Исход. Том 1 - Кинг Стивен - Страница 104

Глава 41

В полдевятого утра Ларри разбудило пение птиц и солнечный свет. Каждое утро с тех пор, как они с Ритой покинули Нью-Йорк, он просыпался от пения птиц и солнечного света. И как от соблазнительной приманки, дополнительной премии при бонусном страховании жизни, если вам так больше нравится, — от чистоты и свежести благоухающего воздуха. Даже Рита отметила это. Ларри постоянно думал: «Ну что ж, если и дальше все будет идти вот так же, то это уже хорошо». Но становилось все лучше и лучше. Становилось настолько хорошо, что возникало сомнение, что же сделали с планетой? Вызывало интерес, всегда ли столь благоухающ был воздух в Миннесоте и Орегоне, в западной части Скалистых гор.

Лежа на своей половине спального мешка, под низкой крышей двухместной палатки, которую они добавили к своему багажу в Пассике утром второго июля, Ларри вспомнил, как Эл Спеллмен, один из участников группы «Оборванцы», пытался уговорить Ларри отправиться с ним и еще двумя-тремя парнями в поход. Они собирались двинуться на восток, заночевать в Лас-Вегасе, а потом пойти в место, называемое Лавленд[9], штат Колорадо. Они хотели пожить в палатках дней пять в горах рядом с Лавлендом.

— Можешь приберечь все это дерьмо о Скалистых горах для Джона Денвера[10], — с издевкой сказал тогда Ларри. — Вы вернетесь искусанные москитами, а возможно, и с ранами от ядовитого плюща, заполонившего те места. А вот если вы передумаете и захотите провести пять дней в Вегасе, то дайте мне знать.

Но, возможно, тот поход был бы похож на их теперешнее путешествие. Сам по себе, без надоедливого постороннего зудения (кроме Риты, но теперь Ларри вполне нормально ладил с ней), на свежем воздухе, здоровый, живительный сон, никаких кручений, верчений, просто — бух! — упал и вырубился, будто тебя оглушили молотком по голове. Никаких проблем, кроме того, куда отправиться завтра и сколько времени понадобится, чтобы добраться до этого места. Это было просто замечательно.

И это утро рядом с Беннингтоном, штат Вермонт, куда они собирались направиться теперь вдоль шоссе № 9, это утро было каким-то особенным. Это было Благословенное Четвертое Июля, День Независимости.

Ларри сел в спальном мешке и взглянул на Риту, но она все еще была переплетением света и тени, формой линий под простроченной тканью спальника и волной спутанных волос. Ну что ж, сегодня утром он разбудит ее вполне изысканно. Ларри расстегнул молнию замка со своей стороны спального мешка и выбрался из него. Он был наг. На секунду тело его покрылось мурашками, но тут же теплый, прогретый воздух (уже было градусов семьдесят) обласкал его. Денек снова обещал быть жарким. Ларри выполз из палатки и с удовольствием выпрямился.

Рядом с палаткой стоял 1200-цилиндровый мотоцикл «харли-дэвидсон», черное блестящее железо и сплошной хром. Как и палатка и спальный мешок, мотоцикл был раздобыт в Пассике. К тому времени они уже распрощались с тремя машинами, две из которых оставили из-за сильных автомобильных пробок на шоссе, а третья застряла в грязи, когда Ларри пытался объехать два врезавшихся друг в друга грузовика. Мотоцикл стал ответом на все проблемы. На нем можно было объезжать заторы на низкой скорости. Когда же пробка становилась особенно плотной, мотоцикл можно было вести по обочине или тротуару, конечно, если таковой имелся. Рите не нравилось это — она нервничала, сидя на заднем сиденье, и цепко впивалась в спину Ларри, — но и ей пришлось согласиться, что это было единственным практическим решением проблемы. С тех пор как Ларри и Рита выбрались из Пассика и поехали по деревенской местности, они проделали огромный путь. К вечеру второго июля они пересекли штат Нью-Йорк и разбили палатку в пригороде Куорривилла. А с наступлением сумерек третьего числа повернули на восток, пересекая Вермонт. И вот теперь они были рядом с Беннингтоном.

