Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

История артиллерии. Вооружение. Тактика. Крупнейшие сражения. Начало XIV века – начало XX - Хогг Оливер - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Иоанн и Генрих III использовали в своих армиях большое число наемников, вооруженных арбалетами, и конных и пеших, но после смерти Генриха III англичане твердо отдали предпочтение длинному луку – не только из-за удобства этого вида оружия, но и из-за его тактических преимуществ. Англичане никогда по-настоящему не любили арбалет, и, когда они получили возможность оценить свойства длинного лука, арбалет утратил свою популярность. На континенте большими приверженцами арбалета были генуэзцы; 6 тысяч арбалетчиков использовали французы в сражении при Креси в 1346 году. Однако из-за погодных условий (дождь) оружие их подвело, и английские лучники доказали свое превосходство. Несмотря на эту неудачу, французы продолжали использовать арбалеты, отказавшись от длинного лука. Но максимум изобретательности в усовершенствование арбалета внесли немцы, которые продолжали пользоваться этим оружием в то время, когда остальные европейцы уже давно от него отказались. Несмотря на свою мощь, арбалет, в сравнении с длинным луком, был оружием «замедленного действия», и длинный лук в руках умелого, физически сильного лучника был эффективнее. В европейских армиях арбалет как боевое оружие широко применялся с 1200 до примерно 1470 года, но в английскую армию наемные арбалетчики привлекались только до 1300 года. Поэтому, хотя без них и не обходились, особенно в осадных операциях, их число значительно сократилось. В этот период это оружие выставлялось как corps d’élite и ему отводилось почетное место в бою. Позже арбалет стал искусно украшаться и настолько подорожал, что испанские арбалетчики возводились в ранг рыцарей, а конные арбалетчики часто нанимались в качестве специальных войск. Между тем конец был уже близок, и между 1522 и 1525 годами арбалет перестал использоваться в военных целях, а уже через десять лет о нем как о боевом оружии вообще забыли. Боевой арбалет XV века представлял собой впечатляющую конструкцию с толстым стальным луком, с дальностью выстрела около 350 м, дальностью прямого выстрела 60 м. Из далекой эпохи арбалетов до нас дошло два выражения, существующие по сей день: «он выпустил последнюю стрелу», про человека, использовавшего последний шанс, а неожиданное событие называем «выстрелом ниоткуда».

Таран, использовавшийся в осадных операциях, был двух типов – простой и сложный. Простой представлял собой обычное бревно, которое воины держали на руках или на плечах и последовательно били им по стенам или воротам. Сложный таран представлял собой окованный брус, подвешенный в районе своего центра тяжести к массивной раме, обычно установленной на колесах. Изобретение получило название из-за сходства своего обитого железом конца с головой барана. Сложный таран был намного более эффективным. Когда тяжелый брус колеблется вокруг положения равновесия, необходимо совсем небольшое усилие, чтобы наносить повторяющиеся, все более сильные удары в одну точку. Марк Антоний в Парфянской войне использовал таран длиной около 24,5 м{21}, а по утверждению Витрувия{22}, эти приспособления достигали длины 120 футов (36,5 м). В исключительных случаях, чтобы обеспечить непрерывность действия, такому тарану придавалось два «орудийных расчета» по сотне человек в каждом. Доктор Джон (Жан) Дезагюлье{23} в аннотации к своей второй лекции по экспериментальной философии, прочитанной им в Лондоне приблизительно в 1710 году, продемонстрировал, что ударная сила боевого тарана диаметром 71 см и длиной 30,5 м, с железным наконечником, весящим 1,5 т – при общем весе тарана 18 т, приводимого в движение мускульной силой тысячи человек, эквивалентна выстрелу чугунного ядра 16,3 кг прямой наводкой.

Бурав был намного меньше, чем таран. Он тоже имел окованный металлом конец. Его роль заключалась в проделывании отверстий в основании стен – чтобы их разрушить. Когда удавалось проникнуть в глубь достаточно далеко, отверстие расширялось, внутри устанавливались деревянные крепи, которые поджигали, и стена или башня рушилась.

«Черепаха», «мышь» и «кошка» – названия прочных конструкций с покатыми крышами, покрытыми глиной или сырыми шкурами. Они использовались как защита от огня для воинов, приводящих в действие таран и бурав, а также минеров, «поджигающих заряды». В «черепахе» обычно устанавливали таран, а в имевшей меньшие размеры «мыши» – бурав.

