Звезды — холодные игрушки. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 38

– Я полюбил тебя, Петя, – сказал Хрумов. – Веришь?

– Полюбил? Как удачный инструмент, к которому руки привыкли?

– Нет. Как внука. Я своего сына не любил так, как полюбил тебя.

Я молчал. Робко затеплились лампы аварийного освещения.

Не хочу сейчас света!

– Это очень просто – решиться на подлость, – тихо произнес Хрумов. – Особенно когда сам признаешь, что это подлость. Решить, что нужен наследник. Продолжатель идей. Раздать немного денег на взятки… я никогда не был бедным человеком, ты ведь знаешь. Нанять врачей, отобрать одного малыша из полутора тысяч. Власти знали… но им было плевать. Старый шумный популист сошел с ума и выбирает себе нового внука… Да, я хотел найти соратника. Просто соратника! Молодого и обязанного мне всем. Потом ты стал мне сыном, внуком, всем… Я слишком любил тебя. Я боялся признаться. Это очень сложно, решиться на откровенность… особенно когда любишь. Какая разница, в конце концов, какая разница… Я должен был сказать тебе как можно раньше. В десять, двенадцать, пятнадцать лет. Ничего бы это не изменило. Я хоть сейчас могу тебе рассказать… как бы ты отреагировал в том или ином возрасте. Но я не смог. Не сумел.

– Ты врешь, – прошептал я.

– Нет, Петя. Я никак тебе не могу доказать, что не вру. Никак. Я ведь действительно чужой тебе человек. Чужой по крови. А любовь… ее не измеришь никаким прибором. Не приложишь справку с печатью.

– Ты меня любил, потому что Земля…

– Да провались она, эта Земля! – тонко закричал дед. – В пыль рассыпься! Сгори в огне! Разве я знал, знал тогда… разве я знал…

Я дернулся, цепляясь за кресло, рывком подтягиваясь к деду. Он скрючился, закрывая ладонями лицо, но непослушные слезы, жалкие старческие слезы, сочились сквозь пальцы, искрами разлетаясь по кабине. Я усадил его в кресло и помог пристегнуться. Прижал голову к его груди, как в детстве, когда мог спрятаться от всех бед и обид на его коленях.

– Дед, прости меня…

– Петя, мальчик мой… – Он трясся от рыданий. – Я виноват, я виноват, я знаю.

– Дед, прости…

– Ты прав, я не мог, я не должен был врать. Ты не поверишь мне теперь, никогда. И будешь прав. Я слишком много говорил… о свободе… о праве быть собой. Но мы не свободны, мальчик мой. Мы рабы. Мы слуги своей любви.

– Дед, я верю тебе…

– Я слишком любил Землю. Любил наш смешной мир. И нашу несчастную страну – всегда любил больше, чем Землю. И свой дом любил больше, чем страну. Потому что только такова любовь, она складывается из малого, из частичек, из чего-то смешного и глупого, из подъезда, где первый раз целовался, из двора, где первый раз подрался, из работы, в которой нашел себя… Не свобода важна, Петя. Любовь…

Я отвел его руки от лица, посмотрел в глаза старика.

– Я люблю тебя, деда, – сказал я. – А Россию я тоже люблю. И Землю. Но это – дальше. Не плачь, пожалуйста. Сейчас Данилов с Машей вернутся…

Невольно посмотрев на люк в шлюзовую камеру, я вздрогнул. Там, сцепившись за руки, висели Маша и Данилов. Рядом с ними парил счетчик.

Давно так висят…

– Петр, начните реанимацию челнока, – сказал Данилов. И добавил: – Пожалуйста.

Я кивнул, не произнося ни слова. Плевать, что они слышали, а что нет. Главное, что дед еще плачет, промакивая слезы рукавом.

– Я мог бы сказать что-то, подобающее ситуации, – прошелестел счетчик. – И это прозвучало бы правдоподобно. Но я промолчу, ибо на самом деле не испытываю никаких значительных эмоций.

– Понимаю, – сказал я. – Вот поэтому мы сильнее вас, ящерка. Потому что всегда испытываем эмоции. К месту они или нет.

Рептилоид щелкнул челюстями.

– Я надеюсь, что в отношении нас эмоции человечества будут положительны, – сказал он. Почти просительно сказал.

– Это зависит от того, заслужите ли вы нашу любовь, – ответил я. – Но пока у вас есть шанс.

