Прошлые обиды - Спенсер Лавирль - Страница 9

Через какое-то время Бесс произнесла:

– Боюсь, именно это может произойти с Лизой.

Оба задумались над возможной неудачей дочери, страстно желая, чтобы ей повезло больше, чем им. Из бара за углом опять донеслись звуки музыки и шум хоккейного матча.

Когда они смолкли, Майкл сказал:

– Но мы не можем решать за нее.

– Решать, наверное, не можем, но разве мы не должны предостеречь ее?

– От чего, например?

– Ну, они так молоды…

– Они старше, чем были мы, когда поженились, и они оба, по-видимому, знают, чего хотят.

– Это нам они так сказали. А что еще можно было ожидать от них, принимая во внимание обстоятельства?

Он несколько мгновений размышлял и потом заметил задумчиво:

– Я не знаю, Бесс. По-моему, они достаточно уверены в себе. Марк рассуждает здраво. Если они уже говорили о том, когда хотят иметь детей, то они на голову выше девяноста процентов людей, вступающих в брак. И, честно говоря, я не нахожу в их мыслях ничего не правильного. Как сказал Марк, у них хорошая работа, дом, у ребенка двое радостно ожидающих его родителей – этот малыш начнет неплохо. Молодым родителям проще – у них больше терпения, здоровья, энергии. А когда дети вырастают и покидают дом, родители еще достаточно молоды, чтобы насладиться свободой.

– Значит, ты не собираешься их отговаривать?

– Нет, не собираюсь. А какова альтернатива? Аборт, усыновление или Лиза поднимает ребенка одна? Но ведь они любят друг друга и хотят пожениться? Так какой смысл отговаривать?

Бесс вздохнула и положила руки на стол.

– Боюсь, что я реагирую как мать, которая хочет получить гарантию, что ее дочь будет счастлива.

Его глаза сказали ей, что он надеется на гарантию.

Через минуту Бесс попросила:

– Ответь мне на один вопрос: когда мы поженились, ты думал, что это на всю жизнь?

– Конечно, но нельзя отговаривать дочь от брака лишь из опасения, что она повторит твои ошибки. Это значит уходить от реальности. Ты должна быть искренна с ней, но в первую очередь ты должна быть искренна сама с собой. Если ты… наверное, мне следует говорить «если мы», так вот, если мы скажем сами себе, в чем были не правы и чего им следует избегать, то, возможно, нам удастся искупить свою вину перед детьми.

Пока Бесс размышляла над сказанным, подошла официантка и, вновь наполнив их чашки, удалилась. Бесс глотнула дымящийся кофе.

– Хорошо, а что ты думаешь по поводу всего остального? Ну, что мы поведем ее к алтарю, что она наденет мое свадебное платье и так далее.

Некоторое время они молчали, их взгляды встречались, и оба опускали глаза, когда думали о том спектакле, который им предстоял. Изобразить союз и гармонию перед сотней гостей, среди которых, несомненно, будут и те, что присутствовали на их собственной свадьбе. Оба не могли думать об этом без отвращения.

– Так что же, Бесс?

Она глубоко вздохнула:

– Это неприятно, когда тебя поучает собственная дочь. Кое-что из того, что она сказала, разозлило меня по-настоящему. Такая самоуверенность!

– А теперь? – спросил Майкл.

– Ну, мы ведь разговариваем, не так ли?

Они помолчали, вспоминая свою шестилетнюю конфронтацию, и задумались, как она отразилась на детях.

– Ты-то сама сумеешь пройти через все это?

– Не знаю. – Бесс посмотрела из окна на стоянку машин, представляя, как она снова идет к алтарю с Майклом. И ее свадебное платье… снова. Сидеть рядом с ним за свадебным столом… снова. И она повторила уже спокойнее:

– Не знаю.

– Боюсь, что у нас нет выбора.

– Ты хочешь сказать, что я должна приветствовать этот свадебный ужин в доме Пэдгеттов?

– Думаю, мы сумеем ради нее вести себя как надо.

– Хорошо, но вначале я поговорю с ней, Майкл. Я должна поговорить. Хочу понять. Не выходит ли она за него замуж лишь потому, что беременна? Надо сказать ей, что, если она решит по-другому, мы ее поддержим. Могу я сделать это?

– Конечно. Думаю, просто обязана сказать.

– А платье? Что я должна ответить по поводу платья?

– А что плохого, если она его наденет?

– О Майкл… – Она отвела глаза.

– Ты думаешь, раз ты была в нем и брак распался, оно принесет дочери несчастье? Или кто-то из гостей узнает его и сочтет плохим знаком? Будь же благоразумна, Бесс. Кто, кроме тебя, меня и, возможно, твоей матери, может узнать его? Пусть она его наденет. Это сэкономит мне пятьсот долларов.

– Она всегда могла заставить тебя делать то, что ей вздумается.

– Да уж. И мне это даже нравилось.

– Должна тебе напомнить, что пианино опять придется перевозить.

– Я помню об этом.

– Это пробьет брешь в их скромном бюджете.

– Я заплачу. Я сказал, когда подарил ей его, что буду оплачивать его перевозку, пока оно живо или пока я жив. В общем, кто дольше проживет.

– Ты сказал ей это? – удивилась Бесс.

– Я просил ее не говорить тебе. Ты на этом пианино вообще помешалась.

Они смотрели друг на друга, стараясь не расхохотаться.

– Хорошо. Давай вернемся к твоему замечанию относительно экономии пятисот долларов. Уж не собираешься ли ты взять на себя свадебные расходы?

– С их стороны, конечно, чертовски благородно не попросить помощи, но каким же нужно быть скаредным, чтобы не помочь собственному ребенку при таких затратах, если сам зарабатываешь сто тысяч в год.

Бесс подняла брови:

– О-о-о, это сообщение специально для меня? Видишь ли, у меня и самой дела сейчас идут неплохо. Не сотня тысяч в год, но достаточно, чтобы взять на себя половину расходов.

– Хорошо, договорились. – Майкл протянул через стол руку.

Она пожала ее, и ощущение оказалось слишком памятным для обоих. Мгновенное замешательство, и они разомкнули руки с каким-то ощущением вины.

– Хорошо, – сказал Майкл, расправляя плечи и поглаживая живот. – Я выпил столько кофе, что не усну до трех часов.

– Я тоже.

– Тогда пойдем?

Она кивнула, и они поднялись из-за стола. Надевая пальто, он спросил:

– Как твоя мать?

– Неутомима, как всегда. У меня кружится голова, когда я ее просто слушаю.

Он улыбнулся:

– Передай от меня привет старой кукле. Ладно? Я скучал о ней.

– Хорошо. Но, если эта свадьба все-таки состоится, ты сможешь поприветствовать ее лично.