Поджигатели. Ночь длинных ножей - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 38

На заседании Центрального комитета Гренер категорически заявил, что приведение в исполнение решения съезда повлечет за собою немедленный уход в отставку всего верховного командования. Это, в свою очередь, по его словам, приведет к неизбежному общему хаосу в армии, а значит, и в стране.

Социал-демократы добились принятия этого ультиматума и похоронили решение съезда…

Социал-демократы… Эберт…

Гаусс хорошо помнит эти фигуры. Командование не ошибалось, делая ставку именно на них. Стоит только вспомнить процесс Эберта, когда он возбудил дело против какой-то газеты, – Гаусс уже не помнит, против какой именно, но помнит, что газета была правая, – она обвиняла Эберта в том, что он был участником революции восемнадцатого года. Эберт запротестовал. Он заявил, что подобное подозрение бесчестит его и призвал в свидетели Гренера. Кто знает, послужило ли выступление Гренера к накоплению Эбертом политического капитала в социал-демократическом понимании, едва ли… Но что подозрение в революционности Эберта было снято – нет никаких сомнений.

– Мы стали союзниками в борьбе против большевизма, – заявил тогда Гренер. – Мы поддерживали телефонную связь по секретному кабелю, соединявшему ставку с канцелярией президента. Речь шла о том, чтобы вырвать власть из рук Советов рабочих и солдат. Десять дивизий должны были войти в Берлин. Эберт согласился с этим, дав одновременно согласие на стрельбу боевыми патронами. Мы разработали программу, которая предусматривала очищение Берлина после вступления в него войск. Этот вопрос также обсуждался с Эбертом, которому мы особенно благодарны…

Гаусс мысленно усмехнулся: Вильгельм II и его канцлер не знали, кому нужно вручить руль государственного корабля. Всю свою энергию они тратили на то, чтобы опорочивать социал-демократов и бороться с ними. А эти господа оказались лучшими союзниками противников революции. Вот в чем и заключается, оказывается, государственная мудрость в эпоху конституционных монархий: рейхсканцлерами императоров должны быть прирученные социалисты!.. Эта мысль так понравилась Гауссу, что он даже улыбнулся. Он прищурился от поднимающегося над кончиком сигары дыма. Перед ним встал образ гренеровского спутника – Шлейхера. Тогда майор штаба в Спа, впоследствии генерал и канцлер, Гаусс дорого дал бы, чтобы знать, что этот человек думает сейчас. С кем он, куда держит курс? В свое время по его чутью можно было ориентироваться в событиях. Но, кажется, последние годы это чутье ему изменило.

В те дни, о которых вспоминал Гаусс, начиналась политическая карьера Шлейхера. Это его голос удержал командование от намерения предоставить события собственному ходу, когда начался катастрофический развал берлинского гарнизона и малодушные офицеры готовы были признать, что борьба с революцией уже окончена поражением офицерства.

– Нет, господа, – заявил тогда майор Шлейхер, – борьба только начинается. Все, что происходило до сих пор, преследовало одну цель: выигрыш времени. Сложить теперь оружие – значит отказаться от верной победы и обречь на гибель нашу Германию. Победа придет, за это я ручаюсь головой. Ее принесут нам добровольческие отряды! Именно эти отряды дадут правительству ту силу власти, которой ему так не хватает.

– Вы хотите, чтобы «добровольцы» боролись за власть социал-демократов? – возмущенно спросил кто-то из присутствовавших на совещании офицеров. – И чтобы мы своими руками создавали такого рода отряды?

В голосе Шлейхера, когда он отвечал на этот вопрос, звучала нескрываемая насмешка над тупоумием офицера:

– Именно это я и предлагаю: власть социал-демократии, офицерские отряды на помощь социал-демократам! Только в этом наше спасение.

Со свойственной ему холодной надменностью генерал-майор Ганс фон Сект поддержал Шлейхера. И когда была создана первая группа «добровольческой охраны “Север”» – Сект принял командование над ней.

