Стрелок (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 25

Наконец, спустя вечность, он оттолкнул ее от себя, вновь обретя здравый рассудок, утомленный до мозга костей и исполненный отвращения.

Нет! Этого недостаточно! Это…

— Отстань, — сказал стрелок, сел, но, не успел коснуться земли ногами, как едва не свалился с алтаря. Прорицательница испытующе дотронулась до него

(жимолость, жасмин, сладкое цветочное масло),

но стрелок яростно отпихнул ее, упав на колени.

Шатаясь, он поднялся, на заплетающихся ногах добрался до границы кольца и неверным шагом пересек ее. С плеч точно свалилась огромная тяжесть. С глубоким прерывистым вздохом, больше похожим на рыдание, Роланд двинулся прочь, чувствуя, что прорицательница, витая у прутьев своей тюрьмы, смотрит ему вслед. Задумавшись о том, скоро ли еще кто-нибудь пересечет пустыню и найдет ее, изголодавшуюся и одинокую, он на миг показался себе карликом перед возможностями времени.

— Вы заболели!

С трудом передвигая ноги, стрелок оставил позади последние деревья рощи и вошел в лагерь. Джейк быстро вскочил. Только что мальчик, держа полусгнившую челюсть на коленях, сидел, съежившись в комок, подле давно потухшего крохотного костра и с несчастным видом обгладывал кроличьи кости, и вот уже бежал навстречу стрелку с таким горестным лицом, что Роланд в полной мере ощутил отталкивающую тяжесть надвигающегося предательства, которое, как подсказывало ему чутье, могло оказаться лишь первым из многих.

— Нет, — сказал он. — Не заболел. Просто устал. Вымотался. — Он рассеянно указал на челюсть. — Можешь это выбросить.

Джейк быстро, с силой отшвырнул кость и тут же вытер руки о рубашку.

Стрелок опустился — можно сказать, упал — на землю во власти малоприятных ощущений, остающихся после мескалина: суставы ныли, а в мыслях царила мутная невнятица, точно его голову долго охаживали кулаками. В промежности тоже пульсировала тупая боль. Он аккуратно, с бездумной неторопливостью свернул «козью ножку». Джейк смотрел. Стрелку вдруг очень захотелось рассказать мальчику о том, что он узнал, но он с ужасом отбросил эту мысль. И задумался — не разрушается ли какая-то из частей его «я», душа или рассудок.

— Сегодня спим здесь, — проговорил он. — Завтра начнем подъем. Попозже я схожу посмотрю, нельзя ли подстрелить что-нибудь на ужин. А сейчас мне надо отоспаться. Лады?

— Ага.

Стрелок кивнул и откинулся на траву. Когда он проснулся, через маленькую полянку протянулись длинные тени.

— Разведи костер, — велел он Джейку и кинул мальчику кремень и кресало. — Сможешь?

— Да, наверное.

Стрелок направился к зарослям ивняка, повернул там налево и двинулся вдоль края рощи. В том месте, где расстилался щедро поросший травой склон, он опять отступил в тень и остановился. Было слышно слабое, но отчетливое клинк-клинк-клинк — это Джейк высекал искры. Стрелок простоял без движения десять минут, пятнадцать, двадцать. Появились три кролика. Он выхватил револьвер и подшиб парочку пожирнее. Освежевав и выпотрошив зверьков, он вернулся в лагерь. Джейк развел огонь, и от воды уже поднимался пар.

Стрелок кивнул мальчику.

— Недурно.

Довольный Джейк зарделся и молча протянул обратно кремень и кресало.

Пока рагу готовилось, стрелок воспользовался последним светом дня и вернулся в ивовую рощу. Возле первого же озерца он принялся подрубать жесткие виноградные лозы, росшие у болотистого края воды. Позже, когда костер прогорит до углей, а Джейк заснет, Роланд собирался сплести из них канаты, которые впоследствии могли бы оказаться небесполезными. Однако ему почему-то не казалось, что восхождение окажется особенно трудным. Им владело предчувствие ожидающей их участи, которое он больше уже не считал странным.

Стрелок нес лозы обратно в лагерь, где ждал Джейк, а они истекали зеленым соком, пачкая ему руки.

