Кэрол, чтобы она выходила. Над моей головой солнце слишком быстро ползло по небосклону. Оно явно торопилось. По моим подсчетам, у нас оставалось только два часа, и, если нам хоть что-то помешает, мы непоправимо опоздаем.

В одиночку я бы никогда не справился, но Кэрол знала трассу спуска и видела ее, даже когда на склоне не было никаких примет. Наконец мы добрались до речушки на дне ущелья, берег которой был усеян металлическими останками «олдса».

Оба трупа остались в салоне машины: они лежали, привалившись друг к другу, как дети, спящие в одной постели. Но все же чувствовалась разница. На них не было пижам, и при них имелось оружие. Лучше их было не трогать. Я бросил беглый взгляд на Кэрол, но не чувствовалось, чтобы она расслабилась или испугалась. Она взяла мешки с деньгами, которые я передал ей, бросила их на землю и помогла мне выбраться из искореженной машины. Я прикрыл дверцу от стервятников, махнул ей, чтобы она пошла вперед, и последовал за ней.

Когда мы вернулись к джипу, мэр уже пришел в себя. Оклемавшись, он взбеленился от злости, но поднять шум был не в состоянии. Глаза его превратились в острия булавок, которыми он хотел бы проткнуть меня, а когда он посмотрел на Кэрол, в них загорелась ненависть. Мэр увидел мешки с деньгами, и мечта о губернаторстве развеялась как дым; из горла у него вырвался сдавленный звук, напоминающий рыдание.

– Пока, Гарольд, – попрощалась Кэрол.

Он не ответил. Я развязал ему затекшие руки и ноги и, пока он был недвижим, выволок его из машины. Он лежал на земле, наблюдая, как я с идиотской улыбкой, которую натянул на свое лицо, занимался тем, чем мне пришлось заниматься. Я знал, что он тоже все понял. Не так, как Кэрол... скорее как старик. Но он все усек.

У нас оставался всего час. Не успеет стрелка обойти циферблат по кругу – и мы непоправимо опоздаем.

В какую-то долю секунды я развернулся на месте, взметнув клубы пыли, и врубил передачу. Кэрол рядом со мной откинулась на спинку сиденья, придерживаясь за раму ветрового стекла. Ветер разметал копну ее светлых волос, и сквозь рев двигателя я дважды услышал, как она засмеялась.

Впереди лежал единственный прямой отрезок пути протяженностью в полмили. Я почувствовал на своей руке пальцы Кэрол и посмотрел на нее. Она улыбалась, и в глазах ее было обещание долгой жизни.

– Ты – великий актер, Рич, – сказала она. Я услышал в ее словах нечто большее, чем она хотела сказать. И отрицательно замотал головой:

– Черт возьми, да никакой я не актер!

– Ты – великий актер, – повторила она, снова улыбнувшись.

Я не удержался от смеха, чего со мной давно не случалось. Я беззаботно смеялся, давая ей понять, что все чертовски забавно, что такого не должно было происходить. Все перепуталось, как бред сумасшедшего. Долго голодавший человек оказался перед жареной индюшкой и готов был вцепиться в нее зубами, хотя знал, что, съев ее, он умрет от заворота кишок...

Когда мы преодолели этот отрезок пути, меня затопила радость. Недалеко была хижина, где нас ждали убийцы, но я испытал облегчение. Нас ждет большой «бах-бабах» – и все кончится. События могут повернуться и так и эдак, но кончится все одинаково. Ты умрешь. Сталкиваешься с человеком, которого меньше всего ожидал встретить, – и все, тебе конец.

Пыль рассеялась, впереди простиралось каменистое плато, и я слегка притормозил, потом притерся к скалистому выступу, остановил машину и вытащил мешки с деньгами.

Кэрол не поняла, что я собираюсь делать. Подмигнув ей, я пояснил:

– Страховка. Они считают, что мы – их заложники. Но они будут плясать под нашу дудку. Приятель Огер забыл, что у нас в руках то, что ему так нужно.

Она не смотрела мне вслед, когда я отошел, да я и сам не хотел этого. Открыв мешок, я начал вытаскивать из него пачки долларов и рассовывать по приметным местам, помечая каждое из них на обороте стодолларовой купюры. Все, конечно, делалось не лучшим образом, но, если кто-то примчится сюда в большой спешке, ему придется попотеть, чтобы найти все тайники. Покончив с одним мешком, я вскрыл второй и провел ту же операцию по другую сторону дороги. В каждом мешке я оставил лишь по одной аккуратно упакованной пачке в тысячу долларов. Мы снова сели в джип и стали подниматься по лесной дороге. Наконец мы добрались до хижины. Где-то за нами ковылял по дороге мэр, надеющийся перехватить патрульную машину. Оставалось не так уж много времени, пока они встретят его и двинутся по нашим следам.

Короче. Времени было в обрез.

Киллер открыл двери пинком ноги и тут же взял меня на прицел. На лице его плавала тупая улыбка; он так долго сосал нераскуренный бычок, что бумага совсем размокла.

– Вот и они, мистер Огер, – сказал он.

В тусклом свете керосиновой лампы толстячок крепко смахивал на маленького Будду.

– Пригласи их. Курок, – улыбнулся он.

Курок подтолкнул нас дулами обоих револьверов, которые он продолжал держать в руках. Дверь захлопнулась, и Курок пробормотал:

– Замри. – Он весьма профессионально обхлопал меня ладонями от груди до ног. С Кэрол он проделывал ту же процедуру чуть дольше и, ухмыляясь, поглядывал на меня.

Я подумал, с каким удовольствием пришиб бы его на месте. Дула револьверов снова подтолкнули нас вперед. Курок не мог скрыть удивления.

– Они безоружны, мистер Огер. Они не взяли пистолеты у Кармена или у Лео.

– Я и не предполагал, что они это сделают. Всего лишь предосторожность, Курок.

Я услышал, как где-то в глубине хижины, погруженной в темноту, шериф с тихой яростью пробормотал:

– Почему она там не осталась?.. Почему?

– У вас еще двенадцать минут, Рич, – вежливо улыбнулся Огер. – Вы не собирались возвращаться?

Я молча улыбнулся.

Темная масса, валявшаяся на лежанке, неторопливо поднялась на ноги, и Аллен осклабился улыбкой убийцы.