Курская великая битва (01.08.1943 – 22.09.1943). Часть вторая - Побочный Владимир И. - Страница 24

Наши артиллеристы опять задали работу вражеским саперам. Сегодня повреждено и разрушено 17 дзотов, 18 блиндажей и землянок противника.

Фронтовая газета «На страже Родины» получает много заметок о боевых делах воинов. Сегодня поступило одно несколько необычное письмо. Сержант С. Лупанин, чтобы подчеркнуть, как изменилась по сравнению с 1941 и 1942 годами блокадная норма, прислал в редакцию меню солдатской кухни за один день:

«Завтрак – суп с макаронами, обед – суп с клецками и пшенная запеканка с мясными консервами, ужин – манная каша с маслом».

«Наш повар красноармеец Дуся Ефимова, – говорится далее в письме, – проявляет много усердия и изобретательности, чтобы как можно лучше накормить бойцов…

В любой обстановке – при затишье и во время боя – солдатская кухня снабжает нас добротной разнообразной пищей».

Эта маленькая заметка не просто кусочек солдатского быта, но и свидетельство того, что надежды гитлеровцев уморить защитников Ленинграда голодом не сбылись.

Из дневника руководителя партизанского движения генерал-майора С. А. Ковпака: «16 июня 1943 г. Из Германии бегут. Осадчий Владимир Прохорович и Сарапин Григорий рассказывают, что они убежали из Германии 5 мая 1943 г. Работал батраком в маетке Гут-линде-мау, Пост Ганцер, Крайс Остероде. В 40 км от Остероде и 150 км от Кенигсберга. Работал с апреля 1943 г. В этом же маетке работали еще 7 его товарищей с Украины (из-под Харькова). Кроме того, работали 10 французов. Кормили так: 500 г черного хлеба на сутки. Утром – горький кофе, обед – капуста, вечером – картошка и молоко (перегон). Работали в поле от 6 часов утра до 20 часов вечера. 1 час обеда.

Бомбежку советскими самолетами часто слышал в маетке. Особенно трудно живут рабочие на заводах. На снарядном заводе в Магдебурге рабочие буквально голодают, не говоря уже об украинских рабах, которые утром идут без завтрака, вареную брюкву, а вечером кусок черного хлеба. Организм истощается, медпомощь не дают. Люди умирают прямо за работой, тут же на заводе.

По рассказу Осадчего, народ Германии войны не желает. Мобилизованы все мужчины до 16 лет. 14–15‑летние немцы проходят допризывную подготовку.

Польско-германская граница полосой до 35 километров очищена от поляков и заселена немцами-колонистами.

Из Польши народ забирают в Германию на работы, забирают скот, хлеб, продукты. Польский народ недоволен гитлеровским режимом. Маетки заселены немцами-колонистами. Но еще кое-где можно встретить зажиточных поляков, имеющих по 8 коров, по 5 пар быков и т. д.

Недалеко от местечка Владимирец, на реке С, деревня Сергов, они встретили партизанский отряд, состоящий из русских военнопленных, узбеков и т. д.

До района Олевска от самой немецкой границы не встречали больше никаких военных частей. Движение военных частей большинство на запад. В районе Олевска банды националистов Бульбы, о которых я буду ниже говорить.

На родине Владимира Осадчего с. Перелыння Кагарлыкского района Киевской области (нижнее течение Днепра) в 1941 году народ жил запасами скопленного еще при советах хлеба, часть хлеба была вывезена в Германию.

В 1942 году землю обрабатывали по 3 двора на паре лошадей. Засеяли ячменя на 75 соток, жито на 90–100 соток, пшеницы по гектару, а осенью все было скошено и вывезено в одну скирду, смолочено и целиком отправлено в Германию. Люди воровали хлеб. Жили зиму на картошке.

Скот на 70 % вывезен в Германию. Молодежь на 60 % тоже вывезена в Германию. Народ сопротивляется вывозу, по 3–5 раз убегают из Киева обратно в родное село, но их ловят и опять направляют на каторжные работы.

Галя, тетка Володи Осадчего, 4 раза убегала из Киева; при советах она была стахановка, ездила в Москву на выставку как лучшая колхозница; теперь днями прячется в коморе в хате, занавесив окошки, и только по вечерам, когда стемнеет, выходит на улицу, чтоб вздохнуть родным украинским воздухом, глянуть на родной Днипро. А на день – опять в комору.

Молодежь этой местности вся или в Германии, или прячется по коморам, или клуням. Лесов нет. Со слезами на глазах Володя рассказывает, как убили и обесчестили его сестру Нюру.

Будьте прокляты, фашисты, что вы сделали с цветущей Украиной?

В селе 700 дворов и до 3–4 полицейских. Полиции в селах мало. Немцы в районе по 2–5 человек. Народ недоволен гитлеровским режимом.

За два года из промтоваров немец не дал ничего, за исключением двух плугов и молотарки».

Из дневника командира партизанского отряда им. И. В. Сталина в соединении А. Ф. Федорова Григория Васильевича Балицкого: «В 11.00 пришел в отряд тов. Федоров – интересовался делами отряда и подготовкой, я ему ответил, что всегда готов, как пионер. В 12.00 час. проходило совещание в штабе соединения. На совещании было сообщено, что сегодня в 17.00 двинемся по пути Пшеброда, Жадан. Расстояние марша 27 км. На совещании тов. Федоров сделал замечание отряду им. Сталина о том, что на стоянке пили из болота воду, несмотря на то, что было категорически запрещено.

Итак, в 16.30 час. оставили Дроздиновские болота и жабячий концерт. Как обычно, я со своим отрядом в ГПЗ (головная походная застава). По пути движения дорога была исключительно плохая, повозки опрокидывались в первой и второй роте. В дер. Пшеброды встретились с отрядом им. Щорса № 2 (командир Тарасенко), который поехал дня два раньше по заготовке продуктов. Здесь же сделали с тов. Федоровым небольшой привал для перехватки. На место стоянки пришли в 24.00 часа. По всему этому пути движения мочил дождь. Бойцы промокли насквозь. Дождь продолжал идти до самого утра. Ну, для партизан никаких преград нет. Только стали располагаться восточнее дер. Жадан, как противник открыл стрельбу из пулеметов и пушек по лесу, со стороны ж.д. Лунинец – Домбровица. Но партизаны спокойно располагались на отдых, натягивая свои цыганские шатры (разнообразные палатки). Каждому бойцу хотелось спать, но дождь не прекращал своей деятельности, все активничал. Некоторые бойцы-партизаны говорили: «Бардак завелся в небесной канцелярии». «Очень плохо, что партизанские законы не могут распространяться на штаб небесных главарей». Все это были слова, а дождь продолжал мочить партизан».