Столкновение миров - Кинг Стивен - Страница 57

Джек ощутил странное чувство вины, которое всегда возникало, если его подозревали в дурных поступках, а он был невиновен. Или почти не виновен. Он не касался бутылочки с тех пор, как перелетел в свой мир. Простое прикосновение к ней заставляло его вздрогнуть: ощущение было таким же, какое мог бы чувствовать европейский крестьянин четырнадцатого века, касаясь щепки от Истинного Креста или Кости Святого. Конечно, это была магия. Сильная магия. И она могла убивать людей.

— Я не пил, честное слово, — наконец смог произнести он. — То, с чем я отправился в путь, почти кончилось. Он… Я… о, он мне почти не нравился!

Его желудок начал нервно сжиматься, одна мысль о соке вызывала у него тошноту.

— Но мне нужно еще немного. Просто на всякий случай.

— Еще немного? Мальчику твоего возраста? — Слепой рассмеялся и предостерегающе пригрозил пальцем. — Нет. Тебе это не нужно. Мальчикам не нужен этот яд, чтобы путешествовать.

— Но…

— Слушай. Я спою тебе песню, которая взбодрит тебя. Она подойдет тебе.

Он запел, и голос его вообще не был похож на тот голос, которым он говорил. Глубокий, сильный, волнующий, без негритянского акцента. Джек подумал, что это тренированный, окультуренный голос оперного певца, который забавляется популярными песенками. Головы людей, гуляющих по тротуару, обернулись в их сторону.

Джек был ошеломлен тем, что он уже слышал это, или что-то очень похожее. И когда слепой старик улыбнулся своей кривой желтозубой улыбкой, Джек понял, откуда исходит его чувство. Он понял, что вызывало все эти любопытные взгляды и почему люди поворачивались, будто увидев единорога, гарцующего на стоянке. Из-за красоты, чистоты голоса. Он был так же чист, как воздух, в котором можно услышать запах редиски, выкопанной в полумиле. Это была старая песня Тин Пен Элли… но голос был с Территорий.

Неожиданно гитара и голос смолкли. Джек, который полностью сосредоточился на лице слепого гитариста (подсознательно пытаясь сквозь эти черные очки увидеть глаза Спиди Паркера), огляделся и увидел двух копов, стоящих возле музыканта.

— Ты знаешь, я ничего не вижу, — сказал слепой, — но кажется, я слышу запах чего-то синего.

— Черт подери, Снежок, ты же знаешь, что тебе запрещено появляться перед универмагом, — заорал один из полицейских.

— Что сказал Судья Галлас, когда тебя арестовали в последний раз? Даунтаун, между Центральной и Мурал Стрит. И нигде больше. Черт, я знаю…

Его напарник положил ему руку на плечо и кивнул в сторону Джека.

— Иди скажи своей маме, чтобы она не волновалась за тебя, малыш, — сказал первый полицейский.

Джек пошел прочь. Он не мог остаться. Даже если бы он мог что-нибудь сделать, то не мог остаться. Ему повезло, что внимание копов отвлек человек, которого они назвали Снежок. Они даже не взглянули на него внимательнее. В противном случае, Джек в этом не сомневался, ему пришлось бы отвечать на их вопросы. Даже несмотря на новую обувь, он все равно выглядел помятым и неухоженным. Копы недолго бы возились с «ребенком на дороге». А именно им был Джек.

Он представил себе, как его сажают в камеру Занезвилла, а полицейские — здоровенные парни в голубом, которые ежедневно слушают Пола Харвея и поддерживают президента Рейгана, пытаются выяснить, чей он сын.

Нет, он не хотел, чтобы полиция Занезвилла удостаивала его более чем одним взглядом.

Позади него взревел мотор.

Джек поддернул рюкзак за плечами и глянул на новые кроссовки, как будто они очень интересовали его. Уголком глаза он заметил медленно катящийся полицейский автомобиль.