Гаусс должен честно сознаться, что тогда он более чем скептически отнесся к этой идее. «Добровольческие отряды»?! О каких там отрядах может идти речь, когда армия расползается, подобно подтаявшей снежной бабе! Нельзя же заставить офицеров выполнять функции рядовых! А иначе не из кого было бы набрать даже один батальон.

Теперь-то Гаусс был готов признать, что именно в них, в добровольческих отрядах, и заключалась та потенция силы, сознание которой давало командованию уверенность действий и слов. В действенность этой силы поверило и социал-демократическое правительство. Когда возникла необходимость подавления восстания матросов, засевших в королевских конюшнях в Берлине, Эберт сам обратился к ставке с просьбой прислать «добровольцев». Но ставка, в лице Гренера, ответила отказом. По ее мнению, добровольцы еще не были готовы к операциям против сил революции.

Гаусс до сих пор не понимает, действительно ли добровольческие отряды еще не были укреплены, или Гренер не хотел, чтобы они были раньше времени, по частному поводу, разоблачены как противостоящая революционным массам вооруженная сила. Может быть, он предпочитал, чтобы это восстание матросов было ликвидировано по распоряжению и силами самой социал-демократии, без участия военного командования. Так или иначе, он повторил этот отказ и тогда, когда Эберт снова попросил вмешательства ставки, боясь крупных волнений в связи с похоронами жертв подавления матросского восстания.

Все тот же тайный провод между Берлином и ставкой был свидетелем истерического крика Эберта:

– Мы накануне большого восстания, а у меня нет сил для его подавления!

– Нужно набраться терпения, – ответил Гренер, – господин фельдмаршал все еще не считает добровольческие отряды готовыми. Мы предпринимаем последнюю попытку организации вооруженных сил, необходимых нам самим и вашему правительству. Если эта попытка окончится неудачей – ваша и наша судьба будет решена вместе. В стране воцарится хаос, и к власти придет большевизм.

Это был, пожалуй, первый случай в истории Германии, когда один из военных руководителей армии заявлял, что ее судьба – это судьба социал-демократии…

Гренер был прав: офицерские отряды и «добровольческие» части нужно было сохранить для будущего. Стоит вспомнить, что думали по поводу «добровольческих» организаций англо-франко-американцы. Насколько помнится, представитель Англии в Берлине лорд д'Абернон недвусмысленно заявил, что считает французское требование о полном разоружении националистических военных организаций сумасшествием. Да, так и было заявлено: сумасшествие – подрубать сук, на котором сидишь.

С англичанами были вполне согласны и американцы. Приехавший в Германию в качестве специального представителя президента США Вильсона Уильям Буллит доносил в Вашингтон: «Если мы не окажем достаточной поддержки правительству Эберта, Германия станет большевистской». Такая поддержка означала прежде всего закрыть глаза на существование тайной военной силы. Во-вторых, это значило помочь снабжению этих тайных военных формирований боевым снаряжением и продовольствием, которого Германии не хватало даже для детей. И вот, одной рукой – официальной – разоружая германскую армию, другой рукой, по секрету от своих собственных органов и от французского партнера, англо-американцы снабжали всем необходимым «черный рейхсвер». Этого было достаточно, чтобы понять: играя на «красной опасности», руководители немецкого государства всегда смогут договориться со своими бывшими врагами. Это было очень важным уроком на будущее.

Впрочем, Гаусс хорошо помнит, что в тот период его заинтересовали не только эти переговоры о «добровольческих» отрядах. Одновременно с нотацией, прочитанной по прямому проводу Эберту, Гренер потребовал от социал-демократического правительства замедления эвакуации германских войск из занятых ими областей России.

– Фельдмаршал и я полагаем необходимым не только задержать эвакуацию указанных войск, но даже начать наступательные действия в Курляндии.

Этот разговор особенно хорошо запомнился Гауссу, потому что он наиболее близко касался лично его. Ведь ему были поручены секретные переговоры с маршалом Фошем как главою союзного командования на Западном фронте. Германское командование предлагало объединение сил побежденной Германии с войсками победителей для осуществления решительного наступления на Советскую Россию.