Подсказки пифии - Сунд Эрик Аксл - Страница 15

Хуртига передернуло от этой ледяной констатации.

По виду Жанетт он понял, что тон и слова Шарлотты задели и ее тоже.

– Не то чтобы я хорошо разбиралась в работе полицейских, – продолжала Шарлотта, в упор глядя на Хуртига несколько дольше, чем надо, а потом переводя взгляд на Жанетт, – но как по мне, то вам почти неправдоподобно повезло, что дело разрешилось так быстро. Или я ошибаюсь?

Хуртиг увидел, что Жанетт закипает от злости: ее челюсти судорожно сжались, и он понял, что она считает до десяти.

Шарлотта злорадно улыбнулась.

– А мне повезло, что Ханна и Йессика покончили с собой, – надменно сказала она, – иначе они попытались бы убить и меня тоже. Может быть, они явились сюда не за Пео, а за мной?

Теперь и Хуртиг ощутил, как в нем вскипает гнев.

– Оставьте свою теорию при себе, – начал он. – Даже если у вас есть хоть какие-то основания так думать, то лично мне совершенно невдомек, зачем вы им. Что они могли иметь против такого прекрасного человека, как вы?

Жанетт строго взглянула на него, и он понял, что перегнул палку.

У Шарлотты сверкнули глаза:

– Ваш сарказм неуместен. И Ханна, и Йессика были чокнутыми уже в подростковом возрасте. И, полагаю, когда они решили уйти в затворничество и стали неразлучны, их безумие расцвело пышным цветом.

Хуртигу стало ясно, что говорить больше не о чем. Во всяком случае, сейчас. Может быть, позже у них найдется причина задать дополнительные вопросы, но так как убийцы мертвы, расследование закрыли. Хотя у Жанетт, похоже, есть кое-какие сомнения, подумал он, припоминая, что она говорила в машине насчет подброшенных улик и дочери Шарлотты, Мадлен.

Может, у нее есть веские причины сомневаться?

– Благодарим за терпение, – завершила разговор Жанетт. Она теперь выглядела чуточку спокойнее. – Мы приедем еще раз, когда расследование будет закончено.

Шарлотта кивнула и подняла чемодан.

– Да, к тому же вон мое такси, так что хорошо бы закончить нашу болтовню. – Она махнула рукой, и машина остановилась, въехав на тротуар.

Хуртиг открыл заднюю дверцу. Когда женщина усаживалась, он не смог удержаться.

– Передавайте привет Бьёрну, – сказал он и захлопнул дверцу.

Они с Жанетт видели Шарлотту Сильверберг в последний раз. Через полдня ей предстояло бороться за жизнь в волнах Аландского моря, в девятиградусной воде.

Сканстулль

Софии предстояло вернуться в свои лабиринты.

После встречи с Аннет Лундстрём она немного посидела у себя в кабинете, не в состоянии чем-либо заняться. Затем взяла телефон, чтобы позвонить Жанетт, но передумала и положила трубку. Линнея умерла, подумала она. Нахлынуло чувство безнадежности, и София решила освободить остаток дня от дел.

Она переоделась в короткое черное платье. Надела длинное серое пальто и туфли на высоких каблуках, слишком тесные, от которых у нее были мозоли. Подкрасившись, она молча, кивком попрощалась с секретаршей и вышла на Сведенборгсгатан.

В каштановой аллее она снова увидела ту старуху. Почти на том же месте, где несколько часов назад встретила Аннет Лундстрём. В двадцати метрах перед собой. Тугой узел волос, покачивающаяся походка. София заспешила по дорожке, стараясь не бежать и не упустить спину женщины из виду. Старуха сутулилась, словно несла что-то тяжелое. Может быть, поэтому она вскоре замедлила шаги, а потом остановилась, чтобы расправить спину.

С сильно бьющимся сердцем София подходила все ближе, словно выжидая. Она понимала, что испытывает страх, но чего именно она боится?

Женщина что-то искала в сумочке – и тут она обернулась.

София увидела не то, что ожидала увидеть. Перед ней было совершенно незнакомое лицо. Некрасивое и отталкивающее. Женщина была беззубой и выглядела потасканной.

София ошиблась.

Испытывая неприятное чувство, она отвела взгляд, снова ускорила шаг и прошла мимо старухи, которая продолжала рыться в сумочке.

София спустилась по Сведенборгсгатан до Магнус-Ладулосгатан, повернула направо, потом налево и еще раз налево.

