Лорд с планеты Земля - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 14

Найти аналогию тому, что я видел, было трудно. Разве что взять самые великолепные земные дворцы и соборы, построить их не из мрамора и гранита, а из розового, сиреневого, голубого, прозрачно-желтого камня, соединить между собой так, чтобы все разнообразие стилей плавно переходило друг в друга.

Флаер падал — назвать стремительный спуск посадкой не поворачивался язык — на конусообразное здание, уступами поднимающееся на стометровую высоту. Здание казалось сложенным из беспорядочно чередующихся голубых и сиреневых каменных блоков. Стекла в широких окнах отливали синевой. На плоской крыше хаотично высились грубо обтесанные каменные скульптуры, изображающие людей и незнакомых животных. Посреди росло низкое и непомерно широкое дерево, размеры которого наводили на мысль о преклонном возрасте. Когда до крыши оставалось несколько метров, я увидел, что она покрыта ровным слоем чистого белого песка.

Крылья флаера дернулись и неестественно вывернулись вниз. Смысл этого я понял через мгновение, когда подлокотники кресла плотно обхватили мои руки, тело опоясал неизвестно откуда взявшийся эластичный ремень, а ударившиеся о крышу крылья начали сминаться, гася энергию падения. Меня несколько раз тряхнуло, но гораздо слабее, чем могло бы без всей этой аварийной амортизации. Странное неприятие парашютов не мешало создателям флаера позаботиться о безопасности пилота.

Едва флаер замер, как кресло разжалось, выпуская меня. Одновременно с легким хлопком отвалился колпак кабины. Я привстал и выпрыгнул с двухметровой высоты — флаер стоял на сложившихся гармошкой, но так до конца и не сломавшихся крыльях. Ноги по щиколотку ушли в мягкий песок.

Я крутанулся на месте, осматриваясь. Каменные скульптуры высились в полутьме, словно уснувшие великаны. Тихо шелестела листва на дереве. Редкие порывы ветра казались обжигающе холодными — слой тонкого воздуха над крышей дворца был очень тонок, и временами сюда доносилось холодное дыхание гор.

Целеуказатель — широкий браслет на правой кисти — шевельнулся и прошептал «Вперед». Я повиновался. Спуск с крыши был, очевидно, где-то вблизи огромного дерева.

Но спокойно дойти до него мне не дали.

Из-за уродливой скульптуры, изображающей человека в развевающемся плаще, молча вышли двое. В таких же как у меня черных комбинезонах. С обнаженными мечами в руках и бесполезными пистолетами на поясе.

Коснувшись плеча я активировал комбинезон. Противники, похоже, сделали это раньше.

— Бросайте оружие, Лорд, — повелительно бросил один из гвардейцев. — Если вы не станете сопротивляться, вам сохранят жизнь.

— Устаревшая информация, ребята. Шоррэй приказал не брать меня в плен.

Гвардейцы переглянулись.

— Тем хуже для вас, Лорд.

По лезвиям их мечей пробежало белое затачивающее пламя.

Меньше всего хотел я сейчас состязаться с ними в фехтовании. И не потому что боялся поединка. У меня, если верить Эрнадо, были шансы победить и двух, и трех гвардейцев. Но с каждой секундой я терял свой главный козырь — внезапность… Из кобуры на поясе я достал пистолет — слегка переделанный Эрнадо газовый игломет.

Из воротников комбинезона у моих противников поднялись, закрывая лицо, тонкие прозрачные щитки. Затем они рванулись вперед. Конечно же, пистолет в моих руках их не пугал. Лазерное и деструкторное оружие в нейтрализующем поле не действует. Отравленные стрелы игольчатого пистолета неспособны пробить активированный защитный комбинезон.

Я нажал на курок.

Крошечный титановый диск с плоскостными наклейками по диаметру скользнул из магнитного магазина в ствол. Сжатая до пяти атмосфер углекислота толкнула поршень, и маленькая одноатомная фреза отправилась в полет. Прежде чем достичь цели, бешено вращающийся диск успел затупиться до молекулярной толщины. Но это не имело принципиального значения.

