Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов - Романюк Сергей Константинович - Страница 31

На первом этаже церкви находился храм св. Евпла и придельный Михаила архангела, а на втором — Троицкий, который закончили в 1761 г., а между этажами проходило широкое гульбище. Биографы утверждают, что именно отсюда мальчиком Пушкин видел императора Александра I. В «Путешествии из Москвы в Петербург» (черновом варианте) Пушкин писал, что он «стоял с народом на высоком крыльце Николы на Мясницкой. Народ, наполнявший все улицы, по которым должен он был проезжать, ожидал его нетерпеливо. Наконец показалась толпа генералов, едущих верьхами. Государь был между ими. Подъехав к церкви, он один перекрестился, и по сему знаменью народ узнал своего государя».

Биографы решили его поправить, так как посчитали, что Пушкин не мог видеть императора, стоя на крыльце церкви Николы в Мясниках, и они поставили его повыше — на высокое гульбище над первым этажом церкви Евпла. Однако они не знали, что Сергей Львович снял дом рядом с церковью Николы, который находился на некотором расстоянии от улицы, а сама церковь выходила на Мясницкую, и для Пушкиных вполне естественно было выйти из дома, пройти к своей приходской церкви (и не имело никакого смысла ехать по всей Мясницкой к церкви Евпла) и наблюдать оттуда за проездом императора.

Снесли церковь в советское время одной из первой. Протестовали многие — и отдельные ученые, и архитекторы, и учреждения. Так, Главнаука в заключении, подписанном завотделом по делам музеев Н. Троцкой (супругой Льва Давыдовича), считала, что церковь «представляет историко-художественный интерес, являясь цельным и единственным в своем роде образцом памятника переходной эпохи, объединившим архитектурные приемы Петровского времени с западноевропейскими воздействиями», члены общины верующих отправили властям просительное письмо с 83 подписями. Однако все было напрасно: 6 июля 1925 г. ВЦИК РСФСР принял постановление о сносе. В газете «Рабочая Москва» от 25 марта 1926 г. сообщалось: «На углу Мясницкой и Милютинского переулка имеется церковь Св. Евпла. Это здание сильно мешает уличному движению. Силами безработных эта церковь разбирается. Уже снята колокольня и разобрана часть здания. Работы окончатся в середине лета». Журнал «Строительство Москвы» поместил фотографию церкви с подписью: «Здесь по инициативе центрального правления Государственного объединения машиностроительных заводов (ГОМЗы) будет сооружен 9-этажный „Дворец трестов”». Церковь снесли, но «гомза» так ничего и не построила, и только в 1996 г. здесь началось строительство делового центра, которое никак не закончится (и может быть, к лучшему, ибо появление еще одного шедевра современной архитектуры одного из известных московских архитекторов, весьма возможно, окончательно испортит этот отрезок Мясницкой).

В начале переулка — массивный доходный дом (№ 3), выстроенный в 1897 г. по проекту архитектора Н. Г. Фалеева. В 1910–1915 гг. в нем жил архитектор И. Ф. Мейснер, а в доме, стоявшем до постройки современного, жил у владельца О. Л. Свешникова, торговавшего книгами на Никольской улице, известный историк и археограф К. Ф. Калайдович. Современное здание в 1932 г. надстроили для квартир служащих ГУЛАГa — Главного управления лагерей НКВД.

С ним рядом находится одно из самых высоких зданий старой Москвы — дом № 5. Его назначение выдают выразительные, единственные в своем роде в Москве скульптуры по обеим сторонам у входа — мужчина и женщина, разговаривающие по телефону. Это здание Центральной телефонной станции, возведенное по проекту шведского архитектора И. Г. Классона под наблюдением А. Э. Эрихсона. Сначала в 1902–1904 гг. была построена квадратная в плане башня в глубине участка, а к 1914 г. к ней пристроено здание по красной линии переулка. Это была одна из лучших телефонных станций в мире — тогда журнал «Нива» сообщал, что по строенная станция «является последним словом техники и строительного искусства. До сих пор стокгольмская станция считалась первой по внутреннему оборудованию, но московская станция превзошла ее во всех отношениях».

