Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 90

— Нет, — огрызнулся Эдди. — И рад бы, да…

— Лучше поглядите на Джейка, — перебила Сюзанна. — Он истекает кровью.

— Да ну, ерунда, — поспешно возразил Джейк и попытался спрятать руку, но не успел, и Роланд осторожно взял ее в свои. Мальчик получил по меньшей мере дюжину глубоких колотых ранок в тыл кисти, ладонь и пальцы. Определить, целы ли кости и сухожилия, было невозможно, пока Джейк не попытается согнуть руку, однако время и место никак не располагали к экспериментам такого рода.

Роланд посмотрел на Чика. Косолап посмотрел на стрелка. Выразительные глаза зверька были печальными и испуганными. Он не сделал никакой попытки слизать кровь Джейка с оставленных его зубами отметин, хотя это было бы только естественно.

— Оставьте его в покое, — сказал Джейк и покрепче обнял Чика здоровой рукой. — Он не виноват. Виноват я, забыл про него. Его сдуло ветром.

— У меня и в мыслях нет обижать его, — успокоил мальчика Роланд. Стрелок нисколько не сомневался в том, что косолап не бешеный; тем не менее, в его намерения не входило, чтобы Чик, уже случайно отведавший крови Джейка, и дальше лакомился ею. Что же до иных хворей, какие могли водиться в крови у Чика… это, в конце концов, по обыкновению должно было решить ка. Роланд выпростал из-под рубахи угол шейного платка и вытер Чику губы и морду.

— Вот так, — сказал он. — Молодчина. Хороший мальчик.

— Чик, — тихо и невнятно повторил косолап, и Сюзанна, наблюдавшая за происходящим поверх плеча Роланда, могла бы поклясться, что расслышала в голосе зверька благодарность.

Мост качнулся под яростным напором ветра. Погода портилась, и быстро.

— Эдди, надо уходить отсюда. Ты можешь идти?

— Нет, масса, моя ходи нет; моя ползи. — Боль между ног и в низу живота все еще была сильной, но не такой, как мгновение назад.

— Добро. Ну, тронулись. Да поспешайте.

Роланд повернулся, занес ногу, собираясь шагнуть, и замер. На другой стороне провала стоял, бесстрастно наблюдая за ними, какой-то человек.

Он появился, пока общее внимание было сосредоточено на Джейке с Чиком. За спиной у новоприбывшего висел то ли самострел, то ли арбалет. Голова была повязана ярко-желтым шарфом; концы шарфа полоскались на свежеющем ветру, как вымпелы. В ушах болтались большие золотые кольца с крестами в центре. Один глаз прикрывала белая шелковая повязка. Лицо пестрело багровыми болячками, гноящимися или покрытыми струпьями. Человеку этому могло быть и тридцать, и сорок, и шестьдесят. Одну руку он держал высоко над головой. В руке было зажато что-то, чего Роланд не мог разглядеть; угадывалась только форма предмета, слишком правильная для камня.

Позади сего видения в меркнущем свете дня с какой-то зловещей четкостью вставал город. Вглядевшись в сумрачные ущелья и каменные лабиринты позади сгрудившихся на самом берегу кирпичных зданий (несомненно, складов, давным-давно под метелку очищенных мародерами), Эдди впервые понял, до чего же несостоятельными, до чего чудовищно глупыми были его мечты и упования найти здесь помощь. Теперь он видел разбитые фасады и проломленные крыши, неопрятные птичьи гнезда на карнизах и в зияющих оконных проемах без стекол; теперь он позволил себе почувствовать дыхание города — и то были отнюдь не ароматы тех сказочных приправ и пряных лакомств, что мать иногда приносила из магазина Забара; Лад дышал смрадом полусгоревших матрасов, залитых сточными водами. Эдди вдруг понял Лад — увидел насквозь, до донышка. Ухмыляющийся пират, который появился на мосту, покуда их внимание было поглощено другим, видимо, представлял собой самый близкий эквивалент мудрого старого эльфа, какой был возможен для этого разгромленного умирающего города.

Роланд выхватил револьвер.

— Убери пистолю, дурачина ты, простофиля, — велел человек в желтом шарфе. Говорил он с таким сильным акцентом, что смысл его слов едва доходил до путников. — Спрячь, сердечко мое. По всему видать, ты парень не промах, огонь-молодец, да токмо со мною тебе не тягаться.