Слепой музыкант сидел на заднем сидении, рядом стояла его гитара.

Когда крейсер завернул в боковую улочку, слепой внезапно повернул голову и взглянул сквозь заднее стекло прямо на Джека…

…и хотя Джек не мог видеть сквозь грязные черные стекла очков, он прекрасно знал, что Лестер Спиди Паркер подмигнул ему.

Джек попытался скорее добраться до трассы. Он остановился, глядя на указатель, который казался теперь единственной реальной вещью в мире,

(мираж?)

где все остальное было безумным серым водоворотом. И вновь почувствовал, как черная депрессия наваливается на него, просачивается, пытаясь разрушить, та ностальгия, которую он испытывал раньше, была только частью этой депрессии, но это новое чувство делало его прежнюю ностальгию чем-то детским и несерьезным. Он чувствовал себя полностью заброшенным, без единой прочной вещи, за которую можно было бы ухватиться.

Стоя у знака и наблюдая за машинами, которые движутся по трассе, Джек понял, что готов покончить с собой. Раньше его удерживала мысль, что вскоре он повидает Ричарда Слоута (и, хотя он не верил сам себе, когда считал, что они пойдут дальше вместе, эта мысль мелькала в его мозгу. В конце концов, ведь не в первый раз Сойер и Слоут совершают вместе странные путешествия, не так ли?). Но ему приходилось работать на ферме Паламаунтайна, а затем произошла встреча в Баки, и теперь даже это казалось ему фальшивым, как искусственная позолота.

«Иди домой, Джеки, ты устал, — шептал голос. — Если ты пойдешь дальше, ты попадешь в беду… и в следующий раз это будет пятьдесят человек. Или пятьсот».

Внезапно он запустил руку в карман и вынул монету. Ту монету, которая была в этом мире серебряным долларом. Что бы там ни было, он решит это сейчас, раз и навсегда. Он слишком устал, чтобы делать выбор самому. Его спина все еще болела в том месте, куда ударил его Мистер Америка. Выпадет орел, он повернет на восток и пойдет домой. Выпадет решка, и он… и тогда он больше не будет оглядываться.

Джек выпрямился и подбросил монету в холодное октябрьское небо. Она взлетела, переворачиваясь и поблескивая на солнце. Джек поднял голову, наблюдая за ней.

Семейство, которое проезжало мимо, имело достаточно времени, чтобы удивленно разглядеть его. Лысеющий мужчина, ведущий машину, который время от времени просыпался среди ночи, воображая, что сейчас почувствует стреляющую боль в груди и левой руке, вдруг ощутил, как в его голове пронеслась абсурдная серия мыслей. Приключения. Опасность. Благородные начинания. Кошмарные сны и слава. Он тряхнул головой, чтобы отогнать мысли, и поглядел на мальчика в зеркало заднего вида. Тот как раз наклонился, чтобы рассмотреть что-то на дороге. «Черт, — подумал мужчина, — выбрось все это из головы, Ларри, это звучит как дешевая детская приключенческая книжка».

Ларри опять нажал на газ и повел машину со скоростью семьдесят миль в час, быстро забыв о мальчике в грязных джинсах, стоящем на дороге. Если он будет дома к трем, то успеет еще посмотреть бой в среднем весе по телевизору.

Монета упала. Джек наклонился над ней. Это было решка… но это не все.

Женщина на монете не была Статуей Свободы. Это было Лаура Де Лиуззиан, Королева Территорий. Но Боже, как она отличалась от бледного, неподвижного, спящего лица, которое он видел в течение секунды в павильоне, в окружении встревоженных сиделок в белых развевающихся одеяниях! Это лицо было живым и одухотворенным, умным и прекрасным. Это была не классическая красота; линия рта была для этого недостаточно четкой, скулы делали профиль немного мягковатым. Ее красота обладала силой и величием.

И как она похожа на его мать!