Худей! (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 46

— И я даже могу это сделать, — задумчиво сказал Джинелли. — Если, конечно, мы останемся в живых.

Вилли внимательно посмотрел на него, но Джинелли просто продолжал свой рассказ.

Он направился обратно в Бар-Харбор, но обогнул сам город, проехав прямо к лагерю цыган. Останавливался он лишь однажды, чтобы позвонить человеку, которого назвал Вилли как «делового сотрудника». Он велел «деловому сотруднику» находиться в определенной телефонной будке Нью-Йорка в 12.30 — это была будка, которой он сам часто пользовался, и, благодаря его влиянию, она была одной из немногих в Нью-Йорке, которая редко не работала.

Проехав мимо стоянки цыган, Джинелли заметил признаки активной деятельности, потом он через милю повернул назад. Через скошенное поле к лагерю цыган была проложена колея, и к 37-А по ней возвращалась машина.

— Порше-турбо, — рассказывал Джинелли. — Игрушка богатых сынков. Картинка на заднем стекле говорила: «Университет Брауна». Два мальчика спереди, трое на заднем сиденье. Я подъехал и спросил у ведущего машину парня, на месте ли цыгане, как мне говорили. Он сказал, что они еще там, но если я хочу узнать свое будущее, мне не повезло. Парни приехали за своим предсказанием, но их быстро спровадили вот-ваша шляпа, вам-на-выход. После пит-буллов меня это не удивило. Цыгане собирались сматываться. Я направился обратно в Бар-Харбор и подрулил к заправочной станции — эта Нова жрала бензин, ты не поверишь как, Вильям, но могла двигаться вполне прилично, когда я жал на газ. Я также перехватил пепси с парой таблеток бензедрина. К тому времени я стал слегка уставать.

Джинелли позвонил в Нью-Йорк и велел своему «сотруднику» встретить его в аэропорту Бар-Харбор в пять вечера. Затем вернулся в Бар-Харбор, оставил машину на общественной стоянке и побродил по городу, высматривая одного человека.

— Какого человека? — спросил Вилли.

— Человека. Человека, — терпеливо повторил Джинелли, будто говорил с идиотом. — Такого парня, Вильям, всегда узнаешь, когда увидишь его. Он выглядит как все прочие летние щеголи, будто решает, не оставить ли ему сцену Бар-Харбора, чтобы слетать на летний фестиваль в Аспене на собственном Транс-Аме. Но он отличается от остальных, и достаточно двух беглых взглядов, чтобы это выяснить. Ты смотришь на его ботинки, это раз. У него плохие ботинки. Они начищены, но все же это плохие ботинки. В них нет класса, и, глядя на то, как он ходит, становится понятно, что они натерли ему ноги. Потом ты смотришь ему в глаза. Эти парни никогда не носят очков Феррари, и их глаза всегда можно увидеть. Это большой номер два. Их глаза служат им рекламой. Они словно говорят: «Когда я смогу в следующий раз поесть? Где я смогу раздобыть денег? Где тот парень, которому я могу понадобиться?» Улавливаешь?

— Да. Думаю, что да.

— В большинстве случаев их глаза спрашивают: «Как тут можно заработать?» Как, ты говорил, тот старик в Очарде назвал толкачей и артистов быстрого доллара?

— Кочевники. Кочующее племя,

— Да! — в глазах Джинелли снова вспыхнули огоньки. — Кочевники, верно. Хорошо! Человек, которого я искал, должен был быть кочевником высокого класса. Эти парни в курортных городках болтаются как шлюхи, ищущие постоянного клиента. Они редко падки на крупное дело, все время в разъездах. Неглупы… Если не считать их ботинок. У них рубашки Дж. Пресса, спортивные куртки Пола Стюарта и пошитые на заказ джинсы, но их ботинки говорят: «Меня можно нанять. Я сделаю за вас любую работу». Со шлюхами — их блузки. Всегда шелковые блузки, хоть отучай их от этого… И наконец, я увидел человека, знаешь? Для начала, я завязал с ним беседу. Мы посидели на скамейке у публичной библиотеки и обговорили все дело. Мне пришлось заплатить ему чуть больше, потому что у меня не было времени уламывать его, но он выглядел достаточно голодным и, казалось, заслуживал доверия. Для краткого найма, во всяком случае. Для подобных парней длительное трудоустройство нестерпимо.

— Сколько ты ему заплатил?

Джинелли махнул рукой.

— Я обхожусь тебе в приличную сумму, — заметил Вилли.

— Ты — друг, — ответил Джинелли чуть обиженно. — Мы сможем посчитаться позже, но только если ты захочешь. А я прекрасно провожу время. На этот раз я сделал забавный трюк: «Как ты провел свои летние каникулы?» А теперь дальше… У меня во рту сохнет, а еще долго рассказывать, да и потом многое еще предстоит сделать.

— Продолжай.

Парень, которого подобрал Джинелли, назвался Франком Спертоном. Он сказал, что учится в Университете Колорадо, но Джинелли он показался староват для студента. Но это было неважно. Джинелли хотел от него, чтобы он добрался до заброшенной дороги, где остался поврежденный форд, а потом поехал за цыганами, когда те снимутся с места. Спертон должен был звонить в мотель Бар-Харбор, когда будет уверен, что цыгане остановились на ночлег. Джинелли не думал, что они отъедут очень далеко. Имя, которое должен был назвать Спертон, звоня в мотель, было Джон Три. Спертон записал его. Деньги сменили хозяев — шестьдесят процентов оговоренной суммы, следом последовали ключи зажигания и распределительный колпачок. Джинелли спросил Спертона, сможет ли он правильно вставить колпачок, и тот с улыбкой автомобильного вора ответил, что как-нибудь управится.

— Ты подвез его туда? — спросил Вилли.

— За те деньги, что он получил от меня, он мог подъехать туда на попутной.

Джинелли вернулся в мотель Бар-Харбор и вписался под именем Джона Три. Хотя было только два часа дня, он снял последний свободный номер, и клерк подал ему ключи с видом оказания величайшего одолжения. Летний сезон был в разгаре. Джинелли выспался в номере до 4-30, а потом поехал в аэропорт.

В 5.10 небольшой частный самолет, тот же, что привозил из Коннектикута доктора Фандера, приземлился, и с него сошел «деловой сотрудник». Из багажного отсека достали три маленьких свертка и один большой и уложили их на заднее сиденье и в багажник Новы. Потом «сотрудник» вернулся на борт самолета. Джинелли не стал дожидаться его отлета. Он вернулся в мотель и выспался до восьми вечера, когда его разбудил телефон.

Звонил Франк Спертон с заправочной станции Ванкертона, городка в сорока милях к северо-западу от Бар-Харбор. Около семи, так рассказал Спертон, цыганский табор свернул в поле сразу за городом. Похоже, что они договорились заранее.

— Вероятно, Старберд, — прокомментировал Вилли. — Он у них в авангарде.

Спертон говорил беспокойно… даже нервно.

— Он решил, что его раскусили, — объяснил Джинелли. — Он все время держался сзади, и это было ошибкой. Один из цыган свернул заправиться или что-то в этом роде. Спертон этого не заметил, так как ехал, делая около сорока миль в час, просто не отставая. Тут вдруг два фургона с прицепом проезжают мимо, бам-бунг-бам. Вот тогда-то он в первый раз понял, что оказался в середине табора, вместо того, чтобы держаться у них в хвосте. Выглянув из бокового окна, когда фургон проезжал мимо, он увидел на сиденье грузовика этого старика без носа. Тот глядел на него и двигал руками. Не махал, а делал какие-то знаки, словно творил заклинания. Я не буквально передаю слова этого парня, Вильям. Буквально: «Делал пальцами знаки, словно насылал проклятье».

— Боже, — пробормотал Вилли.

— Плеснуть тебе кофе?

— Нет… да…

Джинелли долил Шивас в чашку Вилли и продолжил. Он спросил Спертона, видел ли он рисунок на борту фургона. Да, видел. Девка с козерогом.

— Боже, — снова повторил Вилли. — Ты в самом деле думаешь, что они узнали машину? Что они предприняли поиски, обнаружив собак, и увидели ее на дороге, где ты оставил?

— Думаю, да, — мрачно сказал Джинелли. — Он назвал мне дорогу, на которой они находились. Финсон-роуд, и номер дороги штата, по которой нужно свернуть, чтобы туда добраться. Потом он попросил меня оставить остаток причитающейся ему суммы в конверте на его имя в сейфе мотеля. «Я хочу завязать», — вот что он сказал.

Джинелли выехал из мотеля в Нове в 20.50 и пересек городскую черту Бакспорта в 21.30. Через десять минут он миновал бензозаправочную станцию, уже закрывшуюся на ночь. Рядом была припаркована линия машин, дожидающихся ремонта или продажи. В конце ряда он увидел арендованный форд. Он проехал мимо; развернулся и проехал еще раз.