Гвардеец, оказавшийся ко мне ближе, вскрикнул, и схватился за грудь, куда впился крошечный снаряд. Его активированный комбинезон мгновенно зарастил пробитое отверстие, напрягся, стягивая раненное тело. Но то, что было спасительно при ударе плоскостным мечом, не могло помочь сейчас. Титановый диск не был сбалансирован. Войдя в тело он развернулся и отправился в беспорядочное, смертоносное путешествие сквозь мышцы, сосуды и жизненно важные органы.

Мне доводилось видеть, как быстро умирают люди, раненные пулей со смещенным центром тяжести. Плоскостной диск убивал еще стремительнее.

Гвардеец как подкошенный повалился на песок. Из открытого в беззвучном крике рта плеснула на прозрачный щиток темная кровь.

Я перевел пистолет на его товарища. Тот замер, переводя взгляд с меня на убитого и обратно. Случившееся было для него необъяснимо. В нейтрализующем поле пистолеты не убивали, не могли убивать.

— Зря вы пришли на эту планету, — произнес я, нажимая на спуск.

Второе тело упало на песок. Врагов в тылу не оставляют.

Зря они пришли на эту планету. А я — нет. Принцесса стоит смерти.

— Вперед, — скомандовал целеуказатель. — Вперед.

8. Похищение принцессы

Мне приходилось убивать и на Земле. С восемнадцати до двадцати, в тот странный возраст, когда государство дает в руки оружие, но еще не позволяет покупать водку, я служил в десантных частях. В огромной, до зубов вооруженной армии государства, которого уже не было…

Нас швыряли туда, где здание империи рушилось слишком уж быстро, рискуя придавить жителей верхних этажей. А иногда, очень редко, туда, где излишне резво принимались вешать «квартирантов» коренные обитатели маленьких суверенных трущоб.

Я до сих пор подозреваю, что в карабахских боях все мои выстрелы прошли мимо цели. Но с той страшной ночи в Бендерах, когда я впервые поймал в прицел бегущие с оружием наизготовку фигуры, странное нечеловеческое умение вошло в мою кровь.

Умение убивать… Умение забыть, что твои враги — такие же люди как ты, со своей правдой и своей верой, скованные железными оковами приказа или стальными цепями фанатизма. Умение представить своих врагов нелюдьми, выродками, инопланетными захватчиками — кем угодно, но не своими братьями по крови, живущими на той же Земле и под тем же небом.

Убитые мною гвардейцы не были землянами. И назвать их инопланетной нелюдью было проще простого. Но почему-то я не мог это сделать, и сердце безумно стучало в груди, когда я проходил мимо неподвижных тел.

Первый раз в жизни я убил не по приказу. Два человека умерли, потому что я посмел полюбить принцессу.

Неужели любовь всегда стоит смерти?

Я бежал вниз по широкой лестнице, по прозрачным шершавым ступеням, светящимся под моими ногами. На бирюзовых стенах висели картины, которые не было времени рассматривать. За прикрытыми дверями могли скрываться лифты, которых не было времени искать. «Вниз, вниз», — шелестел целеуказатель.

Вниз…

Лестница закончилась в круглом зале с прозрачным купольным потолком. Сквозь купол светило солнце, давно уже скрывшееся за горизонтом.

— Налево…

Высокая деревянная дверь была закрыта. Потемневшие от времени створки покрывала ажурная резьба.

— Вперед…

Я вытащил из ножен меч. Двумя ударами рассек створки. Толкнул дверь — она тяжело упала вперед. Узкий полутемный коридор. Борющиеся со мглой факелы на стенах — наверняка фальшивые, несмотря на сладкий запах смолистого дерева. И неподвижные фигуры в конце коридора.

— Вперед…

Я вытащил из чехла плоскостной диск. Крикнул:

— Разойдитесь! Я не хочу вас убивать!

Ответом мне была ослепительная вспышка затачиваемых мечей.

Метнув диск я снял с пояса еще два. Но они не понадобились. Гвардейцы Шоррэя не собирались изображать живые мишени в импровизированном тире. Хлопнули открывшиеся в стенах двери, и гвардейцы, подхватив убитого, исчезли. Я побежал по коридору. Он оканчивался еще одной дверью из темного резного дерева.

— Запасной выход из гостевого зала принцессы, — сообщил целеуказатель.

Почему-то я не стал рубить эту дверь. Коснувшись управляющих сенсоров я включил в комбинезоне режим мускульного усиления. И навалился на дверь плечом.