Мыльный пузырь американского превосходства - Сорос Джордж - Страница 26

Трубить победу пока рано. Напротив, теперь, когда обеспечение прозрачности использования ресурсных доходов обрело статус политически корректного поведения, возрастает опасность того, что все будут поддерживать идею на словах и действовать как прежде. В этой ситуации гражданское общество ни на минуту не должно ослаблять усилий, если хочет сохранить позитивный импульс. Под гражданским обществом в этом контексте понимаются эксперты, должностные лица и НПО. Проблема чрезвычайно сложна, и никто до конца не знает, как сделать, чтобы доходы от эксплуатации природных ресурсов шли на пользу. Тем не менее она постепенно приобретает все более ясные очертания, а мы, похоже, становимся свидетелями рождения движения в поддержку прозрачности использования ресурсных доходов. Открывающиеся перспективы необозримы. Ресурсные доходы намного превышают иностранную помощь по объему, и если искоренить массовую коррупцию, то будущее целого ряда наиболее проблемных стран окажется не таким уж мрачным. Движение вот-вот начнет приносить плоды.

Более высокая степень прозрачности и подотчетность в нефтедобывающих странах жизненно важны для Соединенных Штатов. Мы зависим от Ближнего Востока с его нефтью, связи с Африкой и Центральной Азией приобретают для нас все большее значение. Опыт наших взаимоотношений с Саудовской Аравией ясно показывает, насколько мы заинтересованы в том, чтобы странами, поставляющими нам нефть, управляли незапятнанные и демократические правительства. Нежелание правительства США играть более активную роль крайне трудно понять. Развитие демократии и прозрачности в нефтедобывающих странах – вот конструктивная альтернатива оккупации Ирака.

Глава 10

Исторический аспект

Мое представление о роли Соединенных Штатов – роли лидера в совместных усилиях, направленных на совершенствование существующего мирового порядка, – можно назвать идеализированным, но ни в коем случае нельзя считать нереальным. Оно и в самом деле построено на сильной традиции идеализма в американской внешней политике. Соединенные Штаты являют собой исключительный в истории великих держав пример приверженности универсальным принципам, изложенным в Декларации независимости и подтвержденным в Атлантической хартии, а затем вошедшим в преамбулу Устава ООН. Даже Генри Киссинджер, апостол геополитического реализма, признает то, что он называется «американской исключительностью».[70] Этим он подчеркивает, что Соединенные Штаты в большей мере, чем большинство других стран, строят свою внешнюю политику на твердых принципах.

Во время Второй мировой войны Америка боролась за сохранение демократии и права человека, хотя понятие «права человека» не пользовалось тогда такой популярностью, как нынче. Отстаиваемые Америкой идеалы горячо поддерживали многие в Европе, а США вполне соответствовали своему имиджу – имиджу бастиона свободы и демократии. После войны Соединенные Штаты продолжали действовать в том же духе. Их альянс с Советским Союзом распался из-за того, что последний отказался уважать принципы демократии и превратил страны, попавшие под его влияние по Ялтинскому соглашению, в своих сателлитов. (Причины, по которым Рузвельт согласился в Ялте на раздел Европы, остаются темным пятном американской истории.) План Маршалла был смелым и щедрым жестом – подобный поступок со стороны США сегодня стал бы ярким проявлением того типа ответственного лидерства, за которое я так ратую. На этот счет можно спорить, но план Маршалла не был таким альтруистическим, каким кажется. Европе грозило советское господство, а американская промышленность отчаянно нуждалась в иностранных рынках. Однако основой для той роли, которую, по моему убеждению, должны играть США, является вовсе не альтруизм, а обоснованный интерес. С этой точки зрения план Маршалла выполнил свою задачу успешно.

Две разновидности идеализма

Холодная война была войной идей, а также геополитических интересов, хотя, как только развернулась борьба, отделить одно от другого стало невозможно. Что именно представляли собой эти идеи – открытый вопрос, который остается актуальным и сегодня. В моем представлении, холодная война – это борьба между открытым и закрытым обществом, борьба свободы и демократии против тоталитарной диктатуры. Другие видят в ней противоборство между капитализмом и коммунизмом. Такое различие в оценках нельзя назвать пустяшным. Открытое общество отстаивает универсальные принципы, одинаково применимые ко всем. Капитализм основан на преследовании личных интересов и тесно связан с геополитическим реализмом. Обе концепции – открытое общество и капитализм – не так уж далеки друг от друга: открытое общество признает право собственности и не может игнорировать геополитические реалии. Вместе с тем для них характерно существенное различие в установках. Что считать первичным: универсальные права и равенство перед законом или же преследование личного интереса?

Различие установок ясно просматривается в течениях внутри движения за гражданские права, существовавшего во времена холодной войны. Правозащитная организация Freedom House была учреждена в 1941 году теми, кого впоследствии стали называть неоконсерваторами и кто смотрел на права человека как на оружие в борьбе против Советского Союза. Организацию Human Rights Watch или Helsinki Watch, как ее называли поначалу, создали после подписания Хельсинкских соглашений 1975 года либералы, которые критиковали Советский Союз за нарушение прав человека. В глазах первой группы мы были правы, а они – нет. Вторая группа подходила к правам человека как к универсальному принципу и была готова критиковать и Соединенные Штаты наряду с Советским Союзом. Многие члены Human Rights Watch до появления этой организации были активными участниками движения за гражданские права в США. Организация Americas Watch появилась как эквивалент Helsinki Watch для наблюдения за нарушениями с обеих сторон.

После распада советской империи различия лишь углубились. Подход с позиции капитализма толкал к немедленному внедрению рыночных отношений в экономику, не задумываясь о создании базы для этого или о государственном строительстве, как выражается президент Буш. Подход с позиции открытого общества требовал нечто похожее на план Маршалла.

По-разному можно интерпретировать и Декларацию независимости. Я воспринимаю ее как декларацию принципов открытого общества с оговоркой о том, что они являются не истиной, не требующей доказательств, а всего лишь выражением наших несовершенных представлений. В отличие от этого Лео Штраус, который, по всей видимости, оказал большое влияние на Пола Вулфовица и других неоконсерваторов, усвоил только первую сентенцию декларации и пришел, отталкиваясь от идеи бесспорной истины, к концепции естественного права. Несмотря на всю очевидность роли этой концепции в идеологии сторонников американского превосходства, я не имел ни малейшего представления о естественном праве до тех пор, пока не начал анализировать их видение мира. Оказалось, что эта концепция частенько используется для навязывания обязательств и ограничения возможностей самостоятельного выбора. Она прямо-таки сквозит в аргументации консерваторов и высказываниях понтифика. Ее несложно разглядеть, например, в призывах запретить аборты.

Эти две концептуальные основы видения мира, одна из которых основывается на ошибочности, а другая – на естественном праве, подобны кораблям в ночи, идущим разными путями.[71] В связи с этим уместно говорить о существовании двух разновидностей идеализма, одна из которых построена на концепции открытого общества, а другая – на естественном праве наряду с существованием более традиционных категорий идеализма и геополитического реализма. Это дополнительное деление особенно актуально для текущего исторического момента.[72]