Противостояние. Том I - Кинг Стивен - Страница 3

— Почему? — спросила Салли, поднимаясь с кровати. Ее охватил темный страх. Все выглядело неправдоподобно, как во сне.

— Куда? Ты имеешь в виду на задний двор? — Но она знала, что спрашивает не о том. Никогда Салли не видела Чарли таким испуганным. Она потянула воздух носом, по не почувствовала запаха дыма или гари.

— Салли, дорогая, не задавай вопросов. Мы должны уехать отсюда. Далеко. Разбуди малютку Ла Вон и одень ее.

— Но… у нас есть время, чтобы уложить вещи?

Это как будто остановило его, привело в замешательство. Салли думала, что перепугаться больше, чем она, просто невозможно, по она ошибалась. Теперь она поняла, что мужем владеет не просто страх, а жуткая паника. Он растерянно провел рукой по волосам и ответил:

— Я не знаю. Я должен определить направление ветра.

С этими странными словами, которые ничего не объясняли, он вышел, а она так и осталась стоять босиком в своей кукольной ночнушке, дрожащая, испуганная и совершенно сбитая с толку. Уж не помешался ли он? Какое отношение имеет направление ветра к тому, есть ли у нее время на сборы? И как далеко нужно ехать? В Рено? Вегас? Солт-Лейк-Сити? И…

Она схватилась рукой за горло, задохнувшись от внезапной догадки.

САМОВОЛКА. Отъезд среди ночи означал, что Чарли собрался ДЕЗЕРТИРОВАТЬ.

Салли вошла в маленькую комнату, служившую детской для малютки Ла Вон, и остановилась на минуту, глядя на спящего под розовым одеялом ребенка. В ее душе еще теплилась надежда, что, быть может, все это — лишь странный сон. Он пройдет. Она, как обычно, встанет в семь утра, покормит малютку Ла Вон и поест сама, пока по телевизору будет идти первый час программы «Сегодня», а к восьми, когда Чарли вернется с ночной смены на северной вышке Зоны, приготовит для него яйца. Через две недели он опять начнет работать в дневную смену и уже не будет таким взвинченным, и рядом с ним ей перестанут спиться по ночам такие дурные сны, как этот, и…

— Поторопись! — прошипел Чарли, разбивая ее призрачную надежду. — У нас осталось время только на то, чтобы захватить самые необходимые вещи… но, ради Бога, женщина, если ты любишь ее, — он показал на детскую кроватку, — одень ее! — Нервно кашлянув в кулак, он начал вытаскивать вещи из ящиков комода и как попало заталкивать их в пару старых чемоданов.

Салли разбудила малютку Ла Вон, сделав все, чтобы не напугать ее. Но трехлетняя девочка не понимала, зачем ее подняли среди ночи, и захныкала, а когда мать стала надевать на нее штанишки, кофточку и комбинезон, и вовсе заревела. От звуков детского плача страх Салли усилился еще больше. Она вспомнила те ночи, когда малютка Ла Вон, обычно ангельский ребенок, плакала из-за опрелости, режущихся зубов, крупа, колик. Страх медленно перерос в злость при виде Чарли, несущегося мимо двери с целом охапкой ее нижнего белья. Бретельки лифчиков развевались позади него, как ленты новогодних хлопушек. Он побросал все в один из чемоданов и с грохотом захлопнул его. Из-под крышки торчала оборка ее лучшей комбинации — Салли была уверена, что она порвана.

— Да что же это такое? — закричала она с таким отчаянием, что малютка Ла Вон, едва успокоившись, заголосила с повой силой. — Ты что, рехнулся? Они пошлют солдат за нами в погоню, Чарли! Солдат!

— Но только не сегодня ночью, — сказал он с какой-то леденящей душу уверенностью. — Пойми, золотце, если мы немедленно не свалим отсюда, нам с этой базы уже никогда не выбраться. Я даже не знаю, каким чудом, черт возьми, мне удалось удрать с вышки. Видно, что-то не сработало. А почему нет? Все на свете может выйти из строя. — Он издал резкий, пронзительный смешок, который поразил ее больше, чем все, что было до этого. — Малышка одета? Хорошо. Положи что-нибудь из ее вещей во второй чемодан. Возьми в кладовой голубую дорожную сумку, если все в него не войдет, и уберемся отсюда к черту. Думаю, с нами все в порядке. Слава Богу, ветер дует с востока на запад.

