Боги глубокого космоса (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 20

"Попал ты, Данила, как кур во щи", - вынужден был признать я, но, странно, никаких неприятных ощущений эта мысль во мне не вызвала.

Впрочем, возможностью вернуться к работе я, несмотря на норовящую дотянуться до ушей улыбку, всё-таки воспользовался и не пожалел об этом. Привычные почти механические действия помогли разогнать радостный туман в мозгах и немного задуматься. Как минимум, о том, что подобное поведение никогда не было мне свойственно, и влюбляться с первого взгляда (причём даже не сумев толком рассмотреть) я прежде не пытался. И с таким обострением собственнических инстинктов тоже не сталкивался.

Нет, если подумать, становилось понятно, что Иля бы мне в любом случае понравилась. Мне, в общем-то, всегда такие и нравились: с чувством юмора, без стервозности, с искренней улыбкой, миниатюрные и изящные. А Ильтурия была ещё ко всему прочему очень симпатичной, особенно её задорный курносый носик, уже упомянутые мной кошачьи глаза и густые волосы.

Но вот так, сначала влюбиться -- потом уже познакомиться, было странно. А я, кроме шуток, был уже вполне влюблён.

Когда я, закончив прерванные собственным падением и забытые за разговорами дела, добрался до своей комнаты и залез в душ, до ужина оставалось минут десять. Подумав, чего мне больше хочется -- есть или копать (в смысле, докапываться до истины), - я решил вполне однозначно: копать. Гудвин добрый, он спасёт мою порцию от дока.

Поэтому я, отмывшись от пыли (с последнего ТО её в технических шахтах скопилось подозрительно много), решительно устроился в привычной позе на полу и погрузился в глубины собственного подсознания.

- Ну что, мой чешуйчатый друг, будем колоться, или будем молчать? - мрачно поинтересовался я, озираясь.

В этот раз для общения мой "сожитель" выбрал живописный берег какого-то озера, по виду похожего на ртутное. Красные скалы, зеркально-серебристая неподвижная гладь пруда, фиолетово-зелёные широкие длинные иглы-листья деревьев и сочная фиолетовая трава. Место показалось мне знакомым; хотя пейзажи Кинду на взгляд стороннего наблюдателя мало отличались друг от друга. К тому же, я вполне мог уже лицезреть это место в фантазиях своего собеседника: антураж всегда выбирал он. Просто потому, что ему это было куда проще сделать, - его мозг на такие нагрузки, в отличие от моего, был настроен изначально.

- Ты же знаешь, наркотики -- это не моё, - язвительно откликнулся дракон, даже не соизволив открыть глаза. Он возлежал на скале на краю водоёма, до середины погрузив хвост в расплавленное серебро, и делал вид, что спит.

- А придётся! - многообещающе протянул я, прикидывая, что бы такое нафантазировать, чтобы жизнь мёдом не казалась. На этой грани мыль гораздо более материальна, чем в иных местах; всё, что нас сейчас окружало, было плодом воображения моего собеседника, и я вполне мог добавить что-то от себя.

Но мысли в голову лезли всё больше разрушительные, вроде землетрясения с уходом гор под землю или прицельного удара молнии в голову одной упрямой чешуйчатой скотине. Так что пришлось взять себя в руки, укорить за мелочную мстительность, сорвать мгновенно позеленевшую в моих руках и принявшую знакомый вид травинку и присесть на камни рядом с мордой рептилии.

- Ты со своим любопытством и так меня постоянно подводишь, а про то, чтобы на эмоции давить, мы вообще не договаривались, - почти спокойно попенял я, с интересом грызя кончик травинки. Она была суховатая и пахла сеном. Эх, сколько лет уже живой земной травы не видел!

- Извини, - глубоко и шумно вздохнул дракон, пустив по траве ветровую волну. Рядом со мной открылся огромный, с гудвинову любимую сковородку, зелёный драконий глаз, разрезанный узкой щелью зрачка. - Я нечаянно, - повинился он.

- Поясни? - озадачился я. Это, однако, было что-то новенькое.

