Раздельные постели - Спенсер Лавирль - Страница 9

— Он сказал, сколько он хочет? — спросил Клей, боясь услышать ответ.

— Нет: Но я могу сказать, что его ум быстро работает с большими круглыми числами. И, Клей, в голову приходит еще кое-что, над чем нужно подумать. — Взгляд, которым он посмотрел на свою жену, говорил о том, что они уже говорили об этом. — Члены местного предвыборного собрания выдвинули меня на должность главного прокурора округа. Я тебе этого не говорил, потому что считал, что будет лучше подождать, пока ты сдашь экзамен и получишь разрешение на ведение адвокатской практики и станешь работать в фирме. Честно говоря, над этим мы с твоей матерью думаем очень серьезно. Мне не приходится тебе говорить, какой ущерб могут нанести темные делишки репутации потенциального кандидата. Не говоря уже об избирателях.

— Кэтрин сказала, что уже решила, что будет делать, хотя она не раскрыла мне своих планов. Но как только она покинет дом, ее отец и шага не сможет сделать, чтобы возбудить процесс по поводу установления отцовства. Она отказывается помогать ему.

— Довольно обманывать себя, Клей. Ты — уже почти адвокат, а я им являюсь. Мы оба знаем, что процесс по установлению отцовства — это самый твердый орешек. Дело не в том, как окончится процесс, дело в том, какой резонанс он вызовет. Вот почему я волнуюсь. И есть еще один пункт, которого мы еще не касались. — Он посмотрел вниз на свой бокал, а потом в глаза Клею. — Даже если этот человек перестанет предъявлять свои требования, здесь есть моральные обязанности, которые ты не можешь отрицать. Если же ты станешь отрицать, тогда я в тебе еще больше разочаруюсь.

Клей резко поднял голову вверх. — Ты ведь не считаешь, что я на ней должен жениться?

Отец пристально смотрел на него, каждая линия его лица выражала неудовлетворение.

— Не знаю, Клей, не знаю. Единственное, что я знаю, это то, что я пытался на примере и словами учить тебя, что значит быть честным. По-твоему, честно оставлять женщину испорченной и совсем без денег?

— Честно, если она сама этого хочет.

— Клей, женщина сейчас, наверное, лишена здравого смысла. Она зажата между незнакомым мужчиной и безумцем-отцом. Ты разве не думаешь, что она заслуживает от тебя помощи?

— Ты сам за, меня сказал. Ты думаешь, что она захочет выйти замуж за незнакомца?

— Она может сделать и худшее… Несмотря на безрассудство, которое ты недавно проявил, я не думаю, что ты — совсем безнадежный случай.

— Я был бы им, если бы на ней женился. Господи, эта девушка мне даже не нравится!

— Во-первых, не богохульствуй в присутствии матери. Во-вторых, не называй ее девушкой. Она — созревшая женщина, это ясно видно. И как женщина, она должна прислушаться к разуму.

— Не понимаю, к чему ты клонишь. Ты сам видишь, из какой она семьи. Ее отец-помешанный, мать — запуганная женщина, посмотри, как они одеты, где живут. Наверняка тебе не хотелось бы, чтобы я вошел в их семью, тем не менее, ты говоришь так, как будто хочешь, чтобы я попросил ее руки.

— Тебе бы раньше следовало принять во внимание ее прошлое…

— Как бы я это сделал, если я ее тогда даже не знал?

Клейборн Форрестер обладал врожденным чувством удачно выбирать время. Такое чувство было присуще каждому преуспевающему адвокату — он выдерживает паузу в нужный момент, чтобы потом впечатляюще заговорить и тем самым обеспечить успех дела.

— Прежде чем снять с себя вину, в моем понимании создается огромное ощущение ответственности перед ней и ребенком. Ты действовал, не думая о последствиях. Даже сейчас, кажется, ты забыл, что в этой истории замешан ребенок, и этот ребенок — твой.

— И ее!

Отец стиснул челюсти, в глазах появился ледяной холод.

— Когда ты стал таким черствым, Клей?

— Сегодня вечером, когда я вошел домой, и на меня набросились эти канюки.

