Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Шульман Нелли - Страница 65

Девушка дрогнула золотистыми ресницами: "Простите меня, пожалуйста, герр Теодор, так неловко получилось…".

— Ничего, — вздохнул он. Еще раз повторив: "Ничего", мужчина стал спускаться по тропинке к деревне. Маргарита медленно разжевала землянику. Облизнувшись, потянувшись, выгнув стройную спину, она рассмеялась: "Что там Рабе говорил? Два года он вдовеет? Ну, герр Теодор, этому помочь можно, прямо сегодня".

Девушка посмотрела на большие поленницы дров, что были приготовлены по берегу пруда: "Прямо сегодня, да".

Федор поднял голову от чертежей — в дверь его комнаты кто-то стучал: "Пожалуйста, фрау Беккер!"

Хозяйка трактира — худощавая, с въевшейся в глубокие морщины серой, рудничной пылью, — внесла поднос с ужином. Женщина, недовольно, проговорила: "Пошли бы к пруду, герр Теодор. Иванов день сегодня, вся молодежь там. Нечего вам над бумагами сидеть".

Федор посмотрел на сильные, большие руки хозяйки: "Она же мне говорила. С восьми лет руду наверх таскала, а потом в откатчицы перешла. С шахты уволилась, только, как замуж вышла".

Фрау Беккер оправила передник, и кисло заметила: "Хотя у них сейчас времени много. Мальчишкам только с двенадцати можно под землей работать, а девчонкам и вовсе нельзя, а на сортировке разве устаешь? Они там день-деньской языками болтают".

Федор вспомнил затянутый свинцовой пылью барак, и закутанные по глаза лица сортировщиц: "Как по мне, фрау Беккер, так я бы вообще женщин на рудники не брал. У нас в России не берут".

Вдова подбоченилась и ехидно ответила: "А как моему старику обвалом голову разбило — кто бы детей моих поднимал, если не я? Конечно, — она посмотрела за окно, на пылающие костры, — девчонки сейчас вон — за мастеров замуж выходят, за инженеров. Работать никто не хочет, это же, — она повертела загрубевшими ладонями, — руки пачкать надо. Вы идите, — внезапно, ласково, велела вдова, подтолкнув его в плечо, — идите, хоть отдохнете немного. Кролик сегодня, — обернулась она на пороге.

— Кролик, — обреченно пробормотал Федор, разжевывая жесткое мясо, — умер от старости, не иначе. Он отставил тарелку: "И, правда, что это я сижу? У меня даже бутылка мозельского была".

Он переоделся в свежую рубашку. Достав из сундука изящную, длинную бутылку темно-зеленого стекла, Федор сбежал вниз по деревянной, узкой лестнице.

Парни, сидевшие вокруг костра, передавали друг другу кувшин с пивом.

— И вот, — сказал кто-то из рудокопов таинственным голосом, — граф проснулся и увидел в углу комнаты покрытое серой шерстью чудовище, которое держало в зубах его маленького сына…, Он выстрелил, ребенок заплакал, и чудовище упало навзничь. А когда взошло солнце, то граф понял, что это была его жена.

— У нас тут есть ручей, из которого нельзя пить, — шепнула Маргарита на ухо Федору. "Говорят, кто выпьет — оборотнем становится".

— Конечно, — усмехнулся про себя мужчина, открывая бутылку вина, — тут, наверняка, свинца в воде много, если источники подземные.

— Попробуйте, — он передал девушке вино, — это хорошее, мозельское.

Маргарита отпила. Коснувшись алой губы острым, розовым языком, она протянула: "Сладкое. У нас виноград не растет, холодно для него в горах". Она оправила кружевной передник. Поймав взгляд Федора, девушка улыбнулась: "Это старое платье, его только на праздники носят. Нравится вам?"

— Да, — кивнул мужчина. Она была в темной, по колено, пышной юбке, и белой, тоже кружевной блузе. Золотистые косы были скрыты остроконечным капюшоном, спускавшимся на плечи, завязанным атласным бантом. Мягкая прядь волос лежала на белой, раскрасневшейся от костра щеке. "А почему капюшон? — спросил он.

— Как ведьмы носили, — зачарованно ответила Маргарита, указывая на черные, поросшие лесом вершины Гарца. "Они до сих пор на Брокен прилетают, в конце апреля, шабаш свой празднуют. У нас и гномы есть, я их в детстве видела. Пойдемте, — синий глаз подмигнул, — покажу. Сейчас через костры будут прыгать, никто не заметит".