Уже во сне она свернула на Рингвэген по направлению к отелю “Кларион” в Сканстулле. “Черти драные”, – сосредоточенно бормотала она. Стук ее каблуков приглушала дымка сна, и он становился все тише.

Вскоре Лунатик уже не слышал машин, проезжавших мимо Софии, не видел людей.

София кивнула швейцару у дверей отеля и вошла. Бар располагался в самом конце холла. Она присела за столик и стала ждать.

Иди домой, думала она. София Цеттерлунд ушла домой. Нет, она зашла в ИКА на Фолькунгагатан, купить кое-чего, а потом пойдет домой и приготовит ужин.

Иди домой и поужинай в одиночестве.

Когда подошел официант, она заказала бокал красного. Одно из лучших вин.

Виктория Бергман поднесла бокал ко рту.

Иди домой.

Лунатик куда-то делся, и она огляделась.

Вечер еще не наступил, и посетителей было легко пересчитать. Двое мужчин, кажется, не знакомых друг с другом, сидели в баре спиной к ней, занятые своим пивом. Еще один мужчина, сидевший за пару столиков от нее, с головой ушел в экономический журнал.

Виктория Бергман ждала. Она никуда не торопилась.

Один из мужчин обернулся и посмотрел сквозь стеклянную стену, выходившую на мост Сканстулльбрун. Она рассмотрела его. Жирное лоснящееся лицо.

Она поймала его взгляд почти сразу, но действовать пока было рано. Надо набраться терпения, заставить его подождать. Тогда ощущения будут сильнее. Она хотела заставить их взорваться. Увидеть их распластанными на спине, обессиленными, беззащитными.

Однако нельзя, чтобы он оказался слишком пьяным, а она быстро поняла, что мужчина – отнюдь не трезвенник. Его лицо блестело от пота в свете, льющемся с полок позади барной стойки, к тому же он расстегнул рубашку и ослабил галстук – шея распухла от алкоголя.

Она потеряла интерес к нему и отвернулась.

Через пять минут бокал опустел, и она незаметно попросила наполнить его снова. Пока официант обслуживал ее, шум в помещении усилился. Компания мужчин в темных костюмах опустилась на диванчик слева от нее – наверное, перерыв в совещании. Она бросила торопливый взгляд в их сторону: тринадцать мужчин в дорогих костюмах и женщина в платье от Версаче.

Она закрыла глаза, прислушалась к их громкому разговору.

Через несколько минут она смогла заключить, что двенадцать костюмов – немцы, скорее всего из Северной Германии. Может быть, Гамбург, предположила она. Платье оказалось шведкой, чей скачущий неполноценный немецкий был родом из Гётеборга. Последний из костюмов пока не произнес ни слова. Она открыла глаза, заинтересовавшись им.

Он сидел на диване ближе всех к ней. Самый молодой. Он как будто застенчиво улыбнулся ей – явно из тех, кого коллеги поощрительно хлопают по спине, когда он собирается скрыться у себя в номере в обществе дамы. Лет двадцать пять – тридцать, не особо смазливый. Но смазливые не так уж хороши в постели – обычно они воображают, что при такой-то внешности стараться не обязательно. Хотя на самом деле не важно было, насколько они хороши, – не сексом она наслаждалась.

Его интерес она вызвала довольно быстро.

Меньше чем за пять минут она переманила его за свой столик, подозвала официанта, и тринадцатый костюм расслабился.

Он заказал темное пиво и стакан воды, а она – третий бокал красного вина.

– Ich bezahle die nachste[8]. – Следующую порцию для обоих она взяла на себя. Она же не какая-нибудь девица из эскорта.

Стеснительность улетучилась, костюм расслабленно улыбался, рассказывая о своей работе и конференции в Стокгольме, о том, как важны связи в их отрасли, и, разумеется, намекнул, как много он зарабатывает. У человеческих самцов нет яркого оперения, чтобы приманивать самок. Приходится хвастаться деньгами.

Деньги были видны в костюме, рубашке и галстуке, ощущались в запахе его туалетной воды, сверкали в ботинках и булавке для галстука. Однако ему необходимо было упомянуть, что у него дорогая машина в гараже и толстый портфель акций. Не рассказал он только, что дома, в предместьях Гамбурга, у него жена и дети, хотя вычислить это было не так уж трудно – он носил обручальное кольцо и, открывая бумажник, случайно показал фотографии двух маленьких девочек.