Звезды — холодные игрушки. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 56

Гигиена – это очень важно. Понимаю.

Я вспомнил свой дурацкий порыв, заставивший меня взять Тага за руку.

Кажется, это не принято!

Откуда же у меня возникла мысль о допустимости такого жеста?

Надо выспаться. Надо отдохнуть, и завтра мир покажется мне понятнее и привычнее. Так будет происходить с каждым днем, я усвою мораль и нормы Родины, я стану своим, вновь займусь Регрессорством, Родина отыщет Алари и сведет их агрессивный потенциал к нулю. Когда-нибудь они станут нашими Друзьями.

Интересно, а те похожие на нас существа – они тоже нуждаются в работе регрессоров? Или им хватит ума принять помощь добровольно?

Я вымыл руки, потом, поколебавшись, решил начать правильную жизнь с первого же вечера и стал разбираться в механизмах душа. Через несколько минут, дважды окатив себя водой, вначале ледяной, а потом кипятком, я справился и с этим.

Разделся, как будто в этом еще оставалась необходимость, забрался в ванну и тщательно вымылся.

А вот аккуратно складывать мокрую одежду было глупо. Я раскидал ее на полках, так, чтобы просохла к утру, забрался под одеяло и уснул. Устал я так сильно, что даже крошечные размеры подушки мне не помешали.

Мне снился сон, типичнейший сон-который-нуждается-в-обсуждении-с-Наставником. Нехороший сон.

В меня влезла какая-то амебоподобная жидкая тварь, растеклась по телу, пустила щупальца в сердце и печень, затуманила своим ядом мозг… Я валялся на неровной металлической плите, вокруг стояли кошмарные существа, а среди них человек, старик – мой Наставник, хоть он и не был похож на Пера…

А я терпел, терпел все, что со мной творили, потому что так было надо, и умом я понимал: вся моя жизнь, моя боль – это лишь пыль на ветру судьбы, мелочь, не заслуживающая внимания…

– Ник! Никки…

Тварь ползала во мне, она собиралась изучить каждую клеточку тела, каждый нерв и каждый мускул, это не всегда было больно, но всегда – противно…

– Никки!

Я застонал и проснулся.

Катти сидела рядом на кровати, тревожно вглядывалась в мое лицо.

– Ты плакал, – сказала она. – Плакал во сне, Никки…

Я сглотнул, в горле было сухо, сердце безумно стучало в груди.

– Никки…

– Ты… что ты здесь делаешь?

Конечно же, ничего умнее я придумать не смог!

Катти вздрогнула, как от удара. Начала вставать.

– Подожди. – Я непроизвольно схватил ее за руку. – Прости. Спасибо, мне было плохо. Ты помогла. Я только удивился, как ты вошла.

– Твой замок меня знает. – Она с легким удивлением посмотрела на мою ладонь. – Никки, мы же были… друзьями… Радостного утра тебе, Ник!

Она была очень симпатичная. Только эта стрижка под щетинку… ну не нравилась она мне, и все тут! Зато очень добрые глаза, красивое лицо, полуобнаженное тело. Теперь она была в короткой юбке, а лента, которую женщины носят вместо рубашек, быта совсем узенькой и полупрозрачной.

Нет, я и впрямь ее любил.

И готов был любить прямо сейчас и здесь.

…Что-то заклинило у меня в голове, в тщетных попытках понять собственные желания я попал в какой-то логический тупик.

Да что же такое, слов не хватает!

Впервые моя «резервная память» отказалась пояснить, чего же, собственно говоря, мне хочется!

– Катти… – беспомощно прошептал я. – Я… я люблю тебя.

Она мгновенно расслабилась и даже улыбнулась.

– Я тоже тебя люблю, Никки. Все хорошо. Ты уже поправляешься.

Осторожно забрав руку из ладони, Катти коснулась моею лба.

Я сразу вспомнил ту, чужую, женщину и ее робкую ласку…

– Температура нормальная, – сказала Катти.

Лучше бы она молчала!

– Вставай, лежебока! – весело продолжила Катти. – Тебе разрешено валяться в постели, но не злоупотребляй!

Она встала и сдернула с меня одеяло.

Так быстро, что я не успел его удержать.

Ну не было у меня вчера сил искать чистое белье!

