Ублюдок Баннермен - Спиллейн Микки - Страница 15

В квартале, где жили Мелонены, я обошел почти все дома, и, звоня во все двери, расспрашивал жильцов о машине, получившей небольшие повреждения. На это ушло больше четырех часов — и все безрезультатно. Наконец, где-то около половины шестого, когда я собирался в очередной раз сесть в машину, меня остановила какая-то женщина. Погруженный в себя, я даже не расслышал ее, и меня привела в чувство Анита.

— Она что-то от тебя хочет, Кэт.

— Да, мадам?

Я сразу вспомнил ее. Я был в ее доме два часа назад.

— Я рассказала про вас мужу, когда он пришел. Это действительно была не наша машина, но той ночью у нас гостил приятель. Утром он обнаружил, что его машина немного помята, а на ветровом стекле чей-то номер.

— Очень мило, мадам, что вы рассказали мне это. Я хотел бы как можно быстрее закончить это дело, так что если сможете сообщить мне адрес вашего друга, буду вам очень признателен.

— Сейчас... — сказала она и чуть погодя добавила: — Кажется, его зовут Джек Деннер, а живет он на Третьей Северной. Номер в телефонном справочнике.

— Большое спасибо, мадам, вы мне очень помогли.

На первой же бензоколонке я остановился, нашел справочник и через минуту набирал номер Д. Деннера. Судя по всему, мой звонок его удивил. После того случая он ничего не предпринимал. Я настаивал, и он наконец вспомнил номер машины. Поблагодарив его, я повесил трубку.

Итак, трещина в стене появилась. Всегда находится слабое место, которое превращается в огромную трещину и все разваливает.

— Ты узнал, что хотел? — спросила Анита.

— Почти... Уже видны в темноте какие-то очертания, и когда загорится свет, все станет ясно. Поедем ко мне в отель. Я немного приведу себя в порядок, а потом поедем поужинаем.

— Я обещала Вэнсу...

— Вэнс подождет. У двоюродных брата и сестры, дружба которых связана поцелуем, тоже есть кое-какие права.

— Он с ума сойдет, — засмеялась она.

— Если он будет плохо себя вести, заработает еще одну хорошую оплеуху.

— Кстати, имей в виду, он никогда тебе не забудет.

— Сам напросился.

Она кивнула, но не глядя.

— Он... он всегда был такой. Знаешь, он всегда лез в драку, третировал всех в спортшколе, всегда вмешивался в чужие дела и все усложнял.

— Ничего удивительного. Когда-нибудь я расскажу тебе о себе.

Я подъехал к отелю и заглушил мотор. Распахнул дверцу, опустил ногу на землю и вдруг заметил набирающую скорость машину. Фары ее были потушены, и если бы не свет из окон отеля, я бы ее вообще не заметил.

Я крикнул Аните: «Ложись!» и вытолкнул ее через противоположную дверцу. Она упала на тротуар. А через миг прозвучали выстрелы, сопровождавшиеся яркими вспышками. Пул ударила куда-то в крышу машины у меня над головой. Посыпались осколки стекла.

Я выхватил револьвер, взвел курок и послал два выстрела в сторону машины, которая со скрежетом развернулась на гравийной дороге и помчалась в сторону города. Судя по всему, я промахнулся, а стрелять еще раз было бесполезно, машина уже унеслась.

Я помог Аните встать и отвел ее к себе в номер. Отовсюду уже высыпали люди. Дежурный администратор постучал в мою дверь и попытался выяснить, в чем дело. Я ответил, что все в порядке и что совершено покушение на мою жизнь, но, к счастью, никто не пострадал. Но на этом дело не кончилось. Дежурный, оказывается, успел позвонить в полицию, как только услышал выстрелы, а трубку снял лейтенант Граверс. Вскоре он сам появился в отеле в сопровождении сержанта в форме, а еще через несколько секунд стоял перед моей дверью, заложив руки за спину.

— Мистер Баннермен, я полагаю, вы можете дать мне удовлетворительные объяснения по поводу перестрелки, которая здесь только что произошла?

Я рассказал все, что было, но заметил, что он мне не верит. Он смотрел на меня с иронической усмешкой.

