Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 105

— Мы уже близко, — прошептал стрелок в навостренное ухо косолапа. — А потому должны вести себя тихо. Понимаешь, Чик? Тише воды, ниже травы.

— Ав-вы, — хриплым шепотом повторил Чик, что в иных обстоятельствах было бы очень забавно.

Роланд спустил косолапа с рук, и Чик немедленно кинулся в туннель, вытянув шею и опустив мордочку к самому стальному полу. Роланд слышал, как зверек бормочет себе под нос «Эйк-Эйк! Эйк-Эйк!» Вынув револьвер из кобуры, стрелок последовал за косолапом.

Разверзлись хляби небесные, хлынул проливной дождь, и Эдди с Сюзанной поглядели на громаду Блейновой Колыбели.

— Обалденный домина, только про въезд для инвалидных колясок забыли! — перекричал Эдди грозу.

— Ну и ладно, — нетерпеливо отмахнулась Сюзанна, выскальзывая из кресла. — Давай-ка под крышу.

Эдди с сомнением оглядел уходящие вверх ступени. Они были невысоки… но их было много.

— Сьюзи, ты серьезно?

— Догоняй, белый, — подзадорила та и с невероятной легкостью поползла вверх по лестнице, извиваясь всем телом и помогая себе ладонями, мускулистыми предплечьями и обрубками ног.

Она и в самом деле чуть было не обставила Эдди — тому приходилось бороться с железным страшилищем, и это не позволяло развить нужную скорость. До верхней ступеньки оба добрались, тяжело дыша и отдуваясь, а от их мокрой одежды тонкими струйками поднимался пар. Эдди подхватил Сюзанну под мышки, подбросил, поймал, но вместо того, чтобы снова посадить молодую женщину в кресло, как собирался поначалу, задержал ее в объятиях, сцепив кисти рук у нее за спиной, на талии. Не понимая почему, он чувствовал, что теряет голову от желания.

«Дай передохнуть, — велел себе молодой человек. — Добрался сюда жив-здоров, вот гормон и заиграл, потянуло на сладенькое».

Сюзанна провела языком по полной нижней губе и запустила сильные пальцы в вихры Эдди. Потянула. Ощущение было болезненное — и прекрасное.

— Я ж сказала, что обштопаю тебя, белый, — проговорила она низким грудным голосом.

— Иди на фиг — это я тебя сделал… обошел на полступеньки, — Эдди старался, чтобы по его голосу нельзя было догадаться, как сильно он на самом деле запыхался, но обнаружил, что это невозможно.

— Может быть… и, кажется, совсем выдохся, а? — Рука молодой женщины вынырнула из волос Эдди, скользнула вниз, легонько сжала. В глазах Сюзанны замерцала улыбка. — Впрочем, кое-что еще осталось.

В небе громыхнуло. Они вздрогнули, потом рассмеялись.

— Да ладно тебе, — сказал Эдди. — Не дури. Нашла время!

Сюзанна не стала спорить, но руку на плечо Эдди вернула не сразу. Эдди решительно усадил ее в кресло и повез по огромным каменным плитам под крышу, но вдруг почувствовал укол сожаления и подумал, что такое же сожаление видел в глазах Сюзанны.

Там, куда не проникал ливень, Эдди остановился, и они оглянулись. Площадь Колыбели, улица Черепахи и город за ними быстро исчезали в зыбкой серой пелене. Эдди ничуть не огорчился. Лад не завоевал себе места в воображаемом альбоме его любимых воспоминаний.

— Смотри, — пробормотала Сюзанна. Она показывала на водосточную трубу неподалеку. Труба заканчивалась большой чешуйчатой рыбьей головой. Судя по виду, эта рыба приходилась близкой родственницей драконоподобным химерам, украшавшим углы Колыбели. Из ее пасти стремительным серебряным потоком хлестала вода.

— Похоже, дождик зарядил всерьез, верно? — спросил Эдди.

— Ага. Будет лить, пока не устанет, а потом еще немного, из чистой вредности. Может, неделю. Может, месяц. Нам-то это, в общем, не важно — если Блейн решит, что мы ему не нравимся, он нас поджарит. Пальни-ка, золотко, пусть Роланд знает, что мы на месте, а потом давай осмотримся. Увидим, что можно увидеть.