Иногда эти приспособления делались довольно искусно. Нередко их устанавливали на колеса и усиливали башнями и караульными помещениями. Тогда их называли chats-châteaux (кошачьими дворцами). Термины «кошка» и «свинья» означали, вероятно, что солдаты внутри каждой из них ждут своей добычи с терпением кошки или отсиживаются в безопасности, как детеныш со свиноматкой.

Широкое распространение у греков нашли подвижные осадные башни. Герон Александрийский{24} делил их на три класса по высоте от 27 до 55 м{25}. Самая маленькая имела десять этажей, следующая по величине – пятнадцать, и самая большая – двадцать этажей. Все они устанавливались на колеса. Позднее передвижные башни стали более ограниченными в размерах и редко превышали четыре этажа. На верхнем этаже обычно помещался подъемный мост, который помогал осаждающим попасть на стену крепости. Такие башни использовали для безопасного подхода в решающей атаке.

Назначение приставных лестниц, подъемных механизмов и крюков не требует объяснений.

Как приложение к ранним методам ведения войн часто использовались зажигательные смеси. Основными их ингредиентами были пакля и смола. Смеси классифицировались под разными названиями, такими как греческий огонь, морской огонь, сарацинский огонь и под конец – «дикий (или лесной) пожар». Первоначально греческий огонь состоял из серы, битума (горной смолы), древесной смолы, сырой нефти и пакли, с возможными добавками живицы, древесного угля и селитры. Огонь применялся уже в V веке до Рождества Христова. Такой легковоспламеняющийся состав с успехом метался специальными машинами при осаде Сиракуз и Родоса в 413 и 304 годах до н. э. соответственно. Этот тип воспламеняющихся смесей использовался на протяжении более тысячи лет, когда неожиданно в 673 г. н. э. (в ходе осады Константинополя арабами, когда защитниками империи был сожжен арабский флот) жители Средиземноморья были поражены появившейся усовершенствованной формой греческого огня, изобретенной византийцем Каллиником. Греческий огонь либо выбрасывался из специальных сифонов, установленных на носу корабля, либо его метали, помещая в сосуды. Формула этого огня ревностно охранялась и считалась государственной тайной Восточной Римской империи (Византии). Считалось, что в XII веке его секрет знал только Лампрос – потомок Каллиника. Несомненно, формула огня строго держалась в тайне, и император, войска и военные машины которого часто предоставлялись в распоряжение союзников, хранил секрет «таинственного огня» и отправлял его союзникам уже в готовом виде, как это делают американцы с атомными боеголовками, поставляемыми союзникам по НАТО. Фактически здесь можно провести параллель между Византией и Америкой наших дней. Всегда считалось, что секрет греческого огня, как и секрет шеффилдского серебра, был утерян, пока некий Дюпре ни заявил, что ему удалось разгадать тайну огня, и в 1756 году Дюпре продал патент Людовику XV. В действительности, очевидно, тайну сию никто не терял. Просто греческий огонь вышел из употребления, когда артиллерия вытеснила военные машины, и о нем все позабыли. По всем свидетельствам, греческий огонь вселял неодолимый ужас в сердца очевидцев, хотя, чем объясняется такая реакция, понять трудно, если не принять во внимание, сколь значительную роль в Средние века играло суеверие. Состав был применен против участников Крестового похода[9]. Зажигательные снаряды забрасывались с помощью требюше, и Жан де Жуанвиль{26}, присутствовавший при таком обстреле, описал свои впечатления чрезвычайно эмоционально. Он писал, что греческий огонь летел большой, как бочка для незрелого винограда{27}, с огромным огненным хвостом. Он сравнивал шум, сопровождавший этот полет, с раскатами грома, а его приближение – с налетом дракона. Он сиял так сильно, что в лагере было светло как днем из-за великого обилия яркого огня. Страх перед ним в армии Людовика IX Святого{28} был настолько силен, что один из храбрых и опытных рыцарей – Готье де Карель – предложил: «Я решил, и вам советую, всякий раз, как они будут метать в нас огонь, падать ниц и молить Господа нашего, чтобы Он сохранил от этой напасти. Он единственный, кто может уберечь нас от него». Совету последовали. Даже сам король, когда узнавал, что в нас мечут греческий огонь, вставал со своего ложа и простирал руки к Распятию, говоря в слезах: «Всемилостивый Господь, сохрани моих людей!»