Он опять кашлянул в кулак.

— Папа! — Малютка Ла Вон протянула к нему руки. — Хочу к папе! Кататься на лошадке, папа! Кататься на лошадке! Давай!

— Не сейчас, — сказал Чарли и исчез в кухне. Мгновение спустя Салли услышала грохот посуды. Он доставал деньги из голубой супницы на верхней полке. Жалких тридцать — сорок долларов, которые она долго копила, регулярно откладывая по доллару или по пятьдесят центов на покупку дома. Теперь ясно, что все происходящее не сон. Реальнее не бывает.

Малютка Ла Вон, с которой папа отказался играть в лошадку — а он редко ей в чем-нибудь отказывал, — начала плакать опять. Салли с трудом натянула на нее легкую курточку и бросилась беспорядочно кидать детские вещи в дорожную сумку. Мысль запихнуть что-нибудь еще во второй чемодан была смехотворной — он бы просто развалился.

Салли пришлось сверху придавить крышку коленом, чтобы закрыть его. Она благодарила Бога за то, что малютка Ла Вон приучена к горшку и не надо беспокоиться о пеленках.

Чарли вернулся в спальню уже бегом, на ходу засовывая в передний карман брюк скомканные доллары, извлеченные из супницы. Салли взяла малютку Ла Вон на руки. Та теперь окончательно проснулась и могла бы идти сама, но Салли хотелось прижать ее к себе. Она наклонилась и подхватила дорожную сумку.

— Куда мы едем, папочка? — спросила малютка Ла Вон. — Я хочу спать.

— В машине тоже можно спать, — сказал Чарли, рывком поднимая оба чемодана, из одного продолжал торчать край комбинации Салли. Глаза Чарли все еще казались застывшими, побелевшими от ужаса. Новая догадка, перерастающая в уверенность, все определеннее вырисовывалась в сознании Салли.

— Произошла авария? — прошептала она. — О Пресвятая Дева Мария, это так, да? Авария. Там.

— Я раскладывал пасьянс, — сказал Чарли, — поднял глаза и увидел, что циферблат из зеленого стал красным. Я включил монитор. Салли, они все…

Он замолчал, глядя в широко открытые и все еще полные слез глаза малютки Ла Вон, которая с любопытством уставилась на него.

— Они все М-Е-Р-Т-В-Ы, — произнес он. — Все, кроме одного или двух, да и те, наверное, уже отдали концы.

— Что значит М-Е-Л-Т-В-Ы, папа? — спросила малютка Ла Вон.

— Не обращай внимания, родная. — Собственный голос доходил до Салли словно со дна очень глубокого ущелья.

Чарли сглотнул слюну. Что-то хрустнуло у него в горле.

— Предполагается, что все выходы блокируются, если циферблат становится красным. Есть главный компьютер, контролирующий весь комплекс, он, по идее, защищен от сбоев. Я увидел, что происходит на мониторе, и выскочил за дверь. Я боялся, что эта чертова штука разрежет меня пополам. Ведь она должна была закрыться в ту секунду, когда изменился цвет циферблата, а я не знал, сколько времени горел аварийный сигнал, прежде чем я его заметил. Но я уже почти добежал до стоянки, когда услышал за спиной грохот захлопывающейся двери. Если бы я поднял глаза на тридцать секунд позже, я бы оказался в ловушке и сидел бы сейчас в контрольном помещении вышки как жук в банке.

— Что случилось? Что…

— Я не знаю и знать не хочу. Мне известно лишь то, что это уби… это У-Б-И-Л-О их быстро. Если я им нужен, придется меня поискать. Мне платили за риск, но не столько, чтобы выкупить себе право замуровать меня здесь. Ветер дует на запад. Мы едем на восток. Пошли скорее.

Все еще чувствуя себя словно в оковах мучительного, кошмарного сна, Салли последовала за Чарли к подъездной дорожке, где в благоухающей пустынной темноте калифорнийской ночи стоял, тихо ржавея, их пятнадцатилетний старичок-«шевроле».

Чарли бросил чемоданы в багажник, а дорожную сумку — на заднее сиденье. Салли с ребенком на руках остановилась на минуту около открытой дверцы автомобиля, глядя на дом, в мотором они прожили последние четыре года. Она припомнила, что малютка Ла Вон еще только подрастала в ее животе, когда они поселились здесь, и все ее катания на лошадке были впереди.

— Скорее! — закричал Чарли. — Садись же, женщина!