— Знаете, я уже достаточно наслушался о Баннерменах. Они, как видно, считают, что могут в этом городе делать все, что угодно. Мое начальство часто упоминает тех, кто диктует условия в этом городе и иногда даже перегибает палку в вопросах политики. И мне кажется, на этот раз я заполучу в свои руки хоть одного Баннермена... — с каждым словом его улыбка становилась все холоднее. — Нам известно, что у вас есть оружие. Это так?

Отрицать не имело смысла. Я кивнул на стул, где под курткой лежал револьвер.

— Если так... — проронил Граверс и приказал сержанту: — Конфискуйте оружие, Фред!

Я уже понял, что будет дальше, и начал одеваться. Когда я был готов, лейтенант проговорил:

— Все свои показания вы дадите в полицейском участке при свидетелях. — Он посмотрел на Аниту. — Вы тоже поедете с нами, мисс.

8

Они рассадили нас вокруг стола, на котором лежал мой револьвер. Лейтенант Граверс был очень доволен. Он разрешил Аните воспользоваться телефоном, и она позвонила Вэнсу Колби. Сейчас он уже ехал сюда.

Я обратился к лейтенанту и сказал, что тоже хотел бы позвонить кое-кому. После недолгого раздумья Граверс велел сержанту подключить еще один телефон. Я нашел в справочнике номер Уилкинсона, позвонил ему и, сообщив, кто я такой и где сейчас нахожусь, попросил приехать. Он очень разволновался и сказал, что немедленно выезжает.

Для человека, которому стукнуло девяносто три, он приехал достаточно быстро. На дорогу ему понадобилось не больше пяти минут. Я не видел его двадцать пять лет и нашел, что он почти не постарел за эти годы. Это был высокий старик с шапкой седых волос, величественный и благородный. И совсем нетрудно было понять, почему он стал самым уважаемым адвокатом штата.

Мы крепко пожали друг другу руки. Я очень хотел поболтать с ним о всяких пустяках, но старик сразу попросил Граверса разрешить нам поговорить несколько минут наедине, и тот был рад оказать ему такую любезность. Но по выражению лица лейтенанта я понял, что он думал. Он знал, что нам с ним предстоит долгий и трудный разговор, и старался оттянуть эту минуту.

Крошечная каморка, куда нас привели, была пропитана запахами пота и табака, поэтому я не испытывал никакой радости, переступая порог. Уилкинсон бросил на стол свою папку, вынул какие-то бумаги и придвинул их мне так, чтобы я сразу увидел помеченные места.

— Ваш отец, Кэт, полностью доверял мне, — сказал Уилкинсон. — И ваш дед почтил меня таким же доверием. А вы... доверяете мне вы?

— Конечно! У меня нет никаких причин не верить вам.

— Вот и отлично! — он вынул из кармана ручку. — Подпишитесь там, где галочки.

Я расписался, наверное, в двадцати местах, отдал ручку и сложил бумаги.

— Зачем вам это? — спросил я.

— А вы когда-нибудь знали подробности завещания вашего отца, то есть дедушки?

Я неопределенно развел руками.

— Знаю только, что он разделил состояние между отцом и дядей Майлсом. А разве нет?

— В какой-то степени да. Но были еще некоторые дополнительные условия. После их смерти деньги должны перейти к их детям. А если кто-нибудь из детей умрет, то к другим детям или к детям умершего.

— Вот как?

— Так гласило последнее завещание. Кроме того, ваш дед, зная, как его дети относятся к деньгам, поставил в завещании еще одно условие: капитал переходит к родственникам покойного, только если он не затребован прямым наследником в течение тридцати лет. Срок этот истекает как раз в субботу, то есть завтра.

— Ага, значит, я единственный и законный наследник уже истраченного капитала. К чему тогда вся эта волынка? Я-то знаю — мой старик промотал все деньги.

— В том и дело, что дед сделал оговорку, согласно которой дети не могли полностью расходовать капитал. Ваш отец был бесшабашным человеком, но и он оставил кое-какую недвижимость, которую не имел права продавать. Так что если вычесть все налоги, на вашу долю приходится не меньше двух миллионов.

— Что?! — я непроизвольно вскочил, вцепившись в край стола.

Уилкинсон задумчиво кивнул.

— Теперь понятно, зачем мне ваши подписи?