– Мойся и одевайся, – совершенно спокойно сказала Катти. – Ты вчера не положил одежду в блок очистки, я сама прибрала. Вставай!

Я сел на кровати, это оказалось неожиданно неудобно, словно у нее подпилили ножки и она оказалась ниже, чем я привык. Задумчиво глянул на Катти.

Ее не смущала моя нагота, как ту, чужую, женщину. Значит, это нормально?

А что тогда неправильно?

Почему я никак не решусь подняться?

– Прими холодный душ, – посоветовала Катти. – У тебя гормональный всплеск. Это ничего, это бывает после стрессов.

Во мне что-то сломалось. Уже без всякого стеснения я поднялся и пошел в ванную. Там, согласно рекомендации врача, пустил холодную воду и встал под нее. С крошечных дырочек в потолке лил настоящий дождь, я крутился под ним, поднимал руки, ловя холодные капли. Потом прислонился лбом к скользкой стене и замер.

– Я принесла твою одежду, – доброжелательно сказала Катти, входя. В ванной дверь не запиралась, или же я не смог найти механизм замка. – Ты себя нормально чувствуешь? Таг сказал, что вы приняли две фляги вина, у него легкое отравление…

– Абсолютно нормально, – сказал я, не поворачиваясь.

– У тебя более сильная степень биозащиты, – предположила Катти. – Твой организм легко устранил токсины.

– Катти, у меня какие-то психические нарушения, – сказал я. – Мне… я…

Она терпеливо ждала, пока я подыщу слова.

– Я чувствую дискомфорт, находясь рядом с тобой в обнаженном виде! – наконец-то сформулировал я.

– Это проявляется только со мной? – деловым тоном спросила Катти.

– Ну… наверное. Вчера, на обследовании, я тоже ощущал дискомфорт, когда ты смотрела на меня.

– Не беспокойся. Известное явление. Психическая регрессия. Порой возникает у детей в период созревания, иногда при сильных стрессах. Есть специальный термин – стеснительность. Обычно стеснительность направлена на противоположный пол.

– И что теперь? – глупо спросил я.

– Пройдет. Надо изменить возникший у тебя ложный образ поведения. Хочешь, сходим в баню? У нас еще есть время.

– Тебе решать, – согласился я.

– Тогда одевайся, зайдем к Тагу.

Может, это и регресс, но я расслабился, лишь когда Катти вышла.

Таг и впрямь чувствовал себя неважно.

– Алкогольсодержащие средства надо запретить, – бормотал он, бродя по комнате. Порядок у него был такой же, как у меня, зато вещей побольше. В основном за счет фотографий чудовищных монстров на стенах и каких-то неаппетитных субстанций в широких плоских сосудах. – Это отрава. Я подам предложение в Мировой Совет от имени всего института…

– Подожди денек, вдруг передумаешь, – засмеялась Катти. Она сидела в кресле, веселая и беззаботная. Может быть, и впрямь уверилась, что со мной все будет в порядке? Или старается развеселить меня?

– Подожду! Но не передумаю! – энергично заявил Таг. – Когда Никки отчитываться?

– Наставник договорился о встрече с Советом в шесть часов дня. Уйма времени. Я хочу сводить Никки в баню.

– А чего так? – удивился Таг.

– Токсины вывести. – Катти подмигнула мне, и я был рад этой деликатности. – Пойдешь?

– Пойду, – решил Таг. – Надо попросить машину…

– Я на колесах. Наставник прикрепил ко мне машину на пять суток, пока будет длиться первичная реабилитация Ника.

– Ага, ты теперь главная в этом процессе… Ган ничего не нашел?

– Абсолютно. Доклад корабля был полным и правильным. Он сидел до утра, ушел домой только в половине третьего. Дадим ему отоспаться?

– Дадим, – согласился Таг. Он перебрал стопку одежды и накинул поверх рубашки курточку, сплетенную из разноцветных шнуров. – Красиво?

– Очень, – одобрила Катти.

Машина была или та же, что вчера, или неотличимая от нее. Маршрут задала Катти, потом развернула переднее сиденье к нам, и мы принялись болтать. Ни о чем в общем-то.

Про расу будущих друзей, которую я нашел в космосе, и про то, как здорово и увлекательно будет заняться ими всерьез, помочь стать Друзьями. Тага, впрочем, это не сильно волновало. Вот раса, сходная с нами внешним обликом, – это да!