Стрелок (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 16

В глубине конюшни помещалась темная комнатушка, посреди которой стоял не тронутый ни ржавчиной, ни гнилью агрегат из нержавеющей стали, похожий на маслобойку. Слева из него выступала хромированная трубка, оканчивавшаяся над сделанным в полу стоком. Стрелку уже случалось видеть похожие насосы в других засушливых местах, но такой большой попался ему впервые. Он и представить себе не мог, какую толщу земли пришлось пробурить, чтобы наткнуться на вечно черную, таящуюся под поверхностью пустыни воду.

Почему, покидая постоялый двор, они не забрали насос?

Возможно, демоны.

Он внезапно вздрогнул, резко передернув спиной. На коже проступила и стала исчезать потница. Он подошел к выключателю и нажал на кнопку «ВКЛ». Агрегат загудел. Через каких-нибудь полминуты труба выплюнула струю чистой, прохладной воды, стекавшей в слив для повторной циркуляции. Прежде, чем насос в последний раз щелкнул и прекратил работу, из трубы вытекло, наверное, галлона три. Это была вещь, чуждая этим краям, как верная любовь, и все-таки реальная, как Страшный Суд — молчаливое напоминание о тех временах, когда мир еще не успел сдвинуться с места. Вероятно, насос работал на атомном блоке — электричества здесь не было на тысячи миль окрест, и даже сухие батареи давно разрядились. Стрелку это не понравилось.

Он вернулся обратно и опустился на пол конюшни рядом с подложившим под щеку ладонь мальчиком. Миловидный мальчонка. Стрелок опять попил воды и скрестил ноги, усевшись на индейский манер. Мальчик, как и тот парень-колонист, поселившийся на краю пустыни (у него еще была птица; Золтан, вдруг вспомнил он, птицу звали Золтан), потерял чувство времени, но то, что стрелок настигал человека в черном, сомнений не вызывало. Он в который раз задумался: уж не нарочно ли человек в черном позволяет ему догонять себя, нет ли у него на то своих причин? Возможно, стрелок играл ему на руку. Он попытался представить себе, каково будет оказаться лицом к лицу с человеком в черном, и не смог.

Ему было очень жарко, но тошнота прошла. В голове опять зазвучала колыбельная, но теперь он подумал не о матери, а о Корте — о Корте, чье лицо украшала мережка шрамов, оставленных кирпичами, пулями и всевозможными тупыми орудиями. Боевых шрамов. Интересно, подумал стрелок, была ли у Корта когда-нибудь любовь подстать этим монументальным шрамам? Сомнительно. Он подумал об Эйлин и о Мартене, чародее-недоучке.

Стрелок был не из тех, кто живет прошлым: от превращения в лишенное воображения создание, в тупого олуха, его спасало лишь туманное понимание будущего да эмоциональная натура. Потому-то его так изумило теперешнее течение своих мыслей. Каждое имя вызывало из памяти другие — Катберт, Пол, старина Джонас и Сьюзан, прелестная девушка у окна.

Тапер из Талла (тоже мертвый; в Талле все мертвы, погибли от его руки) любил старые песни. Стрелок немелодично замурлыкал себе под нос:

И смущенно рассмеялся. Я последний из зеленого, окрашенного в теплые тона мира. Но, несмотря на ностальгию, жалости к себе он не испытывал. Мир безжалостно сдвинулся с места, но ноги стрелка пока что были крепкими и сильными, а человек в черном оказывался все ближе. Стрелок начал клевать носом и уснул.

Когда он проснулся, было почти темно, а мальчик исчез.

Поднявшись (он услышал, как хрустнули суставы), стрелок пошел к дверям конюшни. В темноте на крыльце гостиницы плясал огонек. Он направился туда. В охристом свете заката по земле за ним тянулась длинная черная тень.

Джейк сидел возле керосиновой лампы.

— В бочке был керосин, — сказал он, — но я побоялся зажигать лампу в доме. Все такое сухое…

— Ты поступил совершенно правильно. — Стрелок опустился рядом с ним, бездумно глядя на облако копившейся годами пыли, поднятой его седалищем. Пламя керосиновой лампы отбрасывало на лицо мальчика нежные тени. Стрелок вытащил кисет и свернул самокрутку.

— Надо поговорить, — сказал он.

Джейк кивнул.