— Прекратите, вы, оба, — спокойно скомандовала Анжела, поднимаясь с кресла. — Ни один из вас сейчас не понимает, что говорит! Совсем скоро вы оба будете сожалеть о сказанном. Клей, твой отец прав. У тебя-таки есть моральные обязанности перед этой женщиной. Мы не можем сейчас решить, дойдет ли до того, чтобы просить ее выйти за тебя замуж. — Подойдя к мужу, она положила руку ему на грудь. — Дорогой, нам всем нужно над этим подумать. Он сказал, что она отказалась от денег. Давай позволим им двоим решить, что дальше делать, после того как страсти немного улягутся.

— Анжела, я думаю, что нашему сыну нужно…

Она закрыла пальцами его губы.

— Клейборн, сейчас ты ведешь разговор на эмоции, а ты мне без конца повторял, что адвокат не должен делать этого. Давайте не будем сейчас больше ничего обсуждать.

Он заглянул ей в глаза, которые светились от возбуждения. Это были большие, прекрасные овальные глаза цвета теплого ореха, и не нужно было добавлять никакой косметики, которой она пользовалась каждый день, чтобы выделить их. Клейборн Форрестер, в возрасте пятидесяти девяти лет, любил их, лишенные косметики, так же сильно, как он любил их в двадцать лет, ее глаза всегда его успокаивали. Он накрыл рукой руку, которая лежала на его груди. Ему не нужно было ничего говорить в ответ. Он подчинился ее рассудительности и, в знак подтверждения своей любви, нежно сжал ее руку своей теплой ладонью.

Глядя на них, Клей снова почувствовал надежность, которая исходила от них, исходила так долго, как только он себя помнил. Ему всегда хотелось дублировать любовь и доверие, которое светилось в глазах родителей, когда они смотрели друг на друга. Он не хотел жениться на девушке, фамилии которой не помнил, чей дом был полной противоположностью его дому, где царили любовь и гармония отношений.

Родители посмотрели на сына.

— Твоя мать права. Давай на этом закончим. Со временем все прояснится. Найдется выход.

— Я на это надеюсь. — Руки Клея судорожно сжались в кулаки.

Анжеле он казался большим мальчиком со взъерошенными волосами. Интуиция подсказывала ей, с чем он сейчас боролся, и она мудро ждала, пока он выплеснет все наружу.

— Я ужасно извиняюсь, — наконец выдавил из себя Клей, и только тогда она протянула к нему руки. И в этот же момент отец положил ему руку на плечо, как бы восстанавливая доверие.

— Мы любим тебя, Клей, и это главное, — сказала Анжела.

Клейборн добавил:

— Доказательство этому может показаться на данный момент странным, но, как говорится в пословице, любовь не всегда добра. — Затем, обняв жену за плечи, он сказал: — Спокойной ночи, сын.

Покидая их, Клей знал, что они останутся близкими, несмотря на то, какую позицию они изберут. Так было всегда…

У него не было желания сравнивать родителей, хотя мать казалась более сговорчивой. Единство их цели сыграло такую большую роль в обеспечении надежности детства Клея, что все нюансы их характеров сейчас не имели значения. При одной мысли о союзе с неуправляемой Кэтрин Андерсон Клея бросило в дрожь.

Анжела Форрестер лежала, плотно прижавшись животом к изогнутой спине мужа, сунув одну руку под подушку, а другую — под его пижаму.

— Дорогой? — прошептала она.

— Гм? — ответил он, и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что он тоже не спит.

Казалось, слова застревали в горле Анжелы.

— Ты ведь не думаешь, что эта девушка пойдет и сделает аборт?

— Я сейчас думаю о том же, Анжела. Я не знаю…

— О, Клейборн… наш внук, — прошептала она, прижимаясь губами к его спине и опуская ресницы. Она невольно сравнивала — как все происходило, когда она впервые полюбила этого мужчину, в каком приподнятом настроении они находились, когда она была беременна Клеем. К ее глазам подкатили слезы.

— Я знаю, Энжи, я знаю, — успокаивал Клейборн, протягивая руку назад и еще крепче прижимая ее тело к себе. Наступила долгая задумчивая тишина, а потом он повернулся к ней и обнял обеими руками. — Я бы заплатил любую сумму денег тому, кто бы предотвратил аборт, ты знаешь это, Энжи.

— Я зн… я знаю, дорогой, знаю, — прошептала она тихо, успокоенная знакомой лаской.