- Эта девочка, она... не знаю, как объяснить. В ней есть что-то знакомое, и оно зовёт, - глаз медленно затянула мутная плёнка третьего века. - Я ведь говорил тебе, мы не запоминаем того, что происходит в проявленном мире, всё это слишком скоротечно. А при виде этой демоницы я будто вспоминаю что-то из вот того, забытого. Что-то невероятно важное. Что-то единственно важное, которое ни в коем случае нельзя было забывать, - он вновь протяжно вздохнул.

- Например? - ошарашенно уточнил я. О демонах чешуйчатый всегда отзывался с неприязнью, и его можно было понять. В конце концов, именно из-за них драконы оказались в том положении, в котором находились почти уже десять лет по земному исчислению. И я не помнил, чтобы он когда-то кем-то из них интересовался.

- Если бы я знал, я бы, наверное, не рассуждал тут о постороннем, логично? - ехидно возразил он, а третье веко мгновенно распахнулось, открывая незамутнённую зелень.

- С тобой ни в чём нельзя быть уверенным, - фыркнул я. - Ладно, симпатию к ней ещё можно объяснить отражением твоего интереса, а собственническую ревность чем оправдывать будешь?

- А я тут причём? Твоя ревность, - тихо хмыкнул он.

- И почему я тебе совсем не верю?

- Люди вообще любят отрицать очевидное и не любят следовать советам, - философски заметил дракон.

- И кто же когда по-твоему настолько прищемил мне самолюбие, что отсутствие у девушки опыта общения с противоположным полом так меня радует? - насмешливо уточнил я.

- Причём тут самолюбие? Обыкновенная любовь. Желание обладать и не делить ни с кем. Это естественно, мой юный друг, - проговорил он. Я бы даже повёлся на его назидательную воспитательную речь, если бы в этом "юном друге" не сквозило столько иронии.

- Угу. Раньше, значит, не было, а теперь вдруг появилось, как вирусное заболевание, - хмыкнул я.

- А, может, раньше была не любовь? - провокационно уточнил он.

- Слушай, ящерица, не верю я в "единственную суженую". Это нерационально с точки зрения выживания вида, да и попросту глупо. Вот осилишь вернуться в проявленную реальность целиком, начни сочинять сказки, будешь пользоваться популярностью. Представляешь, цикл сказок о принцессах и драконах, написанный драконом? Версия потерпевшей стороны. Да ты станешь кумиром миллиардов!

- Не юродствуй, - насмешливо фыркнул чешуйчатый. - Знаю я ваши сказки про драконов.

- Тогда прекрати глупости говорить. Я ведь знаю, что это не мои ощущения, значит -- они могут быть только твои.

- Почему ты так решил? - уточнил он.

- А что, к нам подселился кто-то третий? Ты решил пригласить товарища, чтобы соображать не на двоих, а более тёплой и каноничной компанией? - язвительно уточнил я, демонстративно озираясь. - Давай промотаем эту часть, и ты всё-таки объяснишь мне, неразумному, то, что кажется тебе очевидным.

- Ладно, признаюсь, это действительно мои ощущения, - проговорил он таким тоном, будто делал мне одолжение. - Только ни мне, ни тебе от этой новости легче не будет: я понятия не имею, почему мне так важно, что эта девочка никогда ни с кем не была близка. В одном только я уверен, мои эмоции имеют совсем другую природу, нежели твоя ревность. То есть, её личная жизнь меня совершенно не волнует, но твоё подсознание интерпретирует эти ощущения именно так. Хотел бы я знать, почему.

- Мне это тоже интересно, но, как я понимаю, ответ на этот вопрос мы узнаем не скоро. А пока не мог бы ты как-нибудь... следить за собой, что ли? - я вздохнул.

- А что, тебе не нравится эта демоница? - хитро уточнил он. Подловить хотел, что ли? Наивная ящерица!

- Демоница нравится, чужие эмоции, вытесняющие мои собственные, - нет, - невозмутимо заявил я.

- Вот и я так думаю, грех тебе жаловаться. Уж слишком увлечённо ты её целовал для того, кому двушка не нравится, - и он тихонько захихикал.

Меня всегда умиляла вот эта небольшая особенность разговоров между проявленной реальностью и изнанкой; грань служила универсальным переводчиком не только слов, но и иных, невербальных сигналов, вроде вот таких проявлений эмоций. Хихикающий дракон -- это один из многих удивительных образов. Но -- да, едва ли не самый странный.