Эликсир Купрума Эса - Сотник Юрий Вячеславович - Страница 13

— Я бы занялся одним исследованием, — сказал Маршеву Дима Тарусов, — да не знаю, как к нему приступить.

— А что за исследование?

— Летом я сделал такое наблюдение: насекомые, которые залетают в комнату, тычутся в потолок.

— Как это?

— Ну вот, положим, залетает ко мне в комнату шмель (мы рядом с парком живем), ему, конечно, хочется выбраться из комнаты, и он начинает летать туда-сюда. На стены он не натыкается: подлетит к ней и сворачивает. На оконные стекла натыкается, но это понятно: стекла прозрачные. Но почему потолка они не могут разглядеть, никак не пойму. Наткнется на потолок, жужжит и елозит по нему спиной или головой… Как они не обдерутся только!

— Я что-то этого не замечал, — сказал Родя.

— А я наблюдал шмеля, стрекозу и муху, вот такую здоровенную. И что интересно: простые, комнатные мухи — они видят потолок: подлетят и ходят по нему кверху лапами. А те насекомые, которые на свежем воздухе живут, никак не могут понять, что наверху камень, а не чистое небо. А что же у них глаза? Ведь я читал, что у них глаза чуть ли не во все стороны видят.

Валерка за этот день выявил двух конструкторов, а у Вени произошел интересный разговор с Жорой Банкиным. Тут, как и в случае с Валеркой, тоже оказался замешан магнитофон. Жора подошел к Вене и тихо заговорил, переминаясь с ноги на ногу:

— Рудаков, ты извини меня, может быть, тебя уже спрашивали… Тут вот какое дело: ты будешь за Ладошину голосовать?

— Буду, — ответил Веня и в свою очередь спросил, чем Жора занимается помимо учебы.

— Вообще… я вообще фольклор собираю.

Веня сначала не понял, но потом разобрался, в чем дело. Как и Маша Салтыкова, Жора ездит отдыхать к родственникам в деревню. Там живут старик и старуха, каждому под девяносто лет, которые знают множество старинных сказок, песен и частушек. Когда Банкин поехал в деревню на зимние каникулы, папа дал ему дешевый батарейный магнитофон, и Жора записал на пленку, что рассказывали или напевали старик со старухой, а по возвращении домой он в течение нескольких недель слово в слово переписывал все это на бумагу.

Так трудились наши «социологи» почти весь учебный день, а в конце этого дня произошло следующее.

…Последним уроком была история — любимый предмет Лешки Павлова. Леша с увлечением слушал рассказ учительницы о водопроводе, сооруженном рабами Древнего Рима, о построенных ими дорогах, которыми можно пользоваться и в наши дни. Вдруг что-то слегка царапнуло Лешу под затылком. Он пошарил за воротником и извлек оттуда сложенную в несколько раз маленькую бумажку.

— Хи-хи! — тоненько послышалось сзади.

Силач обернулся. За его спиной сидела Нюся Касаткина. Прикрыв ладошкой нос и рот, она улыбалась прищуренными глазами. Леша развернул записку и прочитал:

«Павлов! Голосуй за Зою Ладошину!!!»

Павлов показал Касаткиной кулак и снова стал слушать учительницу. Еще через несколько минут что-то задело его за ухо, и вторая записка шлепнулась к нему на стол. В ней было написано то же самое, что и в первой, только восклицательных знаков было не три, а пять. Павлов снова обернулся и прошептал:

— Не мешай слушать! Убью!

Но Нюся знала, что силач никогда не трогает не только девчонок, но даже мальчишек, если они явно слабее его. Записки продолжали падать то на стол, то на пол рядом с ним, причем Нюся бросала их так, что каждая задевала его голову.

Но вот кончился урок. Учительница вышла из кабинета. Ребята стали укладывать учебники, застегивать портфели. И тут вдруг Павлов вскочил, вырвал у Нюси «Историю древнего мира» и принялся шлепать ею Касаткину по темени, по макушке, по затылку, по плечам…

— Павлов! Как не стыдно! — закричала Зоя.

