Заговор адмирала - Гавен Михель - Страница 11

Алик остался таким, как с самого начала — простым парнем из порта в Киле. Неудивительно, что этот парень легко нашел общий язык с грубоватым Кальтенбруннером, хоть тот и получил образование в Венском университете. Впрочем, связи с Кальтенбруннером не сделали Алика врагом Шелленберга. В начальники Управления Науйокс не стремился и к тому же помнил, что именно Шелленберг прикрывал его от опасности, именуемой «рейхсфюрер Гиммлер».

Рейхсфюрер не любил Алика, служившего ему постоянным напоминанием о покушении на Гейдриха, которое рейхсфюрер практически санкционировал. Точнее, никакого прямого приказа не было. Просто Гиммлер, почувствовав в лице Гейдриха, своего ближайшего сподвижника и заместителя, угрозу, поделился этими соображениями с Науйоксом и дал тому волю все устроить, как нужно в таких случаях. Покушение было успешным, но после этого видеть Алика рейхсфюреру стало неприятно, да и Алику рейхсфюрера — тоже, потому что Науйокс начал опасаться за свою жизнь. Гиммлер мог легко избавиться от ненужного свидетеля, но Шелленберг убедил рейхсфюрера, что такой опытный человек, как штандартенфюрер Науйокс, ещё пригодится, в чем не ошибся, конечно.

«Нет, против Вальтера Алик не пойдет и, даже получив сведения о моей встрече с Эстерхази, не станет докладывать Кальтенбруннеру правду, а как-нибудь выкрутится, — размышляла Маренн. — Алик ведь знает, что за всем стоит Вальтер, поэтому предпочтёт попридержать информацию и подождать, чтобы получить выгоду для себя».

На совещании голос Геббельса звучал буднично и как-то уныло:

— Генеральный штаб настаивает на окончательном и скорейшем решении венгерского вопроса. Фюрер склонен поддержать эту инициативу, так как правительство Хорти в последнее время решительно уклоняется от выполнения союзнических обязательств. В целях решения наших стратегических задач необходимо как можно скорее установить военный контроль над системой железнодорожного сообщения Венгрии, нельзя также сбрасывать со счетов и запасы промышленного сырья в стране, которые все ещё велики. Кроме того, фюрер выразил возмущение бездействием венгерского руководства в еврейском вопросе.

Геббельс бросил взгляд на Мюллера, сидевшего третьим справа от него, и Мюллер приготовился записывать, однако особенно записывать не пришлось, ведь все ограничилось констатацией известных фактов. Правда, в этой части своей речи Геббельс был более эмоционален:

— Евреев в Венгрии около миллиона, они пользуются полной свободой, разгуливают по городам наравне с мадьярами, ходят в те же магазины, парикмахерские, а в это время мы бьемся над решением еврейской проблемы в Европе вот уже почти десять лет. Фюрер склонен расценивать такое отношение Хорти и его англофильской клики к нашим пожеланиям как откровенный саботаж. Венгрию надо взять под контроль, заставить нынешнее руководство подать в отставку, самого Хорти поместить под арест, а в стране создать новое правительство во главе хотя бы с Имреди. Основной камень преткновения — армия, — Геббельс помолчал, постукивая пальцами по столу. — Военные преданы Хорти, но если их разоружить, то можно решить проблему непокорной венгерской аристократии и будапештского еврейства, пригревшегося под крылышком хортистов. Не зря наш фюрер называет Венгрию «островком европейского еврейства». Хочу, чтобы всем было понятно — фюрер намерен удерживать Венгрию в качестве союзника при любых обстоятельствах, пусть даже с применением силы. Принято решение в начале марта пригласить Хорти на переговоры в Вену, а за то время, пока он будет отсутствовать, реализовать план «Маргарита».

При упоминании о плане «Маргарита» Кейтель, также сидевший за столом для совещаний, кивнул.

— Насколько я понимаю, к этому все готово, — продолжал Геббельс, — с участием вермахта, частей СС, — он бросил взгляд на Кальтенбруннера, который нервно что-то записывал, — румынских и словацких войск…

— Не слишком ли много шума, — неожиданно спросил Мюллер, прервав всеобщее подобострастное молчание, а Кейтель с возмущением посмотрел на наглеца, решившего перебивать Геббельса и ставить под сомнение целесообразность плана, который уже одобрен.