На их новом знакомце, который стоял у края провала, были заплатанные штаны зеленого бархата; он походил на флибустьера, чьи лихие разбойные деньки давно отшумели, — на больного, оборванного, но по-прежнему опасного пирата.

— Ну а вдруг я не приму твой совет? — спросил Роланд. — Вдруг я предпочту без долгих церемоний всадить пулю в твою золотушную башку?

— Тогда я прибуду в преисподнюю аккурат в самую пору, чтоб подержать тебе дверь, — ответил Желтый Шарф и скрипуче захихикал. Он покрутил в воздухе поднятой рукой. — Мне-то все едино, помирать — дак с музыкой.

Роланд догадывался: пират говорит правду. Судя по его виду, жить ему оставалось самое большее год… и последние месяцы этого года обещали быть крайне неприятными. Сочащиеся гноем болячки на лице Желтого Шарфа не имели никакого отношения к радиации; возможно, Роланд глубоко заблуждался, но ему отчего-то казалось, что этот человек находится в последней стадии болезни, которую ученые лекари называли «мандрус», а все прочие — «шлюхин цвет». Столкнуться с опасным противником — хорошего мало, но можно хотя бы высчитать, на чьей стороне преимущество. Но если стоишь лицом к лицу с мертвецом, это совсем другое дело.

— А ведомо ли вам, что тут у меня припасено, голубчики вы мои? — спросил пират. — Ведомо ли вам, на что волею случая наложил лапу ваш старинный приятель Режь-Глотку? Сие гренада, прелестная вещица, наследство Старинушек, и я уже сорвал с нее колпачок — ибо представляться в колпаке поистине верх неучтивости, будь я мерин!

Желтый Шарф радостно захехекал, затем лицо его вновь застыло и посерьезнело. В нем не осталось и искры веселья, словно где-то в отмирающем, разлагающемся мозгу пирата повернули выключатель.

— Теперь, голубчик, шпилю удерживает единственно мой палец. Коли ты пристрелишь меня, учинится зело громкий бумс. Ты разом с оседлавшей тебя непотребной макакою обратишься в дым. Шкет, сдается мне, тож. Молодой бычок, что стоит за твоей спиной, наставив мне в рожу ребячью пукалку, пожалуй, уцелеет, но токмо до тех пор, покуда не шмякнется о воду… а шмякнется он всенепременно, ибо последние сорок годков сей мост висит на волоске и довольно легонького толчка, чтоб покончить с ним. Посему — не угодно ли спрятать огнестрел? Не то все мы съедем в пекло на одной дрезине.

Роланд быстро прикинул, каковы шансы выстрелом выбить из руки Режь-Глотки предмет, который тот именовал гренадой, увидел, как крепко пират сжимает его, и сунул револьвер в кобуру.

— Молодчина! — вскричал Режь-Глотку, вновь воспрянув духом. — Я с первого взгляда понял, ты малый надежный! Ей-ей, будь я мерин!

— Чего тебе надо? — спросил Роланд, хотя в глубине души полагал, что уже знает и это.

Режь-Глотку ткнул грязным пальцем в Джейка.

— Козленочка. Отдайте мне козленочка и проваливайте невозбранно.

— Да за**ись ты! — немедленно сказала Сюзанна.

— Мыслишка недурна! — пакостно хихикнул пират. — Пожалуйте Режь-Глотке осколок зерцала, и он отхватит себе уд — р-раз! — и всунет прямехонько в задние ворота. Отчего бы и нет, какой мне нынче от него прок? Чего греха таить, мне и малой нужды не справить без того, чтоб меня не прожгло до самых потрохов! — Его глаза странно-спокойного серого оттенка ни на миг не отрывались от лица Роланда. — А ты что скажешь, старина?

— Коли я отдам тебе мальчика, что станет с остальными?

— Как что? Пойдете своею дорогою, мы не станем чинить вам препон! — быстро ответил Желтый Шарф. — Слово Тик-Така! Сам Тик-Так говорит сейчас моими устами, святая истинная правда, а он человек верный, то бишь слово свое держит. Не поручусь за Зрелюг, на коих вы можете напороться, однако ж Седые Тик-Така хлопот вам не доставят.

— Ты что плетешь, Роланд, мать твою? — заорал Эдди. — Не думаешь же ты на самом деле отдать ему пацана, а?

Не взглянув на Джейка, не шевельнув губами, Роланд шепнул: «Я сдержу обещание».

— Да… знаю. — И Джейк, повысив голос, сказал: — Убери пистолет, Эдди. Решать буду я.