Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 30

С этими словами она подала Дэвиду Суррею маленькую стопку размноженных на ксероксе листков. Дэвид принялся раздавать их, а Джейк раскрыл свою папку, чтобы напоследок взглянуть, что же написал о своем понимании истины. Его неподдельный интерес объяснялся тем, что он совершенно не помнил, чтобы писал сочинение, — так же, как не помнил, готовился ли к французскому.

Недоумевая, с нарастающим беспокойством он посмотрел на титульный лист. В центре красовалось аккуратно напечатанное «Джон Чэмберс. МОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ». Ничего странного или необычного в этом не было, но под заголовком он для чего-то наклеил две фотографии. На одной — дверь (возможно, дверь дома номер десять по Даунинг-стрит [12], мелькнуло у Джейка в голове), на второй — поезд компании «Амтрак». Снимки были цветные, явно вырезанные из какого-то журнала.

«Зачем я это сделал? И когда?»

Джейк перевернул страницу и уставился на собственно «Итоговое эссе», не в силах ни поверить своим глазам, ни понять, что видит. Потом в тумане шока робко забрезжило прозрение: все-таки случилось. Он все-таки свихнулся до такой степени, что окружающие сумеют это понять.

…

Джон Чэмберс

МОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ

Стрелок — истина.

Роланд — истина.

Невольник — истина.

Владычица Теней — истина.

Невольник и Владычица Теней поженились. Это истина.

Постоялый двор — истина.

Говорящий Демон — истина.

Мы сошли под горы, и это истина.

Под горами были чудовища. Это истина.

Один из них просовывал между ног наконечник от бензонасоса «Амоко» и притворялся, будто это его член. Это истина.

Роланд позволил мне погибнуть. Это истина.

Я по-прежнему люблю его.

Вот истина.

— …и чрезвычайно важно, чтобы все вы прочли «Повелителя мух» [13], — внятным, но каким-то бесцветным голосом говорила мисс Эйвери. — И, прочитав, задались определенными вопросами. Хороший роман нередко бывает схож с чередой загадок, где каждая отгадка представляет собой новую загадку… а «Повелитель мух» не просто хорошая, а очень хорошая книга, одна из лучших, написанных во второй половине двадцатого столетия. Поэтому в первую очередь спросите себя, каково символическое значение витой раковины. Далее…

Далеко. В далеком далеке. Джейк дрожащей рукой перелистнул первую страницу своего «Итогового эссе», оставив на бумаге темное пятнышко пота, и обратился ко второй.

…

Что растворяется, но не исчезает? Дверь, и это истина.

Блейн — истина.

Блейн — истина.

Что сказала сыну тень отца Гамлета? В здоровом замке — здоровый дух, и это истина.

Блейн — истина.

За Блейном нужен глаз да глаз. Блейн — мучитель, и это истина.

Я совершенно уверен, что Блейн опасен, и это истина.

Когда часы опасны? Когда они бьют, и это истина.

Блейн — истина.

Я хочу вернуться, и это — истина.

Я должен вернуться, и это — истина.

Если я не вернусь, я сойду с ума, и это — истина.

Если я не найду камень розу дверь, домой возврата нет, и это истина.

Чух-чух, и это — истина.

Чух-чух. Чух-чух.

Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.

Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.

Я боюсь. Это — истина.

Чух-чух.

Джейк медленно оторвал взгляд от листа. Сердце у него колотилось так сильно, что перед глазами плясал яркий свет — каждый отчаянный толчок в груди отзывался коротким слепящим сполохом, словно сетчатка Джейка запечатлела работу фотовспышки.

Воображение нарисовало ему мисс Эйвери, протягивающую его «Итоговое эссе» родителям. Рядом с мисс Эйвери стоял мистер Биссетт, серьезный и мрачный. Джейк услышал бесцветный внятный голос мисс Эйвери: «Ваш сын серьезно болен. Если нужны доказательства, вот его «Итоговое эссе» — взгляните».

«Уже около трех недель Джон сам не свой, — прибавил мистер Биссетт. — По временам он кажется испуганным, и постоянно — как в тумане… где-то витает, если вы понимаете, о чем я. Je pense John est fou… comprenez-vous?» [14]

Снова мисс Эйвери: «Вы случайно не держите дома сильнодействующие психотропные средства? Джон не может иметь к ним доступ?»

Насчет психотропных средств Джейк был не в курсе, зато знал, что в нижнем ящике письменного стола у себя в кабинете отец держит несколько граммов кокаина. И непременно решит, что сын запустил туда руку.

— Теперь, с вашего позволения, несколько слов об «Уловке 22» [15], — обращаясь к классу, сказала от доски мисс Эйвери. — Для шестого и седьмого классов это очень спорная книга, но раскройте душу ее особому очарованию, и она вас положительно околдует. Если угодно, можете думать об этом романе, как о комедии сюрреалий.

«Еще не хватало про это читать, — подумал Джейк. — Да у меня вся жизнь — сплошные сюрреалии, и ничего смешного в этом нет».

Он вновь обратился к «Итоговому эссе». Последняя страница. Ни единого слова, взамен — еще одна картинка, вклеенная им в сочинение. Фотография пизанской Падающей башни, густо исчерканная черным восковым карандашом: темные, жирные, поблескивающие линии метались и петляли, свиваясь кольцами, выписывая безумные вензеля.

Джейк совершенно ничего не помнил об этом.

Совершенно ничего.

В ушах у него зазвучали слова отца, адресованные мистеру Биссетту: «Fou… [16] Да, он определенно fou. Мальчишка, просравший свой шанс в школе «Пайпер», НЕ МОЖЕТ не быть fou, вы согласны? Ну что ж… я сумею решить эту проблему. Решать проблемы моя специальность. Ответ — «Солнечная долина». Ему нужно некоторое время провести в «Солнечной долине». Будет плести корзинки, успокоится, соберется. Вы, ребята, за нашего парня не волнуйтесь; работать он умеет, не то что таиться».

Неужели, если станет известно, что у него не все дома, его действительно упрячут в психушку? Джейк полагал, что ответ на этот вопрос — большое «будьте покойны!» Отец ни под каким видом не потерпит в своем доме сумасшедшего. Возможно, лечебница, куда поместят Джейка, будет называться не «Солнечная долина», а как-нибудь иначе, но от этого не исчезнут ни решетки с окон, ни неслышно рыскающие по коридорам молодые люди в белых халатах и мягких тапочках. Зоркие молодые люди с мощной мускулатурой. Молодые люди, имеющие доступ к шприцам и ампулам, полным искусственного сна.

«Всем расскажут, что я уехал, — подумал Джейк. Поднимающаяся волна паники временно заглушила голоса, спорившие у него в голове. — Скажут, что я проведу год у тетки, в Модесто… или в Швеции, по студенческому обмену… или в открытом космосе, на ремонте спутников… Мама будет против… но мама поплачет и согласится. У нее есть ее хахали, а потом, она всегда с ним соглашается. Она… они… я…»

Джейк почувствовал, что к горлу подступает пронзительный крик, и крепко сжал губы, чтобы сдержаться. Вновь опустив взгляд к неразберихе диких черных каракулей, клубившихся поверх изображения Падающей башни, он подумал: «Надо выбраться отсюда. Надо уйти, сейчас же».

Он поднял руку.

— Да, Джон, в чем дело? — мисс Эйвери смотрела с легким раздражением, которое приберегала для учеников, перебивающих ее посреди лекции.

— Мне хотелось бы на минутку отлучиться, если можно, — сказал Джейк.