Прощение - Спенсер Лавирль - Страница 12

Поскольку Сара и так уже зашла в своей смелости достаточно далеко, она решила не успокаиваться на достигнутом.

— Если это та комната, где ты занимаешься своей работой, — сказала она, — я отказываюсь разговаривать здесь с тобой.

— Это моя собственная комната. А работаю я, между прочим, рядом. — Она кивнула в сторону стенки. — Начинай, старшая сестрица, потому что ты мне уже изрядно надоела!

— Значит, ты здесь живешь?

Сара оглядела небольшую мрачную комнату с жалкой койкой, грубыми муслиновыми занавесками на окне, нелепыми театральными колоннами, выпиравшими из одной из стенок. Ковровая дорожка, покрывало на кровати, дешевый туалетный столик, зеркало, всего один стул, этажерка, и на полу возле двери фарфоровая миска для умывания. На крючках прямо на стене висят наряды — несколько вызывающе ярких костюмов, вроде того, в котором Аделаида была вчера вечером. И только два предмета хоть как-то согревали унылую комнату: несколько бумажных роз на стене и на кровати игрушечная набивная кошка из рыжего ободранного лисьего меха. У Сары сжалось сердце, когда она увидела ее: это было единственное напоминание о той, прежней Аделаиде, о том, что детьми они обе всегда любили кошек.

— У меня и сейчас есть такая, — проговорила она с мягкой улыбкой, но увидела, что сестра стоит с тем же холодным видом, все так же держа руки под грудью.

— Ну, что ты хотела…

Она хотела бы сказать: «Почему? Почему я нашла тебя в таком месте? Почему у тебя такая профессия? Откуда эта открытая ненависть ко мне? За что? За то, что я заменяла тебе мать, которой у тебя не было?»

Но она знала, что ответа на свои вопросы ей сейчас не получить.

— Ладно, Адди… — Она старалась говорить как можно спокойней, без лишних эмоций в голосе. — Отец умер этой весной… — Она открыла свой кошелек. — Я продала наш дом и мебель, все, кроме печатной машины, его письменного стола и кое-каких мелочей, необходимых для моего дела. Вот твоя половина денег.

— Я не хочу его денег!

— Но, Адди… Ты сможешь оставить этот дом!

— Я не хочу оставлять этот дом!

— Как ты можешь не хотеть этого? Здесь мерзко!

— Если это все, для чего ты пришла, забирай деньги и убирайся,

Сара внимательно и печально посмотрела на сестру.

— Он так и не оправился после твоего отъезда.

— Я не хочу о нем слышать! — Адди прокричала эти слова. — Я уже говорила тебе, мне плевать на моего отца!

Невзирая на неприкрытую злобу, звучавшую в этих словах, Сара заставила себя заговорить снова.

— Он заболел бронзовой болезнью через год после того, как ты уехала. Сначала, я заметила, он стал слабеть, потом у него сделалось плохо с головой, пропал аппетит… несварение желудка… Ужасно… К концу он не мог уже ничего держать в руках и страдал от страшных болей. Доктора пытались сделать все, что могли. Чем только не лечили — глицерин, хлороформ, хлорид железа… Но отец терял остатки разума, превращался в дебильного ребенка. А ведь когда-то это был гордый человек… Мне пришлось одной заниматься выпуском газеты… Перед самой смертью он взял с меня обещание, что я непременно разыщу тебя. Он хотел, чтобы мы были вместе, как и раньше… — Почти с нежностью Сара добавила: — Адди, ведь ты моя сестра.

— Простая случайность. Этого могло и не быть. — Аделаида отвернулась и стала глядеть в окно.

— Почему ты уехала из дома?

Сестра не отвечала.

Сара повторила более настойчиво:

— Почему? Я что-нибудь тебе сделала?.. Пожалуйста, Адди, ответь мне.

— Особы, которые работают в таких местах, как это, обычно не пускаются в разговоры с порядочными женщинами. Ты должна знать об этом.

Сара долго смотрела на опущенные плечи Аделаиды, прежде чем спросить:

— В этом виноват Роберт?.. Но он так же, как и я, ничего не понимает.

Концы темных волос на затылке Аделаиды были грубые, похожие на щетину борова, неряшливо причесанные — так что виден был их настоящий цвет, светлый. Подобно тому, как на цветке пурпурного ириса проступают белые прожилки. От вида этих волос сердце Сары еще больше сжалось, в глазах прибавилось грусти.

— Ты так ранила Роберта, Адди. Он думал, ты его любишь.

— Я хочу, чтобы ты ушла, — бросила Аделаида. Злости уже не было в ее голосе, он стал спокоен и невозмутим, как голос врача, рекомендующий посетителю отойти от кровати тяжело больного, После молчания Сара тихо сказала:

— Роберт так и не женился, Адди. Он хотел, чтобы ты узнала об этом.

Не отводя глаз от окна, упрямо сжав руки, Аделаида Меррит с трудом сдерживала слезы, но так и не позволила им пролиться. Она слышала, как Сара пошла к двери, слышала, как повернулась ручка, как скрипнули дверные петли. Она не посмотрела вслед уходившей сестре, хотя услышала последние ее слова:

— Я пока не нашла помещение для типографии. Остановилась в «Большой Центральной». Ты можешь прийти ко мне в любое время, чтобы поговорить… Ты зайдешь, Адди?

Аделаида не пошевелилась, ничего не ответила. Еще не выйдя из дверей, Сара обернулась. В горле не проглатывался комок, перед глазами снова стоял синий халат сестры. На этой смертной земле у нее не осталось ни одного кровного родственника, кроме Аделаиды, и та была нужна ей. Они появились из одного чрева, их растил один отец… Сара быстро пересекла комнату, положила руку на плечо Аделаиды, почувствовала, как оно каменеет.

— Если ты не зайдешь ко мне, я приду снова сюда. До свидания, Адди…

После того как закрылась дверь, Аделаида долго стояла у окна, глядя на бурого цвета уступ горы, где корни поблеклых кустов с трудом могли уцепиться за случайные клочки почвы. Эти растения были здесь явно не на своем месте — кто-то направил их не по тому пути, так же как и бедную Аделаиду, которая превратилась из здоровой загорелой девушки в бледное, как полотно, создание, живущее в стенах, куда не проникают солнечные лучи. Оторванная от общества порядочных людей, узница по собственной воле… если не по воле обстоятельств. Сменившая свое имя, цвет волос, фасон платьев и убеждения. Проехавшая полстраны, чтобы не видеть никого, кто знал ее прежде. А теперь сюда приехала Сара, копаться в прошлом — с его уплывшими надеждами, с его печалями и скрытыми грехами. Со словами от Роберта, этого достойного молодого человека с чистой кожей и безгрешной душой, кто видел в Аделаиде только то, что хотел видеть. Роберт… кто всего один раз поцеловал ее… с телячьей невинностью… Роберт… который до сих пор не женился…