Ужасный Большой Пожар в Усадьбе - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 3

— Я не вижу, — заявил Блинки Уаттс, — ни церкви, ни священников среди облаков.

— В те времена все было иначе, — заверил его Нолан.

— Я и Тиоухи, — сказал Флэннери, — отнесем этих демонических богов ко мне. Так, Тиоухи?

— Так!

И они пошли дальше по коридору, останавливаясь у каждой следующей картины, словно на экскурсии в музее, и по очереди предлагали свои услуги, чтобы отнести к себе домой сквозь снежную ночь рисунки Дега и Рембрандта или большие картины голландских мастеров, пока не оказались перед скверным портретом, написанным маслом и висевшим в алькове.

— Это мой портрет, — пробормотал старик, — сделанный ее светлостью. Оставьте его здесь, пожалуйста.

— Иными словами, вы хотите, чтобы он сгорел в Большом Пожаре? — удивился Нолан.

— Ну а вот следующая картина… — сказал старик, сделав несколько шагов вперед.

Наконец долгое путешествие завершилось.

— Конечно, — вздохнул лорд Килготген, — если вы действительно хотите все спасти, то в доме еще есть дюжина уникальных ваз эпохи Мин…

— Их стоит коллекционировать, — заметил Нолан.

— Персидский ковер на полу…

— Мы свернем его и доставим в дублинский музей.

— И изысканная люстра в главной обеденной зале.

— Ее следует спрятать, пока не закончатся Неприятности, — сказал Кейси, который уже изрядно устал.

— Ну что ж, — сказал на прощание старик, пожимая каждому руку. — Может быть, вы начнете прямо сейчас? Хочу заметить, что вам предстоит тяжелая работа — спасти эти сокровища для нации. А мне нужно несколько минут вздремнуть перед тем, как придет время переодеваться.

И старик удалился на второй этаж.

А четырнадцать поджигателей озадаченно наблюдали за тем, как он уходит.

— Кейси, — сказал Блинки Уаттс, — в твою маленькую головку не приходила мысль, что только из-за того, что ты забыл спички, нам придется работать всю ночь?

— Господи, где твое чувство эстетики? — воскликнул Риордан.

— Заткнись, — угрюмо бросил Кейси. — Ладно, Флэннери, ты возьмешься за этот конец «Сумерек богов», а ты, Тиоухи, — за дальний, где девушка получает то, что ей нужно. Ха! Поднимайте!

И боги, безумно озираясь, оказались в воздухе.

К семи часам большая часть картин была вынесена из усадьбы и поставлена на снегу; вскоре им предстояло отправиться в разные дома. В семь пятнадцать лорд и леди Килготтен спустились вниз и направились к машине, а Кейси быстро выстроил свою команду так, чтобы леди не увидела, что здесь происходит. Парни приветственно покричали вслед уезжающему автомобилю. Леди Килготтен слабо помахала в ответ рукой.

С семи тридцати до десяти почти все картины по одной или по две были унесены.

Когда осталась последняя, Келли остановился возле темного алькова и с беспокойством взглянул на портрет старого лорда, написанный леди Килготтен. Он содрогнулся, решил проявить гуманность и забрал картину с собой в ночь.

В полночь лорд и леди Килготтен, вернувшись домой с гостями, обнаружили лишь широкие следы, оставленные в снегу, где Флэннери и Тиоухи волокли бесценные «Сумерки богов»; где ворчащий себе под нос Кейси организовал парад Ван Дейка, Рембрандта, Буше и Пиранези; последним деловито протрусил Блинки Уаттс с двумя набросками Ренуара.

Обед закончился к двум часам. Леди Килготтен отправилась в постель, удовлетворившись объяснением, что все картины одновременно были отправлены на чистку.

В три часа утра лорд Килготтен все еще сидел без сна в библиотеке, среди голых стен, перед потухшим камином, с кашне на худой шее и стаканчиком бренди в слегка дрожащей руке.

Примерно в три пятнадцать тихонько заскрипел паркет, задвигались тени, и через некоторое время с шапкой в руках в дверях библиотеки показался Кейси.

— Тсс! — тихонько прошипел он.

Лорд, который немного задремал, резко выпрямился, стараясь прийти в себя.

— Боже мой, — пробормотал он, — неужели нам пора уходить?

— Мы договорились на завтрашний вечер, — ответил Кейси. — К тому же это не вы должны уходить, а они возвращаются.

