Прощение - Спенсер Лавирль - Страница 89

За эти два года вы научитесь всему, что могут дать в банке. Сделайте умный и основательный первый шаг, вложите свои деньги — я дам вам совет в этом деле, если вы пожелаете, — но отойдите от Адди. Конечно, можно будет с ней видеться время от времени, но выскажите ей веские доводы, почему вы будете уделять ей меньше времени и внимания. И когда ей будет семнадцать, я с большим удовольствием благословлю вашу свадьбу.

Роберт почувствовал облегчение, смешанное с разочарованием. Избегать Адди целых два года! Сможет ли он, когда вот уже несколько лет видится с ней почти каждый день!

— Итак, вы разрешаете мне сделать предложение, когда ей исполнится шестнадцать лет?

— Да.

— Благодарю вас, сэр.

Роберт встал и протянул руку. Меррит с достоинством пожал ее.

— Вы не будете сожалеть, сэр, — пообещал Роберт. — Я буду работать изо всех сил в течение следующих двух лет, чтобы обеспечить Адди жизнь, какой она заслуживает.

— Уверен, что вы сделаете именно так. И я буду следить за вами, возможно, что и незаметно для вас,

Роберт улыбнулся и выпустил руку своего будущего тестя из своей.

— Следите за мной. Увидите, когда-нибудь я буду так же богат, как и вы.

Айзек Меррит рассмеялся, и Роберт двинулся к двери.

— О-о-о! Есть еще одна вещь, Роберт.

Молодой человек остановился и обернулся.

— Не нужно беспокоить Адди рассказом о нашем разговоре. Мы должны дать ей возможность сделать свой выбор, когда придет время.

— Разумеется, сэр.

— Желаю удачи, Роберт.

— Вам также. Благодарю вас, сэр.

Следующие шесть месяцев были самыми грустными в жизни Роберта. Ему пришлось избегать встреч с Адди, а, следовательно, и с Сарой, выдвигая веские причины. Он жил под страхом, что Адди перестанет его любить. Однажды он разговаривал с Сарой об этом, пригласив ее прогуляться. Он жаловался на одиночество и смятение, поделился своей обидой на Адди за ее отчужденность. Он поведал Саре, что работает, чтобы обеспечить свое будущее, намекнув, что оно касается и Адди, но не сказал ничего больше, так как был связан обещанием, которое он дал Айзеку Мерриту, хранить в тайне свои намерения.

Есть ли мальчики в школе, которым Адди уделяет внимание? Нет ни одного, во всяком случае, Адди не говорила ей ни о ком. Признавалась ли она Саре, что ее чувства к нему угасли? Нет, ничего такого не было.

— Говорит ли она вообще обо мне когда-нибудь? — В глазах Роберта были тоска и беспокойство. Сара не отвечала, глядя на него в замешательстве. В июне у Адди был день рождения. За две недели до него он послал ей записку с предложением увидеться в воскресенье, предшествующее ее празднику. Он хотел устроить небольшой пикник в Ботаническом саду.

Роберт нанял коляску (впервые в жизни) и заехал за ней, соблюдая все церемонии. По этому случаю он купил полотняный костюм с жилетом цвета овсяной каши, подбородок его подпирал высокий тугой воротник, затруднявший дыхание, а под ним был аккуратно завязанный галстук. Адди надела воздушное платье лавандового цвета в крапинку, маленькую шляпку с широкими полями, в руках держала белый кружевной зонтик. Как только они взглянули друг на друга у входа в дом, какое-то грустное, меланхолическое настроение охватило их и провожало до экипажа. Он помог ей сесть, и она придержала юбки, чтобы он сел рядом.

— Хочешь, я подниму верх? — забеспокоился он.

— Не надо. Обойдусь зонтиком.

Он щелкнул бичом, и лошадь пошла быстрой рысью, стук копыт являлся единственным звуком, сопровождавшим их поездку.

— Ну как ты? — наконец вымолвил он.

— Прекрасно, — ответила она.

Они надели свои самые лучшие туалеты. Его первый дорогой летний костюм довольно сильно подорвал финансовое положение Роберта. Ее первая шляпка и платье с шуршащими нижними юбками были настоящими, такими, какие носят взрослые женщины. Они как бы перешли ту неопределенную грань между незрелостью и взрослостью, которая в действительности не имеет ничего общего с возрастом, и это повергало их в неловкое молчание.

Приехав в сад, он помог ей выйти и вынул из экипажа еду для пикника, завернутую в кухонное полотенце матери. Хотя он накопил деньги на хороший костюм, надеясь, что он также повысит и его престиж в банке, Роберт еще не был достаточно состоятельным, чтобы потратиться на покупку плетеной корзинки.

— Я думаю, мы сядем в беседке позади оранжереи. Ты была там?

— Да, отец водил нас туда много раз.

Они шли по залитым солнцем аллеям, по обеим сторонам которых росли небесно-голубые дельфиниумы в рост человека, ароматные бархатные петунии пурпурного цвета, а также стояли два величественных бука, огромных, как дома, с низко спускающимися тенистыми ветвями. Выйдя опять на солнце, они двинулись по аллее роз, прошли через многоцветную стеклянную оранжерею, в которой произрастали во влажном тепле раскидистые пальмы с кружевными листьями, и вошли в прохладную тень высокой самшитовой изгороди. Пройдя через арку из фигурно подстриженных кустов в круглое огороженное пространство, где были газоны с белыми петуниями, ярко-красными целозиями и пурпурными агератами, напоминающими звездную россыпь, они подошли к небольшой беседке с двумя скамеечками. Она была выкрашена в белый цвет и опутана изумрудно-зелеными виноградными лозами.

Прогулка от экипажа до беседки продолжалась минут десять, в течение которых они не обменялись ни словом.

Адди вошла в беседку и села на скамейку, закрыв ее почти всю своими юбками. Роберту оставалось только устроиться на скамейке напротив.

Он ждал хотя бы малейшего знака с ее стороны, глаза его звали ее, но она посмотрела вверх, на занавес из листьев и заметила:

— Здесь прохладно.

Ее отчужденность болезненно ранила его. Он не знал, как ее преодолеть, как прогнать ее или хотя бы уменьшить.

— Давно не было у нас пикника.

— Да, давно.

Он развязал кухонное полотенце.

— Это, конечно, не деликатесы миссис Смит, но то, что я смог добыть. Сдобные булочки из кукурузной муки, черносмородиновый джем, сыр и ветчину. — Он выложил провизию на скатерть и пригласил ее отведать угощение.

— Спасибо. — Она развернула салфетку, положила ее на свои шуршащие юбки и стала рассеянно играть ее кончиками, поднимая их и загибая. Она пристально смотрела на еду, избегая его взгляда, но не проявляла к ней никакого интереса. Он пожевал немного сыра, застревавшего у него в горле, и перестал есть.