Исход. Том 2 - Кинг Стивен - Страница 129

Стью докурил сигарету, аккуратно затушил ее о камень, но не двинулся к спальному мешку. Он взглянул на Кина, который лежал возле костра, положив морду на лапы, и наблюдал за ними.

— Значит, Гарольд мертв, — наконец произнес он.

— Да.

— Значит, все было напрасно. Напрасно он погубил Сьюзен и Ника. Погубил и себя тоже.

— Согласен.

Больше сказать было нечего. На следующий день после того, как они прошли туннель Эйзенхауэра, они наткнулись на тело Гарольда и нашли его покаянное предсмертное послание. Скорее всего, он и Надин проехали по перевалу Лавленд, потому что рядом с Гарольдом был его мотоцикл — вернее, то, что от него осталось, — а Ральф утверждал, что по туннелю невозможно было бы проехать даже детской коляске. Сарычи крепко поработали над телом, но в окоченевшей руке Гарольд крепко сжимал блокнот. «Кольт» был засунут в рот, словно гротескное подобие леденца, и, хотя они и не похоронили Гарольда, Стью убрал пистолет. Он сделал это очень осторожно. От зрелища того, как тщательно темный человек разрушил Гарольда и как затем беззаботно отшвырнул его прочь, когда Гарольд сыграл свою роль, ненависть Стюарта к Флеггу стала еще сильнее. От этого у него возникло чувство, что они выступили в безумный, безнадежно ребячливый крестоносный поход, но он знал, что им следует поторопиться, и труп Гарольда с раздробленными ногами преследовал его так же, как застывшая гримаса Волчьей Добычи преследовала Ларри. Стью обнаружил, что ему хочется отплатить Флеггу за Гарольда так же, как и за Сьюзен и Ника… но в нем все больше и больше росла уверенность, что у него не будет такого шанса. «Но тебе хочется следить, — мрачно подумал Стью. — Ты хочешь знать, когда я доберусь до тебя, чудовище».

Глен встал, поморщившись.

— Пойду и я спать, Восточный Техас. Не уговаривай меня остаться. Дело безнадежное.

— Как твой артрит?

Глен улыбнулся:

— Не так уж плохо. — Но к спальному мешку Глен пошел, прихрамывая.

Стью подумал, что, пожалуй, не стоит курить вторую сигарету — выкуривая две-три в день, он истощит свой запас к концу недели, — но потом все же закурил. В этот вечер было не так уж холодно, но не могла быть никаких сомнений, что в этих местах лету пришел конец. И от этого щемящая грусть охватила Стью — у него было сильное предчувствие, что больше он не увидит ни одного лета. Еще в начале этого лета он был временным рабочим на маленьком заводе, где изготовляли карманные калькуляторы. Он жил в маленьком городке под названием Арнетт и большую часть времени проводил на станции техобслуживания Билла Хэпскома, прислушиваясь к болтовне об экономике, правительстве, тяжелых временах. Теперь Стью считал, что никто из них даже не догадывался, что такое настоящие трудные времена. Он докурил сигарету и бросил ее в костер.

— Береги себя, Франни, голубка, — прошептал он, заворачиваясь в спальный мешок. И во сне ему показалось, что Нечто приблизилось к их лагерю, что-то наблюдало за ними. Это Нечто могло оказаться волком с человеческим разумом. Или вороной. Или лаской, крадущейся на брюхе через кустарник. Или неким бестелесным присутствием, наблюдающим Глазом. «Я не стану бояться дьявола, — пробормотал он во сне. — Да, если даже мне нужно будет пройти по долине смерти, я не дрогну перед дьяволом». Наконец видение растаяло, и Стью захрапел.

На следующее утро они рано пустились в путь, счетчик Ларри отщелкивал мили, в то время как шоссе лениво сбегало по Западному склону в направлении Юты. После полудня они оставили Колорадо позади. Вечером они разбили лагерь уже в Юте, западнее Харли-Доум. Впервые тишина показалась им враждебной и гнетущей. В эту ночь Ральф Брентнер заснул с мыслью: «Теперь мы на Западе. Теперь мы на его территории». И в эту ночь Ральфу снился волк с единственным красным глазом, наблюдающий за ними из пустоши. «Ступай прочь, — сказал ему Ральф. — Уходи, мы не боимся. Не боимся тебя».