— Наверное, ты понимаешь, что я гонюсь за тем человеком, которого ты видел.

— Ты собираешься убить его?

— Не знаю. Я должен заставить его кое-что мне рассказать. Может быть, придется заставить его кой-куда меня отвести.

— Куда?

— Отыскать башню, — сказал стрелок. Он придержал самокрутку над трубкой лампы и затянулся; поднявшийся ночной ветерок подхватил и унес дым. Джейк наблюдал. Лицо его не выражало ни страха, ни любопытства, ни, разумеется, энтузиазма.

— Поэтому завтра я двинусь дальше, — сказал стрелок. — Тебе придется пойти со мной. Сколько мяса осталось?

— Только горсть.

— Кукуруза?

— Немножко.

Стрелок кивнул.

— Здесь есть погреб?

— Да. — Джейк посмотрел на него. Расширившиеся зрачки мальчугана стали огромными, хрупкими. — Потяните за кольцо в полу, только я вниз не ходил. Боялся, что стремянка сломается и я не сумею выбраться обратно. И потом, там плохо пахнет. Здесь это вообще единственное место, где хоть чем-то пахнет.

— Мы встанем пораньше и посмотрим, нет ли там внизу чего-нибудь, что стоило бы прихватить. А потом по-быстрому смоемся.

— Ладно. — Мальчик помолчал и потом сказал: — Я рад, что не убил вас, пока вы спали. У меня были вилы, и я подумал, не отправить ли вас на тот свет. Но не стал, а теперь мне не нужно будет бояться заснуть.

— А чего бы тебе бояться?

Мальчик зловеще посмотрел на него.

— Привидений. Или что он вернется.

— Человек в черном, — произнес стрелок. Это не был вопрос.

— Да. Он плохой человек?

— Это зависит от того, как смотреть на вещи, — рассеянно отозвался стрелок. Он поднялся и выкинул самокрутку на спекшийся песок. — Я буду спать.

Мальчик робко смотрел на него.

— Можно мне спать в конюшне вместе с вами?

— Конечно.

Стоя на ступеньках, стрелок закинул голову и поглядел на небо. Мальчик присоединился к нему. Вверху горел Марс, и Полярная звезда уже взошла. Стрелку почудилось, что, если он закроет глаза, то сумеет услышать хриплое чириканье первых весенних пискунов, почувствовать запах молодой зелени — почти летний запах лужаек корта после первой стрижки (и, может быть, расслышать ленивые щелчки крокетных молотков: это благородные дамы из Восточного Крыла, облаченные в одни лишь сорочки — ведь сумерки, мерцая, медленно сгущаются в ночную тьму, — вышли поиграть на Пойнтс), сможет почти наяву увидеть, как из проема в живой изгороди появляется Эйлин…

Столько думать о прошлом было на него не похоже.

Он обернулся и взял лампу.

— Айда спать, — сказал он.

И они вместе перешли через двор к конюшне.

На следующее утро стрелок обследовал погреб.

Джейк был прав; пахло там отвратительно. В погребе стоял сырой болотистый запах — после начисто лишенных всяких запахов пустыни и конюшни стрелка затошнило, слегка закружилась голова. Погреб пропах обреченными на вечное гниение капустой, репой и картошкой с длинными незрячими глазками. Впрочем, приставная лестница казалась вполне крепкой, и он осторожно спустился вниз, на земляной пол.

Потолочные балки едва не задевали за голову. Здесь, внизу, еще жили пауки с рябыми серыми брюшками, такие крупные, что делалось не по себе. Многие мутировали. У некоторых были глаза на стебельках, у некоторых — не меньше шестнадцати ног.

Стрелок огляделся и подождал, пока глаза привыкнут к темноте.

— Вы в порядке? — нервно крикнул вниз Джейк.

— Да. — Он сосредоточенно вгляделся в угол. — Тут какие-то консервы. Погоди-ка.

Он осторожно прошел в угол, пригибая голову. Там стояла старая коробка, один бок которой был отогнут книзу. Консервы оказались овощными — зеленые бобы, желтые бобы… и три жестянки солонины.

Стрелок нагреб полную охапку и вернулся к стремянке. Взобравшись до середины лестницы, он передал банки Джейку, опустившемуся на колени, чтобы принять груз, а сам вернулся за другими.