Скульптуры у входа на телефонную станцию

В самом начале ноябрьских боев 1917 г. станция была занята отрядом юнкеров, отключивших телефоны большевистских ревкома и полков. Около станции была возведена баррикада из кабельных барабанов, а вход завален мешками с мукой. Большевики прекрасно понимали значение телефонной станции в вооруженной борьбе, и вскоре войска под командованием Г. А. Усиевича начали боевые операции по ее захвату. Ввиду большой важности объекта Военно-революционный комитет решил использовать не артиллерию, а пулеметы и бомбомет, который установили на тогда еще не полностью отстроенном доме № 20. Только после трехдневного обстрела утром 1 ноября 1917 г. офицеры и юнкера войск законного правительства подчинились ультиматуму о сдаче.

За апсидами французской церкви находится краснокирпичное строение бывших образовательных учреждений (о них рассказано ранее), а далее особняк (Милютинский переулок, 9) с двумя полукруглыми ризалитами, и рядом стоял еще один небольшой особняк под № 9а. Он уступил свое место новому восьмиэтажному строению с элементами декора, вторящими соседнему. Это произведения архитектора А. Я. Лангмана. Он уже с конца 1920-х гг. становится главным архитектором могущественной организации Советского Со юза, его тайной полиции, и, как отмечают авторы очерка о нем в книге «Зодчие Москвы», имя Лангмана «мы не встретим среди имен участников важнейших всесоюзных конкурсов: он был занят строительством». Конечно, проекты НКВД не нуждались в конкурсах и обсуждениях. Здесь он построил уютное гнездышко для высокопоставленных энкавэдэшников — как рассказывает один из тех, кто уцелел в те времена, «большинству оперативных работников ОГПУ конца 20-х так или иначе становилось известно об устраиваемых на квартире Ягоды шикарных обедах и ужинах, где он, окруженный своими любимчиками, упивался своей все возрастающей славой…». В конце 1920–1930-х гг. в этом доме жили чуть ли не все известные палачи из ГПУ-НКВД — начальник контрразведывательного отдела ОГПУ, сын итальянского сыровара Фраучи, более известный под фамилией Артузов, начальник секретного отдела ОГПУ Дерибас, начальник иностранного отдела Трилиссер (работавший под псевдонимом Москвин), руководитель разведывательных органов Фитин, благополучно окончивший свою жизнь заведующим фотоателье, известный мокрыми делами Судоплатов, ответственный секретарь «особого совещания» НКВД Буланов, старший майор госбезопасности Фельдман, избивавший на допросах своих же бывших сослуживцев, разведчик, начальник ГУЛАГа Наседкин, как ни странно, не расстрелянный, нарком легкой промышленности Уханов, бывший председателем Мособлсовета, подписывавший распоряжения о сносе церквей, чекист Деканозов, ставший послом в Германии перед войной, арестованный и расстрелянный вместе с группой сподвижников Берии, а также замнаркома НКВД Агранов, один из самых одиозных чекистов, которого выразительно описал писатель-эмигрант Роман Гуль: «…кровавейший следователь ВЧК Яков Агранов, эпилептик с бабьим лицом, не связанный с Россией выходец из Царства Польского, ставший палачом русской интеллигенции. Он убил многих известных общественных деятелей и замечательных русских ученых… Агранов уничтожал цвет русской науки и общественности, посылая людей на расстрел за такие вины, как „по убеждениям сторонник демократического строя” или „враг рабочих и крестьян” (с точки зрения убийцы Агранова). Это же кровавое ничтожество является фактическим убийцей замечательного русского поэта Н. С. Гумилева».

Валерий Яковлевич Брюсов

На углу Сретенского переулка — зримое свидетельство строк того, как в начале XX в. тихий до того Милютинский переулок не избежал строительной лихорадки, охватившей всю Москву. Возможно, именно об этих местах писал В. Я. Брюсов: