Джойленд (ЛП) - Кинг Стивен - Страница 43

Мы начали с «Деревни», где Лэйн уже ждал нас возле Поезда Туда-Сюда. На нем была полотняная фуражка машиниста вместо обычной шляпы, но она заломил ее под все тем же лихим углом. Кто бы сомневался.

— Все на борт! Этот паровозик детишек возит, так что садись, да поторопись! Мамы бесплатно, собаки бесплатно, дети — на паровозе туда и обратно.

Он указал на Майка, затем на пассажирское сиденье паровоза.

Майк вылез из кресла, оперся на костыли и заковылял к нему.

Энни было дернулась, но он ее остановил:

— Нет, мам, не надо. Я сам.

Он обрел равновесие и захромал к Лэйну — живой мальчик с ногами робота. Майк позволил Лэйну усадить себя на пассажирское сиденье.

— А эта веревка — от свистка? Можно дернуть?

— Для того она и существует, — сказал Лэйн, — но следи за поросятами на рельсах! Тут неподалеку бродит волк, и они его до смерти боятся.

Мы с Энни уселись в один из вагончиков. Ее глаза сияли. На щеках расцвели розы не хуже фредовых. Губы, хотя и плотно сжатые, дрожали.

— Вы в порядке? — спросил я.

— Да, — она переплела свои пальцы с моими и сжала их почти до боли. — Да. Да. Да.

— На панели огоньки зеленые! — крикнул Лэйн. — Подтверди, Майкл.

— Подтверждаю!

— Кого надо опасаться на рельсах?

— Свиней!

— Я балдею, малыш, когда ты говоришь! Дерни как следует веревку-свистульку, и поехали!

Майк дернул за канат. Свисток загудел. Майло гавкнул. Запыхтели пневматические тормоза, и поезд тронулся.

Поезд Туда-Сюда был типичной «малышовкой». Все аттракционы в «Деревне» были малышовками — для детишек от трех до семи лет. Но надо помнить, как редко Майк Росс где-то бывал, особенно после того, как переболел пневмонией год назад, и сколько дней он просидел с матерью в конце той дорожки, слушая грохот аттракционов и счастливые визги из парка и зная, что все это не для него. А для него — ловить ртом воздух, когда начнут отказывать легкие, кашлять, постепенно терять возможность ходить даже с костылями и скобами, и, наконец, кровать, на которой он умрет в подгузнике под пижамой и с кислородной маской на лице.

«Деревня „Туда-Сюда“» выглядела покинутой без салаг, исполняющих свои сказочные роли, но Фред и Лэйн запустили все механические штуковины: волшебный бобовый стебель, который вырастал из земли в облаке пара, ведьму, хихикающую перед Леденцовым домиком, Сумасшедшее чаепитие, волка в ночном колпаке, который сидел в засаде под откосом и внезапно выскакивал к проходящему поезду. За последним поворотом нас ждали три хорошо известные всем детям домика: один из соломы, другой из веток, третий — из кирпича.

— Следи за поросятами! — крикнул Лэйн, и тут они как раз выскочили на рельсы, издавая усиленное динамиками хрюканье. Майк закатился смехом и дернул свисток. Как всегда, поросята спаслись… в последнюю секунду.

Когда мы подъехали к станции, Энни отпустила мою руку и поспешила к паровозу.

— Все в порядке, малыш? Дать ингалятор?

— Нет, все нормально. — Майк повернулся к Лэйну. — Спасибо, мистер машинист!

— Не за что, Майк. — Он протянул руку ладонью вверх. — Хлопни рукой, коль еще живой!

Майк так и сделал, и со смаком. Вряд ли он когда-нибудь чувствовал себя более живым.

— А теперь мне пора, — сказал Лэйн. — У меня сегодня дел хоть отбавляй, — и он мне подмигнул.

Энни наложила вето на «Чашки-вертушки», но — с некоторой опаской — одобрила «Креслоплан». Когда кресло Майка взмыло в небо на тридцать футов и принялось там раскачиваться, она сжала мою руку… ослабив хватку лишь тогда, когда услышала, как Майк смеется.

— Боже мой, — сказала она. — Ты только посмотри на его волосы! Как они развеваются!

Энни улыбалась. А еще она плакала, хотя, казалось, этого не замечала. Как и мою руку, обнявшую ее талию.

Аттракционом управлял Фред — и ему хватило смекалки разогнать его лишь наполовину. Если бы он врубил максимальную скорость, Майк повис бы параллельно земле, удерживаемый лишь центробежной силой. Когда кресло опустилось, Майк не мог идти — так его качало. Мы с Энни взяли его под руки и отвели к инвалидному креслу. Фред принес костыли.

— Нифига себе! — казалось, это единственное, что он способен сейчас сказать. — Нифига себе. Нифига себе.

Следующим пунктом были «Крутые моторки» — сухопутный, вопреки названию, аттракцион. Майк и Майло с видимым удовольствием рассекали рисованные волны на одной лодке, а мы с Энни — на другой.

Хотя к тому времени я работал в Джойленде уже четыре месяца, я никогда не катался на «Моторках» — и завопил, когда мы едва не врезались в судно Майка… успев увернуться лишь в последнюю секунду.

— Трусишка! — крикнула Энни мне прямо в ухо.

Выбравшись из лодки, Майк дышал тяжело, но не кашлял. Мы покатили его по Песьей тропе, где купили по содовой. Газун за прилавком отказался взять протянутую Энни пятерку: «Сегодня все за счет заведения, мэм».

— Можно мне сосиску, мам? И сахарной ваты?

Она сначала нахмурилась, потом вздохнула и пожала плечами.

— Ладно. Но ты должен помнить, что тебе по-прежнему нельзя все эти штуки. Сегодняшний день — исключение, ясно? И больше никаких быстрых аттракционов.

Он поехал к будке с «Лайским наслаждением», сопровождаемый лаем Майло, который бежал следом. Энни повернулась ко мне.

— Это не из-за диеты, если ты так подумал. Просто если у него заболит живот, его может стошнить, а приступы тошноты очень опасны для детей в его состоянии. Они…

Я поцеловал ее — просто мягко коснулся своими губами ее губ. Все равно что попробовал на вкус каплю чего-то невероятно сладкого.

— Успокойся, — сказал я. — Неужели он выглядит больным?

Ее глаза округлились. На мгновение я подумал, что она просто влепит мне пощечину и уйдет — день будет безнадежно испорчен, причем исключительно по моей собственной дурости. А потом она улыбнулась, бросив на меня изучающий взгляд — отчего в животе у меня потеплело.

— Думаю, ты способен на большее… представься тебе такая возможность.

И, прежде чем я смог что-то ответить, она поспешила вслед за сыном.

Да если бы она и осталась, ответить мне было нечего: она совершенно сбила меня с толку.

Энни, Майк и Майло забрались в одну из «Летучих гондол», которые пересекали парк сверху по диагонали. Мы с Фредом Дином ехали под ними на электрокаре. Кресло Майка мы заснули в багажное отделение.

— Отличный парень, — заметил Фред.

— Так и есть, но я не ожидал, что вы устроите… такое.

— Это не только для мальчика, но и для тебя. Ты принес парку пользы гораздо больше, чем думаешь, Дев. Так что я просто спросил у мистера Истербрука разрешения на большое шоу, а он дал зеленый свет.

— Вы ему звонили?

— Так точно.

— Этот фокус с розами… как вы его провернули?

Фред одернул манжеты и скромно ответил:

— Фокусник никогда не разбалтывает свои секреты. Сам, что ли, не знаешь?

— Вы, наверное, поднаторели в этом деле, когда работали на братьев Блиц?

— Нет, сэр, вовсе нет. У братьев я работал карусельщиком и зазывалой на центральной аллее. И, хотя у меня не было действующих водительских прав, иногда перевозил разный хлам на грузовике, когда приходилось перебираться по ночам с одного места на другое.

— И где же вы научились фокусам?

Фред потянулся к моему уху, достал из-за него серебряный доллар и бросил мне его на колени.

— Тут и там, там и сям. Прибавь газу, Джонси — что-то мы подотстали.

От «Небесной станции», где останавливалась гондола, мы направились к карусели, у которой нас уже поджидал Лэйн Харди. Кепку машиниста он снова сменил на котелок. Из громкоговорителей парка по-прежнему громыхал рок-н-ролл, но под широким, переливающимся всеми цветами радуги навесом карусели играла каллиопа. «Велосипед на двоих» — в записи, но такая милая, старомодная песенка.

Прежде, чем Майк попытался залезть на аттракцион, Фред опустился на колено и рассудительно произнес: