Любители тел - Спиллейн Микки - Страница 8

— То есть эти две девицы были два сапога пара, — сказал я.

— Безусловно, они были в чем-то схожи. — Она помолчала, закусив губу, потом продолжала: — Майк...

— Что?

— Я вполне понимаю, почему на рыжей было надето зеленое неглиже, но вот черное совсем не подходило этой девице Постон. Не тот тип, знаешь ли.

— Они меняются, как только дорываются до большого города, детка.

— Все говорят, что она была слишком старомодной.

— Это было дома, а здесь за ней никто не следил.

— Может быть, тут какая-нибудь связь?

— Если она есть, то это скоро выяснится. Сейчас же я хочу, чтобы ты проверила все счета в лучших магазинах и выяснила, есть ли у их владельцев какие-либо сведения о Грете Сервис. Может быть, она оставила свой новый адрес в каком-нибудь из магазинов. Мне довольно трудно представить себе девушку, которая не заплатила бы счета или утратила возможность пользоваться кредитом, если этого можно избежать.

Вельда усмехнулась:

— Ну, а ты собираешься оставить свой адрес до востребования?

— Да, — сказал я. — Твой. Я заеду к тебе попозже.

— Большое спасибо.

— Только из любви к тебе, бэби.

— Мальчишка! — игриво сказала она и взялась за телефонную трубку.

У Дональда Харнея была контора на девятом этаже Стейхейл-Билдинг, которую он делил с тремя другими адвокатами, не имевшими пока что богатой клиентуры. Их общий секретарь предложил мне пройти прямо к Дональду, и я толкнул дверь его кабинета.

Харней терпеть не мог всяких церемоний и условностей. Он сидел за столом в рубашке с засученными рукавами, за ухом у него был заткнут карандаш. Увидев меня, он поднялся и протянул мне руку для пожатия, небрежным кивком откинув волосы со лба. Последний раз мы виделись с ним на суде над Гарри Сервисом, когда он меня допрашивал в качестве свидетеля. Приговор по делу был “виновен”, и все, что мог сделать Дональд, это постараться насколько возможно смягчить наказание своему подзащитному.

Откинувшись на спинку стула, он спросил:

— Что привело тебя ко мне? Сбежал мой клиент?

— Гарри не тот тип, — ответил я. — Скорее он будет добиваться досрочного освобождения. Нет... Я просто хочу кое-что узнать о нем.

— Это все еще частная информация.

— Знаю, но дело идет о благополучии твоего клиента... и моего также, — усмехнулся я. — Как это ни забавно, но Гарри просил меня оказать ему услугу...

Я достал записку, которую Гарри прислал мне, и дал ее прочесть Харнею, потом снова спрятал ее в бумажник.

— Как она к тебе попала? — спросил он.

— Когда у человека неприятности, он изобретает всякие пути. Ты что-нибудь знаешь о его сестре?

Харней искоса бросил на меня взгляд и стал раскачиваться на стуле.

— Дело Гарри было мне предложено судом. У него не было средств, чтобы нанять платного адвоката. Суд длился всего три дня, потому что обвинение пыталось пришить ему еще несколько нераскрытых краж. В последний день неизвестно откуда появилась его сестра, совершенно убитая горем. По всей видимости, они были очень дружны в юности, но после не поддерживали друг с другом никаких отношений.

— Тогда уже ничего нельзя было сделать, чтобы помочь Гарри?

Харней кивнул головой.

— Да, это так, но она тем не менее винила себя за что-то. Это было проявление материнского инстинкта. Когда они были детьми, он был настоящим героем в ее глазах. А позже, когда у нее не было работы, он помогал ей материально.

— Что она сделала?

— Она не рассказывала. Во всяком случае, в тот день, когда Гарри вынесли приговор, она сказала, что сделает все, чтобы им больше никогда не пришлось беспокоиться о деньгах и что она все уладит и подготовится к тому времени, когда его освободят... В общем, сам знаешь, как это бывает, этакий эмоциональный взрыв.

— Да.

Харней бросил на меня загадочный взгляд.

— Она, казалось, говорила все это серьезно, но мне и раньше приходилось видеть такое. В тот момент все это звучало очень убедительно, но как, черт возьми, женщина может добиться чего-нибудь в одиночку?

— Существуют различные способы.