— Лешка, брось! Лешка, ты чокнулся, да? — послышались голоса мальчишек.

Но Лешка не слышал. Ухватив Нюсю за перевязанную лентой метелочку волос, он вытащил ее из-за стола, поставил на четвереньки и закричал:

— Собирай, дура паршивая! Собирай, что насорила! Собирай, ну!

К Лешке бросились Родя, Веня и другие ребята. Они уцепились за Павлова, попытались оттащить его от Нюси:

— Лешка, брось!

— Лешка, отпусти ее!

Павлов сделал резкое движение, и мальчишки отлетели в стороны.

— Собирай, гада! Собирай, говорю!

Заливаясь слезами, Нюся собрала с пола записки, и Павлов за ту же метелочку поднял ее на ноги.

— Лешка, что с тобой? — спросил Родя.

— С кем связался, Павлов! С кем связался! С кем связался! — повторяла одна из девочек.

— Довели, вот и связался, — сказал, тяжело дыша, Павлов. Он быстро прошел к учительскому столу. Лицо его было красное, маленькие голубые глаза сверкали. — Они мне все уши прожужжали, чтобы я голосовал за Ладошину. Сначала Барбарисова жужжала, потом этот, потом вон тот, потом эти две, а эта вот… эта… она мне урок истории сорвала, весь урок записочки кидала… агитационные.

Павлов на некоторое время умолк, чтобы перевести дух, и тут Круглая Отличница вставила:

— Между прочим, они мне тоже надоели. Все время пристают с этой Ладошиной.

— И мне! И ко мне приставали, — послышались голоса.

— Подождите, я еще не кончил! — сказал Леша. — И вот я думаю: а на фига нам эта Ладошина? Сборы у нас — со скуки умрешь… И вообще, какая у нас пионерская работа? Вожатая носа не кажет, все Зойке доверила, а Зойка… ну, как это? Ну, как это говорят? — Павлов стал щелкать пальцами, подыскивая нужное выражение.

— Мероприятия проводит, — подсказала Маша Салтыкова.

— Для галочки, — добавила Круглая Отличница.

— Во! — подхватил Павлов. — Для галочки! Только вид показывают, что работа кипит.

Несколько человек одобрительно загалдели, а щуплый Оська Грибов вдруг закричал:

— Доло-о-ой! — Умом он не отличался, а пошуметь любил.

— Да тише вы! Ну, дайте договорить! — крикнул Павлов. — Смотрите, что получается. Благодаря кому мы на первом месте по макулатуре? Благодаря Родьке Маршеву! А кому от этого слава? Зойке, председательнице! Так почему же нам Родьку председателем не выбрать?

Снова послышался одобрительный гул.

— Ура-а-а! Дае-е-ешь! — закричал теперь Оська.

И тут заговорила Зоя Ладошина. Заговорила, бледная, вертя во все стороны головой. Вернее, не заговорила, а почти закричала:

— Слушайте! Ну, слушайте! Ну, дайте же сказать! (Класс немножко утих.) Спросите Мухиных, спросите Барбарисову, Касаткину вот спросите… Я еще вчера говорила, что не хочу больше быть председателем. И я… я очень согласна, что нужно выбрать Маршева. Я сама за него буду голосовать. Двумя руками! Вот!.. А мне… мне это председательство вот так надоело! Вот так! Вот так! — Зоя провела ребром ладони по горлу и бросилась к выходу.

— Я не могу быть председателем, — быстро сказал Родя. — У меня другая работа есть.

Он сказал это больше для Зои, ему было неловко перед ней, но та уже хлопнула дверью.

— Верно! — согласился Дима Тарусов. — Он социологический опрос проводит.

— Какой опрос? Что за опрос? — послышались голоса, но тут вернулась учительница и попросила освободить кабинет.