Противостояние. Том I - Кинг Стивен - Страница 9

Вот и стоянка. Гас махнул им рукой, и они помахали ему в ответ.

— Прости меня, Фрэнни, за то, что я ударил тебя, — подавленно произнес Джесс. — Я не хотел этого.

— Знаю. Ты вернешься в Портленд?

— Я переночую здесь, а утром позвоню тебе. Последнее слово за тобой, Фрэнни. И если ты все-таки решишься на аборт, я наскребу денег.

— Это понимать как каламбур?

— Нет, — сказал он. — Вовсе нет. — Он придвинулся к ней и целомудренно поцеловал. — Я люблю тебя, Фрэн.

«Я не верю тебе, — подумала она. — Я совсем не верю тебе теперь… но буду любезной. Я смогу».

— Отлично, — произнесла она спокойно.

— Я буду в мотеле «Лайтхаус». Позвони, если захочешь.

— Договорились. — Фрэнни переместилась за руль и внезапно почувствовала страшную усталость. Прикушенный язык ужасно болел.

Джесс подошел к своему велосипеду, прикрепленному к ограде стоянки, и обернулся:

— Мне хочется, чтобы ты позвонила, Фрэнни.

Она натянуто улыбнулась:

— Посмотрим. Пока, Джесс.

Фрэнни включила двигатель и выехала со стоянки на прибрежную автостраду. Она видела Джесса, все еще стоявшего рядом с велосипедом, на фоне океана и во второй раз за день мысленно обвинила его в том, что он всегда точно знает, как выглядит со стороны. Только теперь вместо раздражения она испытывала легкую грусть. Сможет ли она когда-нибудь увидеть океан таким, каким он был раньше, до того, как все произошло. Язык причинял невыносимую боль. Она опустила стекло и сплюнула. Все в порядке, слюна была белой. В соленом дыхании океана она уловила привкус горьких слез.

Глава 3

Норм Брюетт был разбужен в четверть одиннадцатого утра потасовкой детей под окном спальни и музыкой кантри, доносившейся с кухни.

В трусах и майке он прошлепал к двери, резко распахнул ее и заорал:

— Эй, мелюзга, живо заткнитесь!

На минуту все смолкло. Люк и Бобби выглянули из-за старого, ржавого, развалившегося грузовика, ставшего предметом их ссоры. Как всегда, глядя на детей, Норм испытывал противоречивые чувства. Его сердце сжималось от боли, когда он видел их поношенную одежду, выданную Армией спасения, точно такую же, как на негритянском отродье в восточной части Арнетта. И в то же время на него могла напасть ужасная, слепая ярость, когда он готов был подскочить к ним и просто душу из них вытряхнуть.

— Да, папочка, — сказал Люк покорно. Ему было девять.

— Да, папочка, — эхом отозвался Бобби. Ему шел восьмой год.

Норм еще немного постоял, глядя на них, и захлопнул дверь. На мгновение он задержался, в нерешительности уставившись на ворох одежды, в которой ходил вчера. Она так и осталась валяться там, где он ее бросил, рядом с их двуспальной кроватью.

«Грязная сука! — подумал он. — Даже не повесила мои лохмотья».

— Лайла! — закричал он.

Ответа не последовало. Он хотел было рвануть дверь снова и узнать у Люка, где ее черти носят. До следующего благотворительного базара еще неделя, и если она опять отправилась в Брейнтри в бюро по найму, то она еще большая дура, чем он предполагал.

Но желание спрашивать детей пропало. Он чувствовал усталость и тошнотворную, пульсирующую головную боль как с похмелья, а ведь он выпил вчера у Хэпа только три банки пива. Да еще это чертово происшествие. Мертвые женщина с ребенком в машине и тот парень, Кампьон, скончавшийся по пути в госпиталь. К тому времени, когда Хэп вернулся, на заправке побывал не только дежурный патруль, но и аварийная бригада, а также похоронная служба из Брейнтри. Вик Полфри дал показания властям за всех пятерых. Владелец похоронного бюро, который одновременно был окружным коронером, отказался делать какие-либо предположения относительно причин гибели пассажиров «шевроле».