Они разбили палатку на холме перед городком, и теперь, стоя рядом с мотоциклом, Ларри не мог отвести взгляд, завороженный идиллической панорамой городка Новой Англии, раскинувшегося у его ног. Две чистенькие, ослепительно белые церквушки, шпили которых тянулись вверх, как бы желая коснуться синего утреннего неба; серое каменное здание, сплошь увитое плющом, — скорее всего, частная школа; фабрика, пара обычных школьных зданий из красного кирпича; и множество деревьев, одетых в зеленый летний наряд. Единственное, что делало вид тревожным и нереальным, это отсутствие дыма из фабричной трубы и огромное количество сверкающих, словно игрушечных, машин, припаркованных под странными углами на главной улице, которая была также частью шоссе, по которому они следовали. Но в солнечной тишине (абсолютной, если не считать пения птиц) Ларри мог бы повторить любимое выражение ныне покойной Ирмы Фэйетт, если бы был знаком с этой сентиментальной леди: невелика потеря.

Но все же сегодня было четвертое июля, а Ларри все еще считал себя американцем.

Он прокашлялся, сплюнул и помурлыкал немного, пытаясь попасть в нужную тональность. Затем сделал глубокий вдох, с удовольствием ощущая, как легкий утренний ветерок ласкает его обнаженную грудь и ягодицы, и разразился громким пением:

Ларри допел до конца, обратив взор к Беннингтону, несколько утрированно растягивая окончания, потому что теперь Рита должна была бы стоять у входа в палатку, посмеиваясь над ним.

Пение он завершил шутливым салютом в сторону здания, которое он считал муниципалитетом Беннингтона, затем повернулся, рассчитывая начать еще один год независимости в старых, добрых Соединенных Штатах Америки всеамериканским старинным приветствием.

— Ларри Андервуд, патриот, желает вам доброго ут…

Однако полог палатки был по-прежнему опущен, и Ларри моментально почувствовал раздражение и злость по отношению к Рите. Но усилием воли он подавил в себе эти чувства. Ведь не может же она постоянно находиться на одной волне с ним. Все дело в том, что, когда человек начинает понимать это и принимает такое положение вещей, значит, он становится взрослым. Ларри прилежно старался ужиться с Ритой после того ужасного случая в туннеле, и ему казалось, что теперь ему это вполне удается.

Просто нужно поставить себя на ее место, вот и все. Необходимо понять, что она намного старше, что на протяжении жизни у нее выработались определенные привычки и отказываться от них очень трудно. И вполне естественно, что теперь ей намного труднее адаптироваться к жизни в этом новом, перевернутом мире. Взять хотя бы таблетки. Ларри совсем не обрадовался, выяснив, что Рита прихватила с собой всю свою чертову аптечку. «Желторубашечники», куалоид, дарвон и множество другого дерьма, которое Рита называла «мои маленькие взбодрители». Три таких красных таблетки плюс глоток текилы, и можно целый день отплясывать джигу. Ему не нравилось это потому, что в какой-то степени это было оплеухой ему, разве не так? О чем ей переживать и беспокоиться? Какие такие проблемы наваливаются на нее? Он ведь не нервничает. И потом, разве он не заботится о ней? Еще как.

Вернувшись к палатке, Ларри застыл в нерешительности. Возможно, лучше дать ей выспаться. Может быть, она устала. Но… Он взглянул вниз на Старину Франта.

Старина Франт вовсе не хотел, чтобы Рита спала. Утреннее пение полностью разбудило Мальчика. Поэтому Ларри отдернул полог и забрался в палатку.

— Рита?

И сразу же после свежего утреннего воздуха снаружи это поразило его: должно быть, он был еще сонный и не почувствовал этого сразу. Запах не ощущался убийственно сильно, потому что палатка отлично вентилировалась, но все же был достаточно чувствительным: сладко-тленный запах рвоты и болезни.