— Насчет Хорти, — уточнил Мюллер и вполоборота взглянул на одну из секретарш Геббельса, хорошенькую Эльзу Аккерман, протоколировавшую совещание.

Чтобы спрятать смущённую улыбку, Эльза низко наклонила голову, и светлые волнистые волосы челки, не скрепленные шпилькой, упали вперед.

— Много шума вредно. Венгры ведь любят адмирала, — как ни в чем не бывало продолжил Мюллер, словно не замечая недовольства Кейтеля. — Надо изобрести что-то поделикатней, что ли. Хотя бы прикрыться тем, что это не мы все придумали, а сам Хорти решил. Что он на все это согласен. Для венгров.

— Это не вам решать, — вскипел Риббентроп. — Вы вообще занимайтесь своими делами и не лезьте в политику, обергруппенфюрер. Вам поручен еврейский вопрос, вот и думайте о евреях.

— Да, Генрих, думайте о евреях, — поддержал его Геббельс. — В Будапеште вам предстоит много поработать. Фюрер хочет, чтобы был подготовлен список не менее чем на пятьсот-шестьсот человек, которые однозначно подлежат немедленному аресту. Это политические деятели, депутаты парламента, журналисты, профсоюзные лидеры. Все, кто хоть однажды посмел усомниться в правильности курса на союз с Германией, а уж тем более — критиковал нас. Они все должны быть интернированы в лагерь. Премьер Каллаи и граф Бетелен как главные инициаторы переговоров с англичанами — так же. Граф Эстерхази, этот приближенный Хорти и его давний друг ещё по имперским временам — его тоже не забудьте. Эрнст? — Геббельс обратился к Кальтенбруннеру. — Фюрер надеется на вас.

— Я понял. Мы все сделаем, — произнося это, Кальтенбруннер весь подобрался, будто приготовился маршировать. Его лицо, длинное, как лошадиная морда, ещё больше вытянулось, отчего шрам, пролегавший бороздой на левой щеке, разгладился и стал почти не виден.

— Хорошо, — Геббельс кивнул. — В том, чтобы сделать все руками самого Хорти, есть особая пикантность и резон, — он усмехнулся. — Это верно. Но неизвестно, согласится ли Хорти поставить подпись под заявлением о том, что согласен со всеми нашими действиями, даже если его на время арестовать в Вене и держать в изоляции от Каллаи и сподвижников. Он крепкий орешек, как нам известно. Но будем смотреть по обстоятельствам. Если Хорти согласится, то останется на своем посту. Англичанам это будет лишний щелчок по носу, но в то же время никакого влияния этот человек больше иметь не будет. Только ширма, такая красивая кукла — стареющий адмирал его величества в парадном мундире с орденами. Вся власть будет передана наместнику. Он будет назначен вместо нашего посла, как только вторжение состоится. Этот человек на самом деле будет контролировать страну, а также присматривать за Хорти, чтобы старик не рыпался. С кандидатурой фюрер определится позже. Де юре венгерская государственность будет соблюдена, а на деле вся власть будет принадлежать нам. Это самый лучший вариант, но если Хорти не согласится, — Геббельс кисло улыбнулся, развел руками, — он же стар. Никто не удивится, если через пару месяцев адмирал тихо отойдет в лучший мир, чтобы не мешаться. Правители и без него найдутся.

После совещания смешливая Эльза, собирая бумаги на столе, шепнула Мюллеру:

— Ты хорошо смотрелся. Шеф разозлился. А Риббентроп, так чуть не выскочил из костюма. Они тебе не забудут.

Мюллер только поморщился.

— Плевать, — тихо произнёс он. — Пусть поищут кого-то еще, чтобы бегать за уголовниками, тем более, когда большевики уже стоят у порога. Все хотят на приемах выступать, в белых перчатках, откуда и к нейтралам сбежать поближе. А с уголовников какой прок? С ними только прямо в лапы Сталина. Так что мне бояться нечего. Тошнит от их пустых речей. Нет, чтобы по делу и коротко.

Вдруг оба оглянулись, потому что за их спинами раздался громкий голос доктора Геббельса, обращавшегося к Кальтенбруннеру:

— Эрнст, как ты намерен поступить с Хорти, если он будет упорствовать? У тебя есть план?