В два часа дня 21 сентября они миновали Сиго. Следующим городком, согласно карманной карте Стью, был Грин-Ривер. После этого долго, очень долго не было никаких селений. Здесь, как и предсказывал Ральф, они, возможно, выяснят, с ними Бог или нет.

— Сейчас, — сказал Ларри Глену, — меня больше беспокоит нехватка воды, а не пищи.

Глен улыбнулся:

— Возможно, Господь пошлет нам ливень в качестве благословения.

Ларри скептически взглянул на безоблачное небо:

— Иногда мне кажется, что перед смертью старуха совсем спятила.

— Возможно, — мягко ответил Глен. — Если бы ты читал теософические трактаты, тебе было бы известно, что Господь частенько глаголет устами безумных и умирающих. Теперь мне кажется, что в этом есть определенный смысл. У сумасшедшего или лежащего на смертном одре крайне измененная психика. Здоровая, нормальная личность может отфильтровывать Божественное послание, изменять его соответственно своим представлениям, другими словами, здоровый человек может делать дерьмовые предсказания.

— Пути Господни… — произнес Ларри. — Я знаю. Мы плохо видим через стекло. Ладно, для меня это довольно мутное стекло. Но почему мы проделываем весь этот путь пешком, когда могли бы за неделю проехать его? Этого я понять не в силах. Но коль уж мы совершаем безумные поступки, то, я думаю, вполне нормально совершать их безумным образом.

— То, что мы делаем, имеет множество исторических прецедентов, — сказал Глен. — И я вижу огромное количество психологических и социологических причин для подобного вояжа. Не знаю, Божественные это причины или нет, но мне это многое объясняет.

— Например? — Стью и Ральф тоже подошли послушать.

— Когда-то некоторые индейские племена в Северной Америке использовали «видения» в качестве ритуала посвящения в мужчины. Когда наступало время становиться мужчиной, юноша отправлялся в джунгли безоружным. Предполагалось, что он должен убить животное и сочинить два гимна — один в честь Великого Духа, а другой в доказательство своей способности быть охотником, наездником, выполнять супружеские обязанности — и иметь эти видения. Молодой человек должен был воздерживаться от пищи. Предполагалось, что так он достигнет высот — ментальных и психических — и дождется этих видений. И скорее всего, так это и происходило. — Глен засмеялся. — Голод — самый мощный естественный галлюциноген.

— Ты считаешь, что матушка послала нас сюда именно за этими видениями? — спросил Ральф.

— Возможно, для достижения силы и святости в процессе очищения, — сказал Глен. — Отвергать вещи символично. Это как талисман, оберег. Когда отбрасываешь, отвергаешь вещи, отвергаешь также все, символически связанное с ними. Начинается процесс очищения. Начинаешь опустошать сосуд.

Ларри медленно покачал головой:

— Я ничего не понимаю.

— Ладно, давай возьмем обыкновенного человека догриппового периода. Сломаем его телевизор, и что он будет делать по вечерам?

— Читать книги, — ответил Ральф.

— Пойдет в гости к друзьям, — сказал Стью.

— Слушать музыку, — с улыбкой произнес Ларри.

— Да, конечно, — согласился Глен. — Но он также будет скучать по своему телевизору. В его жизни образуется дыра, прежде заполняемая телевизором. Где-то на задворках его разума все еще гнездится мысль: «В девять вечера я буду пить пиво и смотреть любимую программу по ящику». А когда он идет в гостиную и не находит там телевизора, то чувствует себя разочарованным. Часть его привычной жизни испарилась. Так?

— Да, — вздохнул Ральф. — Однажды наше телевидение отключили на две недели на профилактику, и я не чувствовал себя нормально, пока его снова не включили.

— И чем больше человек смотрит телевизор, тем большая дыра образуется. А теперь заберите у него все книги, всех его друзей и магнитофон. Также лишите его всех источников пропитания, кроме тех, что он сможет найти в пути. Это процесс опустошения, освобождения, но также процесс уменьшения собственного «я». Ваша самость, джентльмены, — она превращается в прозрачное стекло. Скажем лучше, в пустые тумблеры.