— Они? Ваши друзья?

— Нет, ваши.

И Кейси поманил его светлость рукой.

Старик молча пошел за ним по коридору, чтобы выглянуть из-за входной двери в глубокий колодец ночи.

Там, как замерзшая и потрепанная наполеоновская армия, нерешительная и деморализованная, стояла в темноте знакомая толпа, в руках у каждого были картины — некоторые несли их на спине или прислонили к ногам; усталые, дрожащие руки с трудом удерживали произведения искусства под медленно падающим снегом.

Ужасающая тишина опустилась на растерянных мужчин. Они оказались в затруднительном положении, словно один враг ушел, чтобы вести иные, замечательные войны, а другой, безымянный, бесшумно и незаметно подкрался сзади. Они продолжали озираться на горы и город, будто в любой момент сам Хаос мог спустить на них своих псов. Одиноко стояли, окруженные всепроникающей ночью, и слышали далекий лай разочарования и отчаяния.

— Это ты, Риордан? — нервно спросил Кейси.

— А кто, черт возьми, это может быть? — раздался голос из темноты.

— Чего они хотят? — спросил старик.

— Тут дело не в том, чего они хотят, скорее вопрос заключается в том, чего теперь вы можете захотеть от нас, — послышался тот же голос.

— Понимаете ли, — заговорил другой, подходя поближе, так что в упавшем на него свете стало видно, что это Хэннеман, — рассмотрев все аспекты данного дела, ваша честь, и решив, что вы такой замечательный джентльмен, мы…

— Мы не станем сжигать ваш дом! — выкрикнул Блинки Уаттс.

— Заткнись и дай человеку сказать! — раздалось сразу несколько голосов.

Хэннеман кивнул:

— Так оно и есть. Мы не станем сжигать ваш дом.

— Но послушайте, — запротестовал лорд, — я уже приготовился. И могу легко все вынести.

— Вы слишком просто ко всему относитесь, прошу прощения, ваша честь, — вмешался Келли. — Легко для вас, но совсем нелегко для нас.

— Понимаю, — сказал старик, хотя он ничего не понимал.

— Создается впечатление, — заговорил Тиоухи, — что за последние несколько часов у всех нас возникли проблемы. Некоторые связаны с домом, некоторые — с транспортировкой и размещением, если вы понимаете, куда я клоню. Кто объяснит первым? Келли? Кейси? Риордан?

Мужчины молчали.

Наконец, тяжело вздохнув, вперед выступил Флэннери.

— Дело в том… — начал он.

— Да? — мягко сказал старик.

— Ну, — продолжал Флэннери, — я и Тиоухи прошли половину пути через лес, как два проклятых дурака, и преодолели две трети болота с этой огромной картиной «Сумерки богов»… когда мы начали проваливаться.

— Вас оставили силы? — с сочувствием спросил лорд Килготтен.

— Нет, мы просто проваливались, ваша честь, проваливались в землю, — добавил Тиоухи.

— Боже мой, — пробормотал лорд.

— Тут вы совершенно правы, ваша светлость, — продолжал Тиоухи. — Понимаете, я и Флэннери и демонические боги вместе весим почти шестьсот фунтов, а это болото такое топкое, и чем дальше мы шли, тем глубже проваливались, и крик застрял у меня в горле, когда я вспомнил эти сцены из «Собаки Баскервилей» и представил себе какое-нибудь еще страшилище, которое преследует героиню среди болот, я представил, как она падает в глубокую яму, жалея, что не придерживалась диеты, но уже слишком поздно, и на поверхности разбегаются пузыри. Вот какие картины промелькнули перед моими глазами, ваша честь.

— И что было дальше? — поинтересовался лорд Килготтен, догадавшись, что от него ждут этого вопроса.

— А дальше, — ответил Флэннери, — мы пошли прочь, оставив проклятых богов среди их сумерек.

— В болоте? — слегка огорчившись, спросил старик.

— Ну, мы их прикрыли. Я хочу сказать, мы положили сверху наши шарфы. Богам не пришлось умирать дважды, ваша честь. Эй, ребята, вы слышали это? Боги…

— Да заткнись ты! — воскликнул Келли. — Вы настоящие болваны. Почему вы не принесли проклятую картину обратно?

— Мы подумали, что приведем еще двух ребят и они нам помогут…