— Которые и приводят к тому, из-за чего ты пришел сюда?

— Да, она исчезла, и Гарри беспокоится. Скажи, ты видел его в тюрьме?

— Два раза. Я был там по другим делам, но выбрал время побывать и у него.

— Он говорил с тобой о чем-нибудь?

— Только о том, что дела идут хорошо, что сестра часто навещает его и что он работает изо всех сил, надеясь на досрочное освобождение. Не могу ручаться, но мне кажется, он убедился в том, что преступление обходится гораздо дороже, чем оно стоит. Знаешь, он даже спрашивал о тебе. Он однажды назвал тебя “неплохим отродьем”, потому что ты ведь мог погубить его, но не сделал этого.

Я закурил.

— В этом есть что-то странное, не кажется тебе?

— Ты имеешь в виду способ, которым Гарри связался с тобой?

— Да, ведь он мог это сделать через тебя.

Харней хрюкнул и потряс головой.

— Ты ведь знаешь этих ребят, Майк. Я представитель закона. Ну а ты, к тебе, при твоем образе действий, это не относится. Ты со своей репутацией стоишь к ним гораздо ближе. Мне представляется это совершенно очевидным. Ну вот, а теперь скажи, чем я могу помочь?

— Найди Грету Сервис и извести меня, — слабо усмехнулся я и добавил: — Тогда мы поделим гонорар, как только Гарри выйдет из тюрьмы.

— Ты ведь ничего не должен Гарри, не так ли?

— Он просил меня оказать ему услугу. По крайней мере, мы можем постараться что-нибудь сделать для него.

Слабая улыбка тронула его губы.

— Все вы, упрямые парни, одинаковы.

— Так решено? — спросил я.

— Решено, — ответил он.

Гринвич-Виллидж — это всего лишь мираж. Как и Голливуд. На самом деле этих мест больше не существует. Они живут в памяти стариков и в воображении новых поколений. Эти названия можно встретить на картах и в словарях. То, что в свое время создало Голливуд и Виллидж, давным-давно исчезло, и тысячи людей напрасно скитаются по местности, где они находились раньше, в поисках реальности, ибо находят только тени прошлого. И все же некоторые вехи пока сохранились: улочки здесь по-прежнему извилисты, а всякого рода чудаки, запечатлевавшие свою биографию на полотнах и в неизданных рукописях, все еще привлекают туристов. Но город слишком велик и растет слишком быстро, чтобы сохранить эту своеобразную кость в горле. Мир коммерции проник и сюда, наводнил Гринвич-Виллидж битниками, которые цепляются за свое последнее убежище. И все же „некоторый прежний дух сохранился здесь еще, ибо в Нью-Йорке нуждаются в мираже, не уступающему отчаянному натиску электронно-счетных машин.

Для тех, кто живет здесь, ночь делится на три части. С вечера тут царят реалисты, на смену им приходят созерцатели, и наконец появляются те, кто дожидается минуты затишья, чтобы выбраться наружу из мира мечтаний и предаться своим фантазиям.

Я сидел в задымленном баре, держа в руках “хайболл” и наблюдая за этим третьим потоком. Начиная с полуночи я заказывал бармену выпивку через каждые полчаса, так что он был расположен ко мне весьма дружески и даже стал наливать выше отметины, то и дело подходя к моему краю стойки, чтобы доверительно пожаловаться, до чего хлопотное у него дело. Рассчитавшись с вновь прибывшей парочкой за пиво, он вернулся ко мне и облокотился о стойку.

— Что ты здесь делаешь? Ты ведь из города? Правда?

— Верно.

— Это заведение приносит мне сущие гроши, — сказал он. — Мне надо было остаться в санитарном отделе. Но моей старухе не нравилось быть замужем за мусорщиком. Ну и жизнь, черт возьми!

— Всем приходится туго.

— Ищешь работу?

— Ее я могу найти и в городе.

Его глаза впились в мое лицо.

— Я тебя где-то видел раньше. Ты что, из отдела по борьбе с незаконной торговлей спиртным?

— Да нет, черт побери!

— Жаль. Пожалуй, тут нашлась бы для тебя работенка. — Он остановился и подмигнул мне. — Так где же я тебя видел?

Я вытащил свою карточку из внутреннего кармана и протянул ему.