Долгое ожидание - Спиллейн Микки - Страница 7

— Давай дальше, — сказал я. — За эти пять лет, пожалуй, здесь произошло немало событий, так?

— Да. Наверное, кое о чем ты и сам знаешь. В городе неспокойно, не то что раньше. На каждом углу пивнушки, а в остальных домах — игорные притоны. Улицы кишат пьяницами и проститутками, и никого это не колышет: только бы деньги текли рекой. Город сейчас богаче, чем столица штата. И все помалкивают. Большинство не хочет ничего менять. Городской муниципалитет во всем защищает интересы торгашей.

— Ну и кто же заправляет всем этим?

— Кто? Господи! Муниципалитет, мэр и куча всяческих ассоциаций, да еще республиканцы и демократы, и так далее, черт возьми!

— Я спрашиваю, кто тут хозяин? Кто стоит за всем этим безобразием?

— А.., понял, понял. Все игорные притоны принадлежат “Объединению бизнесменов” Линкасла, которое возглавляет Ленни Серво. Он контролирует все салуны и игорные заведения.

— Чем он владеет лично?

— Чем владеет? Да ничем особенным. Он монополизировал торговлю сигаретами и гардеробы во всех этих заведениях, а доходы у него побольше, чем у официальных владельцев. Нет, у него нет никакой недвижимости. Но достаточно монет, чтобы финансировать парня, желающего открыть салун. Ленни не из тех, кто чем-то рискует. Он посиживает себе втихоря, спокойно занимаясь своим делом.

Я глубоко затянулся, размышляя над услышанным:

— Судя по твоим словам, он любопытный малый.

— Большой человек. Каждый рад стать ему другом. Он не скупится на монету, если знает, что перед ним в долгу не останутся. Вот, например, он подарил городу замечательный луна-парк. Попросил, чтобы ему отдали заболоченный участок возле реки, и необыкновенно быстро отгрохал там парк с аттракционами, на которых публика так и кишит. Забавное местечко, я тебе скажу.

— Откуда он родом? Старик повел плечами:

— Кто его знает. Он приехал в город лет шесть назад. Начал с того, что держал салун, но за это время вырос в крупную фигуру. — Он замолк и впервые за весь разговор поднял взгляд от пола, посмотрев мне прямо в лицо. — Для человека, которому нужно немедленно убираться из города, ты что-то очень любопытен, Джонни.

— Но я не собираюсь отсюда сматываться.

— Тогда можно спросить тебя кое о чем?

— Валяй.

— Ты убил Боба Минноу?

— Догадайся сам, — неопределенно ответил я.

На стене пробили часы, а снаружи заплакал ребенок.

— Я никогда не думал, что это сделал ты, Джонни. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Я никогда не думал этого, мой мальчик, а теперь я начинаю сомневаться.

Я почувствовал, как моя физиономия расплывается в гадкой ухмылке.

— Почему же?

— Мне казалось, что у тебя никогда не хватило бы духу совершить такое, вот почему.

— А что изменилось сейчас?

Он долго молчал, а потом тихо сказал:

— Чтобы вернуться сюда, нужно куда больше храбрости, чем чтобы прикончить старину Боба. Я растер каблуком окурок.

— Никогда не пытайся раскусить человека до конца, старик. Все равно ничего не выйдет.

— Наверное, ты прав, Джонни. А что тебе сказал по этому поводу Линдсей?

— Линдсей крутой полицейский. Он просто из кожи вон лезет, чтобы пришить мне убийство. У него имеется пистолет, из которого застрелили Боба Минноу, а на пистолете отпечатки моих пальцев — так заявил Линдсей. Старик широко открыл глаза.

— Тогда ты не сможешь...

Я вытянул обе руки, чтобы он мог увидеть, на что похожи мои пальцы.

— Он не смог ничего доказать. И даже если бы он исследовал каждую клеточку моего организма, он все равно ни за что не сумел бы доказать, что я — это я. Глупо, правда?

— Джонни! — задохнулся он. — Это еще никому не помогало...

Я расхохотался:

— Спорим?

На лице старика отразилось крайнее смятение и удивление.

— Послушай, мне надо выпить, — прохрипел он. — У меня есть еще два часа до того, как мне нужно будет снова открыть лавочку, так что поехали, выпьем где-нибудь.

— Вот теперь ты говоришь дело, — согласился я и вышел из будочки.

Заперев кассу, старик повесил на дверь будки большой замок, потом натянул пальто, и мы вышли на улицу. Из бокового кармана пальто старика торчала почтовая открытка. Я осторожно вытянул ее оттуда и бросил на землю.

— Смотри, ты что-то обронил, — толкнул я старика. Он поблагодарил, взял у меня открытку, которую я услужливо поднял, и сунул обратно в карман. Но я все-таки успел прочитать адрес: “Николае Гендерсон, 391, Саттер-Плейс”.

У старика был потрепанный “фордик” 1936 года выпуска. Он сел за руль, а я втиснулся на сиденье рядом с ним.

— Куда мы едем?

— Тут неподалеку есть вполне приличный ресторанчик, единственный, где пока еще можно съесть настоящий бифштекс. Кстати, там и девочки есть, если интересуешься.

—  — Девочками я всегда интересуюсь, — плотоядно произнес я и расхохотался.

Он так резко обернулся ко мне, что чуть не потерял равновесие. " — А ты стал совсем другим.

— Понимаешь, папаша, пять лет — долгий срок. Вполне достаточный, чтобы человек мог основательно перемениться, — ответил я небрежным тоном.

Старик сделал резкий поворот, огибая остановку рейсовых автобусов.

— Пожалуй, ты прав, — согласился он.