Глава 5

Челнок ожил.

В топливные элементы вернулась энергия, в компьютеры – полетные программы. Мы реанимировали корабль дружно и молча. Земля была далеко, «двенадцать с хвостиком» световых лет. И все корабли Земли, прекрасно зная эту дистанцию, никогда не сумеют нас найти.

Главное – направление. Это как в жизни: быстро понимаешь, как далеко может пойти человек, но никогда не знаешь, какой путь он изберет.

Оказывается, угнать звездолет – очень просто. Когда все системы начали функционировать в штатном режиме и мы вернулись по креслам – болтаться без опоры не самое приятное занятие, вопреки расхожему мнению, – Данилов с едва уловимым смущением сказал, прячась за деловым тоном:

– Мария, я должен тебя проинструктировать о пользовании туалетом…

– Спасибо, я очень подробно изучила документацию, – ответила девушка.

– Хорошо… женские насадки должны быть в контейнере над санитарным блоком.

– Я найду.

Она даже не покраснела. Нет, молодец Маша. Ей бы чуть-чуть женственности ко всем имеющимся достоинствам…

– Может быть, тогда перейдем к делам? – спросил дед. Оглядел всех, удовлетворенно кивнул. – Мы с Петей извиняемся за свою слабость… но у нас всплыли старые проблемы. Простите. Давайте теперь заниматься тем, ради чего мы стали преступниками.

– Я мечтаю об этом, – сказал Данилов.

Не сговариваясь, мы посмотрели на рептилоида.

– Уже пора? – поинтересовался Счетчик.

– Давно пора вообще-то, – заметил дед. – Прежде чем мы отправимся на встречу с алари, я хотел бы выслушать историю. Ту гипотетическую историю, которая сорвала нас с Земли.

Счетчик и сейчас еще колебался. Словно не понимал, что все пути к отступлению нам отрезаны, что мы уже преданы анафеме и попали под статью «преступления против человечества».

– Карел, мы проявили максимум уступчивости, – сказал дед. – Не находишь?

– Хорошо…

Рептилоид поплыл от своего кресла к пульту первого пилота. Видимо, он выбрал его из-за наиболее крупного дисплея; когда чешуйчатая лапа коснулась панелей, экран засветился молочно-белым светом.

– Я буду рассказывать и показывать, – сказал счетчик. – Это не очень сложно. Но, поскольку я не могу контролировать процесс вывода зрительной информации, предупредите меня, если изображение станет неразборчивым. Теперь – проверка… Каждый охотник желает знать, где сидит фазан!

Экран последовательно сменил семь цветов спектра.

– Ты умнее японского видеомагнитофона, – отвесил сомнительный комплимент Данилов.

– Большой круг, маленький круг, большой квадрат, буква А, цифра 7…

– Все нормально, – подтвердил дед. – Для существа, не умеющего воспринимать телеизображение, ты безупречен.

– Тогда я начинаю, – сказал рептилоид. – Вернемся на двенадцать земных суток назад…

Экран залила темнота. Черная ночь космоса с искрами звезд. Видел ли когда-то счетчик то, что демонстрировал нам? Или просто реконструировал события, снисходя к человеческому стремлению увидеть все собственными глазами?

– Красно-фиолетовая эскадра Алари является независимой боевой единицей, – сообщил Карел. – Согласно решениям Конклава, она патрулирует более тридцати секторов Галактики, однако не подчиняется какой-либо из Сильных рас. Это очень большая удача!

В темноте экрана возникли белые точки. Увеличиваясь, на нас поплыли корабли эскадры. Крейсера – слишком знакомые мне диски, россыпи истребителей – маленькие шары, какие-то незнакомые типы кораблей – все простых форм, все изящные и функциональные.

Неужели счетчик решил прогнать перед нами все корабли эскадры? Это займет полчаса, не меньше!

– В данный момент в красно-фиолетовой эскадре Алари насчитывается лишь шестьдесят семь процентов первоначального состава, – сухо сообщил счетчик.

– Эскадра была полной? – быстро уточнил Данилов.

– Да.

Ничего себе!

Алари ухитрились за двенадцать дней потерять сорок с лишним кораблей!

Кто бы ни перешел им дорогу – он задал грызунам хорошую трепку!

– Основные потери – малые истребители, – сказал счетчик. – Однако и два крейсера перестали существовать. А сейчас вы увидите флагман.