Любители тел - Спиллейн Микки - Страница 1

Микки Спиллейн

Любители тел

Глава 1

В ночном тумане послышались крики, и я резко затормозил на перекрестке. Не сказать, чтобы крики казались чем-то странным в городе, но именно в этой части Нью-Йорка они были совершенно неожиданными, потому что это был участок, расчищавшийся для постройки нового небоскреба. Сейчас здесь почти ничего не осталось, кроме нескольких совсем разрушенных зданий и груд кирпича. Весь скарб бывших обитателей был вывезен давным-давно, оставался только никому не нужный хлам. Что-то еще было в этих криках, казавшихся совершенно неуместными здесь. Это была настоящая истерика, которую мог вызвать только дикий страх, и, кроме этого, это были крики ребенка.

Я выхватил фонарик из отделения для перчаток, выскочил из автомобиля на тропинку, извивающуюся между развалинами, и помчался в том направлении, откуда слышался крик, стараясь держаться в тени и не зная, чего ожидать. Там могло случиться все, что угодно. Ребенок, игравший в этих сгнивших, заброшенных развалинах, вполне мог попасть в беду, если он всего лишь неосторожно задел какую-нибудь доску или толкнул полуосевшую стенку. Никакого освещения в квартале не было, если не считать нескольких уличных фонарей. И даже городской транспорт объезжал этот участок, загроможденный развалинами.

Но это не был несчастный случай. Просто среди развалин сидел мальчишка лет восьми в засаленных джинсах и свитере. Стиснутые руки были крепко прижаты к лицу, а все его тело сотрясалось от рыданий. Я подбежал к нему и тряхнул за плечо, но он не обратил на меня никакого внимания. Мне приходилось и раньше видеть такое. У ребенка была истерика, он был в состоянии шока. Тело его окаменело от страха, глаза закатились ко лбу, только белки сверкали, как два маленьких шарика. И тут я увидел, почему он рыдал.

Тело бросили прямо за грудой цемента под покосившейся стенкой, привалив его разбитой бетонной плитой, чтобы скрыть от случайного взгляда. Но в том, что на него наткнулся ребенок, которому нравилось играть в развалинах, не было ничего удивительного. Это было изуродованное тело рыжеволосой женщины. Она, вероятно, была красива когда-то, но смерть стерла следы красоты. Я сгреб ребенка в охапку и понес к автомобилю. Пока я шел, дыхание у него перехватило и крик сменился долгими жестокими рыданиями. Он крепко вцепился в меня ручонками, и постепенно сознание того, что он в безопасности, появлялось у него в глазах. Бесполезно было пытаться расспрашивать его. Вряд ли он мог бы вразумительно ответить на вопросы в теперешнем состоянии. Я тронул автомобиль и поехал к небольшому домику, в котором жил сторож строительной компании. Из домика доносились звуки радио, и я распахнул дверь.

Коренастый лысеющий мужчина, склонившийся над кофейником на портативной газовой плите, испуганно обернулся.

— Эй...

— У вас есть телефон? — спросил я.

— Но послушайте, мистер...

— Я имею право, малыш.

Я развернул свой бумажник так, чтобы он смог увидеть мою лицензию, выданную полицейским управлением Нью-Йорка. Он бросил быстрый взгляд на кольт 45-го калибра в плечевой кобуре.

— У вас здесь неприятности. Так где телефон?

Он поставил кофейник и дрожащей рукой показал на ящик в стене.

— В чем дело? Смотрите, если здесь что-то случилось...

Я махнул ему рукой и набрал городской номер Пата. Когда дежурный сержант ответил, я сказал:

— Это Майк Хаммер. Капитан Чамберс у себя?

— Минуточку.

Пат взял трубку.

— Отдел по расследованию убийств. Капитан Чамберс слушает.

— Это Майк, старина. Я говорю из хибары сторожа на строительной площадке Лейрона. Будет здорово, если ты сию же минуту приедешь сюда со своими работниками и медицинским экспертом.

Совершенно серьезно Пат спросил:

— О'кей. Кого же ты убил на этот раз?

— Прекрати строить из себя дурачка. Говорю тебе, я нашел труп. И привези врача, у меня здесь больной ребенок.