Поднявшись вместе с солнцем, путники в полчаса собрались. Стрелок надеялся подстрелить на лугу, где кормились кролики, еще одного зверька, но времени было в обрез, а кролики все не показывались. Узел с оставшейся снедью был теперь таким маленьким и легким, что его без труда нес Джейк. Он окреп, этот мальчик, и заметно. Стрелок нес свежую воду, набранную из ручья. Вокруг пояса он обвязал три сплетенных из виноградной лозы веревки.

Они обошли каменное кольцо, держась на почтительном расстоянии (стрелок опасался, как бы к мальчику не вернулся прежний страх, но, когда они проходили по каменистому склону над поляной, Джейк лишь мимоходом скользнул по ней взглядом и засмотрелся на птицу, парившую с подветренной стороны). Довольно скоро деревья начали утрачивать высоту и пышность. Стволы сделались искривленными, перекрученными, а корни будто боролись с землей в мучительной охоте за влагой.

— Все такое старое, — хмуро сказал Джейк, когда они остановились перевести дух. — Ничего молодого тут нету, что ли?

Стрелок улыбнулся и ткнул Джейка локтем в бок.

— Ты, — сказал он.

— Подниматься наверх будет трудно?

Стрелок с любопытством посмотрел на мальчика.

— Горы высоки. Разве по-твоему подъем не будет тяжелым?

В ответ Джейк повел на него помрачневшими озадаченными глазами.

— Нет.

Они пошли дальше.

Солнце взобралось в зенит и вскоре миновало его, вернув путникам тени — кажется, за все время их перехода через пустыню оно ни разу не покидало высшей точки своего дневного пути столь поспешно. Земля поднималась в гору, из нее подлокотниками утонувших в грунте исполинских кресел выступали каменные карнизы. Трава теперь была желтой, увядшей. Наконец, прямо на дороге очутилась похожая на дымоход глубокая расселина и, чтобы обойти ее и оказаться выше, стрелок с мальчиком вскарабкались на невысокий пригорок из слоящегося камня. Образовавшиеся в древнем граните разломы походили на ступени, так что, как и подсказывало обоим чутье, преодолеть короткий склон оказалось нетрудно. На вершине, на клочке в четыре фута шириной, они остановились, глядя в ту сторону, откуда пришли — за уклон, в пустыню, которая огромной желтой лапой свернулась вокруг нагорья. Еще дальше песок, отражавший свет подобно слепящему белому экрану, отступал в тусклые волны поднимавшегося от земли горячего воздуха. С легким изумлением стрелок понял, что пустыня чуть не убила его. Из непривычной прохлады того места, где они с мальчиком стояли, она казалась безусловно грозной, но не гибельной.

Вернувшись к делу, они продолжили восхождение, то карабкаясь через беспорядочные нагромождения валунов, то чуть ли не ползком продвигаясь по плоским каменным скатам со сверкающими вкраплениями кварца и слюды. На ощупь камень был приятно теплым, определенно теплее, чем воздух. Под вечер стрелок расслышал слабый гром. Однако уходившая в небо горная цепь не давала увидеть идущий на той стороне дождь.

Когда тени начали наливаться лиловой синевой, путники устроили привал под бровкой каменного уступа. Закрепив попону вверху и внизу, стрелок соорудил нечто вроде односкатной лачуги. Они уселись у входа и стали смотреть в небо, разостлавшее над землей свой плащ. Джейк свесил ноги с обрыва. Сворачивая вечернюю самокрутку, стрелок не без юмора поглядывал на мальчика.

— Не ворочайся во сне, — сказал он, — не то можешь проснуться в пекле.

— Не буду, — серьезно ответил Джейк. — Мама говорит… — Он осекся.

— Что же она говорит?

— Что я сплю, как убитый, — закончил Джейк. Он посмотрел на стрелка, и тот увидел, что губы парнишки дрожат от усилий сдержать слезы. Просто мальчик, подумал Роланд, и его точно ломиком пронзила боль — так, бывает, ломит лоб от излишка холодной воды. Просто мальчик. За что? Почему? Глупый вопрос. Когда уязвленный духовно или телесно мальчик выкрикивал эти слова Корту, Корт — старая, покрытая шрамами боевая машина, чьей работой было обучать сыновей стрелков началам того, что им непременно следовало знать, — отвечал: Потому что «потому» кончается на «у». «У» — буква кривая, ее не выпрямишь… неважно, почему, подымайся, обалдуй! Подымайся! День еще молод!