Эдди прицелился в серое небо и спустил курок. Грянул выстрел — его-то и услышал Роланд, пробираясь следом за Режь-Глоткой и Джейком по щедро уснащенному ловушками лабиринту в миле от Колыбели. Эдди еще секунду постоял на месте, стараясь убедить себя, что его сердце ошибается, когда упрямо твердит, будто на мосту они простились со стрелком и мальчиком навсегда. Потом он поставил пистолет на предохранитель, сунул его за пояс и вернулся к Сюзанне. Развернув кресло от ступеней, Эдди покатил его в колоннаду, которая вела в глубь Колыбели. Сюзанна тем временем перезаряжала револьвер Роланда.

Под крышей шум дождя казался потаенным, призрачным, и даже резкие, трескучие удары грома звучали глуше. Колонны, поддерживавшие сооружение, были по меньшей мере десять футов в поперечнике, а их капители терялись в темноте. Оттуда, из сумеречной тени, к Эдди доносилось воркование голубей.

Из полумрака выплыл указатель, подвешенный на толстых, серебрящихся хромом цепях:

— Теперь мы знаем, как назывался тот поезд, который упал в реку, — сказал Эдди. — Патриция. Хотя с цветами тут напутали. Розовое полагается девочкам, а синее мальчикам, не наоборот.

— Может, они оба синие.

— Нет. Блейн розовый.

— Откуда ты знаешь?

Эдди смутился.

— Сам не пойму… но знаю.

Они пошли по стрелке, которая указывала место стоянки Блейна, и очутились в помещении, похожем на грандиозный зал ожидания. Эдди не обладал способностью Сюзанны в моменты кратких озарений видеть иллюзорные, но ясные картины прошлого, и тем не менее его воображение населило это безбрежное, разделенное колоннами пространство тысячью спешащих людей; он слышал стук каблуков и невнятное бормотание, видел объятия, приветственные и прощальные. А над вокзальной суматохой разносился монотонный голос из динамиков, сообщая свежую информацию о десятке различных пунктов назначения.

Производится посадка на Патрицию, рейс Лад — Северо-западные баронства…

Пассажира Киллингтона, повторяю, пассажира Киллингтона убедительно просят подойти к справочной на нижнем уровне…

На второй путь прибывает Блейн. До высадки пассажиров осталось…

Теперь здесь были только голуби.

Эдди пробрала дрожь.

— Посмотри на эти лица, — пробормотала Сюзанна. — Не знаю, как у тебя, а у меня мороз по коже, честное слово. — Она показала направо. В вышине из мрамора стены выступали вытесанные из камня головы; они пристально всматривались сквозь сумрак в пришельцев — суровые мужчины с резкими чертами палачей, которым их занятие в радость. Семьюдесятью, а то и восьмьюдесятью футами ниже собратьев гранитными черепками и осколками лежали отвалившиеся маски. Те, что уцелели, были покрыты паутиной трещин и кляксами голубиного помета.

— Должно быть, это были Верховные Судьи или вроде того, — Эдди тревожно разглядывал все эти тонкие губы и потрескавшиеся пустые глаза. — Только судьи умеют так глядеть — будто насквозь тебя видят и с потрохами сожрать готовы. Это тебе знающий человек говорит. Ни один из этих костыля хромому крабу не отписал бы.

— Груда поверженных образов там, где солнце палит, а мертвое дерево тени не даст, — тихонько продекламировала Сюзанна, и Эдди почувствовал, что по телу у него поползли мурашки.

— Что это, Сьюзи?

— Стихи. Должно быть, автор этих строк видел Лад во сне, — отозвалась Сюзанна. — Идем, Эдди. Забудь их.

— Легко сказать! — Но он покатил кресло дальше.

Впереди из сумрака выплыла массивная ограда, похожая на решетку замковых ворот… а за ней они впервые увидели Блейна Моно. Как и предсказывал Эдди, он был розовый, того же нежного оттенка, что и прожилки на мраморе колонн. Гладкий, обтекаемый, остроносый Блейн парил над широким перроном и больше походил на живую плоть, чем на металл. Его поверхность нарушалась только единожды — треугольным окном, снабженным огромной щеткой-дворником. Эдди знал, что по другую сторону носа Моно есть второе окно с большущим стеклоочистителем, так что если смотреть на Блейна анфас, почудится, будто у него есть лицо, точь-в-точь как у Чарли Чух-Чуха. Щетки при этом казались бы хитро опущенными веками.