— Хорошо, оставайся там. Я немедленно выезжаю. А ты там ничего не трогай. Пусть все остается так, как есть.

— Сам знаю. Скажи своим ребятам, чтобы они ехали на свет моей машины. Может быть, там кто-нибудь еще есть, и, может, в этом деле замешаны еще какие-нибудь дети. Этого мальчишку я оставлю у сторожа. Может быть, доктору удастся чего-нибудь добиться от него.

Я повесил трубку и вышел из домика. Через несколько минут я вернулся с ребенком и положил его на раскладушку сторожа. Хозяин пытался выяснить у меня, что все это значит, но я послал его подальше, накрыл ребенка и велел ему никуда не выходить до приезда полиции. Это ему не понравилось, но выбора у него не было. Потом я забрался в машину, доехал до места, где нашел ребенка, и остановился на захламленной дорожке так, чтобы мои фары освещали соседнее здание. Освещая путь фонариком, я стал обшаривать развалины. Мой 45-й был на полном взводе. Маловероятно, чтобы кто-то скрывался возле тела человека, которого он убил, но я все-таки не хотел попасть впросак. Добравшись до бетонной плиты, я остановился и прислушался. Со стороны центра города я услышал слабые звуки сирены, которые с каждой секундой становились все громче и громче. Но здесь, внутри квартала, не было никого и ничего. Даже крыса, прошуршавшая по опилкам, издала бы какой-нибудь звук, но тишина была абсолютной.

Я направил луч фонарика вниз и посмотрел на тело, придавленное бетонной плитой. Женщине было около тридцати, но теперь для нее все было кончено. Она лежала на спине совершенно нагая, если не считать обрывков блестящего зеленого неглиже с пояском вокруг талии. Остроконечные груди торчали с каким-то жестоким, таинственным вызовом, длинные стройные ноги были изогнуты в агонии смерти.

Нелегкой была ее смерть. Мучительный страх, исказивший чистые линии лица, говорил об этом. Полуоткрытые глаза заглянули в безвестные глубины ужаса, прежде чем свет в них померк, а рот застыл в молчаливом крике боли.

Мне не пришлось переворачивать тело, чтобы узнать, как это случилось. Красные рубцы, змеившиеся вокруг ребер, по спине и бедрам, рассказали мне об этом. Засохшие сгустки крови покрывали нейлон ее неглиже, так что он стал твердым, как доска. И даже концы ее длинных волос были в крови, как будто их коснулась кисть старого мастера. Кто-то связал ее и запорол до смерти. Тыльной стороной ладони я дотронулся до ее живота. Она была холодна.

Кто бы ни был этот убийца, у него было достаточно времени, чтобы скрыться. Она лежала здесь добрые сутки.

Позади меня взвыли сирены, и яркие щупальца прожекторов полицейских машин дугой рассеяли тьму кругом и нащупали меня. Чей-то голос прорычал, чтобы я стоял смирно, и с полдюжины смутно видневшихся человеческих фигур стали приближаться ко мне через развалины. Пат подошел ко мне вторым и приказал сержанту в полицейской форме, направившему на меня свой 38-й, убрать его. Я отошел назад и стал наблюдать за работой полицейской группы.

Медицинский эксперт вскоре уехал. Служители морга отправили тело на вскрытие, репортеры и фотографы заполнили площадку, и вспышки их ламп мерцали в потоках света прожекторов полицейских машин. Ребенка отправили в больницу. Пат отдал последние распоряжения и кивком головы пригласил меня пройти к машине.

Неподалеку находилась ночная закусочная. Мы заняли свободный столик в заднем углу и заказали кофе. Пат сказал:

— Ну, Майк, давай разберемся.

— Предоставляю это занятие тебе.

— Дружище, не нравятся мне эти совпадения. Мне уже приходилось видеть тебя замешанным в убийстве.

Я пожал плечами и отхлебнул кофе.

— Я не покрываю клиента. Весь день я выяснял кое-что, связанное с несчастным случаем для Краусс-Тильмана из “Кейнхарт-Билдинг”. Это в пяти кварталах отсюда к северу от того места, где я нашел ребенка.

— Я знаю это место.

— Можешь проверить.

— Я бы проверил, черт возьми, если бы не знал тебя. Но только не суйся в это дело.