Девушка прикоснулась к его руке — быстро, мимолетно. Федор, выпил еще вина и сжал зубы: "Ну, пойдемте".

В лесу было сумрачно и тихо, снизу, от подножия горы, доносились звуки скрипки и какая-то песня.

-Annchen von Tharau ist's, die mir gefallt,

sie ist mein Leben, mein Gut und mein Geld, — услышал Федор.

Маргарита томно сказала: "Ее на свадьбах поют, у меня пели. Знаете, о чем она?"

— Анхен из Тарау, мне мила она.

Жизнь моя всецело в ней заключена.

Анхен из Тарау, мы теперь с тобой,

В горестях и счастье связаны судьбой, — улыбнулся Федор.

— Знаю, конечно. А тут и живут ваши гномы? — он указал на маленький, покосившийся сарай.

— Да, — в лунном свете ее глаза блестели, как у кошки. "Хотите, проверим, здесь ли они? Они по ночам гуляют, герр Теодор".

Он выпил еще: "Нельзя, нельзя. Она замужем, нельзя, это грех". Федор вдохнул запах костра, лесной свежести. Наклонившись к ее уху, он прошептал: "Хочу".

Захлопнув дверь, он прижал ее к стене. Сбросив капюшон, зарывшись лицом в темно-золотые косы, он услышал стон: "Пожалуйста, пожалуйста, не мучь меня!"

Федор поднял ее на руки. Маргарита, прильнув к нему, поцеловала его — долго, глубоко, не отрываясь от его губ.

— Все можно, — шептала она, опускаясь вместе с ним на земляной пол, раздвигая ноги, обнимая его. "Все можно, слышишь, все можно!"

— Хорошо, — отозвался Федор. Девушка, закричав, укусив его плечо, замотав головой, выдохнула: "Я люблю тебя!"

Маргарита проснулась первой, и, в неверном, сером рассвете долго смотрела на его лицо. "Какие ресницы длинные, — ласково подумала девушка. "Я выйду за него замуж, и никогда больше не буду пачкать руки. Мы уедем далеко отсюда, от этих шахт, от курятника. У меня будет служанка, я буду богатой женщиной. Рабе он убьет. Под землей это можно сделать так, что никто ничего не заподозрит. Тем более, если у нас будет дитя, — она нежно погладила свой живот. Ощутив его прикосновение, Маргарита едва слышно застонала.

— Иди сюда, — велел Федор, укладывая ее на спину, наклоняясь, проводя губами по мягкому, белому бедру. "Вчера я не успел…, - он усмехнулся. Маргарита, поймав его большую руку, поцеловав ее, откинула голову назад.

— Приходи…, - задыхаясь, сказала она… — ночью…домой ко мне.

— Его кровать, его дом, — подумал Федор. "Никогда я не смогу. Да и как ему в глаза теперь смотреть?"

Он почувствовал руки Маргариты на своих плечах: "Это в последний раз, все, больше такого не будет". Девушка потянула его к себе. Он, склонив рыжую голову, целуя ее шею, повторил: "В последний раз".

Маргарита бросила курицам зерна. Присев на теплом пороге сарая, девушка накрутила на палец кончик толстой косы.

— Пять дней уже ничего нет, — подумала она, улыбаясь, подставив лицо солнцу. "Как хорошо. И это его дитя. У меня и Рабе ничего такого не было, мы же решили — пока не купим большой дом, детей заводить не будем. Вот и славно".

Девушка погладила белую, красивую курочку. Отставив решето, она вздохнула: "Только вот с тех пор он на меня и не смотрит, избегает. Но это ничего, как Рабе умрет — сразу прибежит меня жалеть, а там и до кровати недалеко, — Маргарита лукаво усмехнулась и посерьезнела: "Мышьяк? Нет, слишком опасно. В старые времена можно было бы в горы подняться, к травнице, за снадобьем, да их уже и нет никого. А Теодор этого делать не будет, не стоит его и просить".

От забора раздался свист. Маргарита, взглянув на белокурого, высокого мальчишку, недовольно сказала: "Не виси так, Вальтер, упадешь — костей не соберешь".

— Я в шахте работаю, — высунул язык ее кузен, — там знаешь, как надо карабкаться! Рабе твой записку прислал, держи, — мальчик кинул ей сложенную бумагу: "Отец говорит — расценки за крепления повысили. Молодец твой муж, зря языком не болтает. Завтра переделывать начнем". Вальтер слез с забора. Свистнув беленькой дворняжке, мальчик запылил по пустынной, воскресной деревенской улице.