— Во всяком случае, это не холера. Не надо сеять панику среди людей. Мы произведем вскрытие. Вы обо всем узнаете из газет.

«Жалкий засранец, — подумал Норм, медленно натягивая вчерашнюю одежду. Головная боль стала такой сильной, что потемнело в глазах. — Этой шпане лучше замолчать, пока я не переломал им кости. Какого черта школы не работают круглый год?»

Он размышлял, стоит ли заправлять рубашку в штаны, и, решив, что сегодня президент вряд ли посетит их, в одних носках поплелся на кухню. Яркое солнце, бьющее из окон с восточной стороны, заставило его зажмуриться.

Из треснувшего радио над плитой неслось:

Видно, дела совсем плохи, коли по местному радио крутят этот негритянский рок. Норм выключил радио, боясь, как бы его голова не лопнула окончательно. Возле приемника лежала записка. Он взял ее и сощурился, чтобы прочесть следующее:

Норм положил записку обратно и застыл на мгновение, пытаясь уловить ее смысл. Чертовски трудно думать с такой головной болью. Сидеть с детьми… доллар. У жены Ральфа Ходжеза.

Эти три обрывка с трудом сложились в его сознании в нечто связное. Лайла ушла к Салли Ходжез посидеть с ее тремя малышами за какой-то паршивый доллар, оставив на него Люка и Бобби. Ей-богу, скверные времена наступили, если мужик должен торчать дома и утирать детские носы, пока жена вкалывает где-то за вонючие гроши, на которые даже не купишь галлон газа. Просто хреновые времена.

Он начал злиться, отчего головная боль только усилилась. Норм дотащился до холодильника, купленного когда-то на заработанные им приличные сверхурочные, и открыл дверцу. Почти все полки были пусты, кроме тех, куда Лайла ставила лотки с остатками еды. Он ненавидел эти пластмассовые контейнеры. Старая кукуруза, старая фасоль, жалкие остатки перца… ничего, что хотелось бы съесть. Ничего, кроме пластмассовых лотков и колбасок в упаковке. Их вид вызвал у него очередной приступ бессильной ярости, к которому примешивалась мучительная головная боль. Колбаски были похожи на отрезанные члены пигмеев, живущих в Африке или Южной Америке или хрен знает где еще. Есть вообще не хотелось. Норм чувствовал такую слабость, что, казалось, вот-вот упадет.

Он подошел к плите, чиркнул спичкой о наждачную бумагу, пришпиленную к стене, зажег конфорку и поставил кофе. Потом застыл в томительном ожидании, пока он закипит. Как раз когда кофе был почти готов, Норм едва успел выхватить из заднего кармана носовой платок и смачно чихнул. «Наверное, подцепил простуду, — подумал он. — О черт, только этого не хватало!» Ему и в голову не пришло вспомнить о потоке слизи, который извергался из нутра того парня, Кампьона, вчера вечером.

Хэп был в гараже. Он ставил новую выхлопную трубу на «скаут» Тони Леоминстера. Вик Полфри, раскачиваясь на походном раскладном стуле и потягивая пиво, наблюдал за его возней, когда у входа раздался звонок. Вик покосился в сторону конторы.

— Дорожный патруль, — сказал он. — Похоже, это твой двоюродный брат Джо Боб.

— Отлично.

Хэп вылез из-под автомобиля, вытер руки о ветошь. По пути к конторе он расчихался. Он терпеть не мог летнюю простуду. Хуже ее ничего нет.

Джо Боб Брентвуд, ростом почти шесть с половиной футов, стоял около багажника патрульной машины и заправлял бак. Позади него чинно в ряд, как пустые бутылки, лежали три колонки, сбитые накануне Кампьоном.

— Привет, Джо Боб! — воскликнул Хэп, приближаясь.

— Хэп, сукин ты сын, — Джо Боб переключил колонку на автоматический режим и перешагнул через шланг. — Тебе просто повезло, что станция уцелела после вчерашнего.