Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова) - Войскунский Евгений Львович - Страница 15

— Этого еще не хватало! — ворчливо, сказал Колтухов. — Просто не стоит забивать голову беспочвенным и фантазиями.

— А ты не фантазируешь? Сидишь, как алхимик, в своем чулане и варишь смолы между двумя совещаниями!

— Я делом занимаюсь: улучшаю изоляцию для трубопроводов.

— Положим, так. Но это уже сделано. Ты какие-то новые пахучие составчики готовишь. Люди зажимают нос, когда проходят мимо твоей берлоги под лестницей.

Колтухов ухмыльнулся.

— Помню, был такой случай со смолой, — сказал он. — В двадцать третьем году, я тогда в депо работал, бросили нас на лесозаготовки. И вот…

— Я твои случаи, Павел Степанович, знаю наизусть, — перебил его Привалов. — Ты эти случаи пускаешь в ход, когда боишься проговориться. Знаю я тебя, старый лис!

Колтухов тихонько засмеялся. Он считал себя великим хитрецом и любил, когда это признавали.

— Ну ладно, — сказал он, вставляя в рот новую папиросу. — Расскажу тебе про свою фантазию. Она у меня хорошая, не то что твоя… Как мы защищаем наши трубы и вообще стальные сооружения в море от коррозии? Покрываем их изоляцией. Дорогое дело и не всегда надежное: если в изоляции попадаются трещинки, то коррозия активизируется и разъедает сталь еще сильнее. Ну, сам знаешь. Другой способ — электрозащита. Тоже дорого и канительно: тяни линию, подводи к трубопроводу положительный заряд… Так вот, задумал я, братец ты мой, приготовить такую пластмассу, чтоб она служила изоляцией и в то же время имела электростатический заряд…

— Недурно придумано, — сказал Привалов. — Но моя фантазия все-таки лучше. Никаких труб, никакой изоляции…

— А! — Колтухов коротко махнул рукой. — В тебе, Борис, прочно сидит студент-первокурсник.

«Победа» въехала в институтский двор.

— Не знаешь, — сказал Привалов, вылезая из машины, — старик Бахтияр в городе сейчас?

— Кажется, в городе. А что?

— Думаю сходить к нему.

— Правильно, — одобрил Колтухов. — Сходи. Пусть окатит тебя холодным душем.

…Они сидели на балконе и пили чай. Помешивая ложечкой в стакане, Багбанлы задумчиво смотрел на россыпь городских огней, полукольцом окружавших бухту.

Член-корреспондент Академии наук Бахтияр Халилович Багбанлы, ученый с большой эрудицией и умелыми руками экспериментатора, двадцать лет назад был любимым институтским преподавателем Привалова. Многие его бывшие ученики и теперь захаживали к нему. Старик выслушивал их, консультировал, давал советы. Он всех помнил и запросто называл на «ты» и по имени. Бывшие же ученики, обращаясь к нему, называли его «Бахтияр-мюэллим», что означало: учитель Бахтияр.

У старика была крупная седая голова и черные брови. Серебряные усики лепились под крючковатым носом.

Вдруг он скосил на Привалова хитрый карий глаз, сказал:

— Слушал тебя, сынок, и ничего не понял. Слова твои смутны, как сон верблюда. Скажи толком: чего ты хочешь?

Привалов хорошо знал резкую манеру старого ученого и поэтому спокойно проглотил «верблюда».

— Попробую по порядку, — сказал он и отпил из своего стакана. — Мы приступаем к проектированию Транскаспийского подводного трубопровода.

Багбанлы кивнул.

— Но ведь трубопровод — не цель, а средство, — продолжал Привалов. — Цель — систематическая доставка нефти, верно?

— Так. Чем же плох трубопровод?

— Он не плох. Но каково назначение труб? Отделить перекачиваемую нефть от окружающей среды…

— Прекрасно сформулировано.

— Не смейтесь, Бахтияр-мюэллим. В технике транспортировки нефти через море и вообще жидкости через жидкость наблюдается застой мышления. Чем наши трубопроводы отличаются от древних? Прочностью труб, мощностью насосов. Принципиально — ничего нового. Конечно, трубопровод — это лучше, чем танкерная перевозка нефти: дешевле и море не загрязняет. Но понимаете…

— Понимаю: тебе не нравятся трубы. Чем ты хочешь их заменить?

— Вот что пришло мне на ум. — Привалов залпом допил чай и отодвинул стакан. — Я вспомнил опыт Плато. Возьмем масло с удельным весом, равным удельному весу воды, и выльем его в воду. Поверхность масла будет стремиться под действием поверхностного натяжения к минимуму и примет форму шара, верно? А что, если усилить поверхностное натяжение так, чтобы оно действовало не по трем осям, а по двум? Тогда одно сечение масла будет представлять собой круг, а другое… В общем, масло примет форму цилиндра. Сама поверхность масла или, скажем, нефти как бы станет трубой…

Багбанлы усмехнулся, покачал головой:

— Ловко придумал. Труба без труб, значит? Дальше?

— Дальше, — увлеченно продолжал Привалов, — надо иметь поле. Представьте себе подводный энергетический луч, пропущенный по трассе. Определенная частота создаст поле, в котором нефтепродукт вытянется вдоль луча. Понимаете? Сплошная струя нефти сквозь воду, от западного берега моря до восточного…

— Так, — сказал Багбанлы. — Ты объяснил, как устроен паровоз. Теперь объясни, как он поедет без лошадей. Что заставит двигаться нефтяную струю?

— Может быть, сама энергия луча?.. Ведь движется в магнитном поле проводник, если пересекает силовые линии… Я еще ничего не знаю, Бахтияр Халилович. Я излагаю голый принцип.

— Голый и беззащитный, — добавил Багбанлы.

Помолчали с минуту. Привалов вытащил папиросы, закурил, беспокойно поглядывая на ученого.

— Ты ждешь моего ответа, сынок, — сказал наконец Бахтияр Халилович. — Сейчас я тебя разгромлю по трем пунктам. Первое. От западного берега моря до восточного примерно триста километров. Значит, грубо говоря, три градуса. А радиус Земли — шесть тысяч километров. Так?

— Ну, так.

— Теперь решим задачу для седьмого класса: радиус — шесть тысяч километров, центральный угол — три градуса. Чему равна стрелка дуги?

Привалов вынул из кармана маленькую счетную линейку.

— Один и восемь десятых километра, — сказал он, передернув движок и визир. — А к чему это?

Старый ученый удовлетворенно откинулся на спинку стула и затрясся от смеха.

— Значит, сынок, придерживаешься мнения, что Земля плоская? Может, она на трех китах смонтирована?

— Не пойму, отчего вы развеселились, Бахтияр-мюэллим.

— Смотри. — Багбанлы вынул авторучку и быстро набросал на папиросной коробке чертеж.

— Стрелка трехградусной дуги — почти два километра, — продолжал он. — Наибольшая глубина Каспия — около одного километра. Источником твоего луча, а точнее — направленного поля, могут служить только колебания, распространяющиеся по прямой. Значит, твой луч, не пройдя и половины пути, упрется в дно.

— Ах, дьявольщина! — воскликнул Привалов. — В самом деле, забыл, что Земля круглая!

— Ничего, бывает… Это знаешь, как однажды спросили верблюда, почему у него шея кривая. «А что у меня прямое?» — ответил верблюд.

— А если придать полю свойство отклоняться под действием земной гравитации? — сказал Привалов, помолчав. — Тогда луч пойдет по кривой. Ведь, по Эйнштейну, при высоких энергиях пространство искривляется…

— Ты легкомысленно относишься, Борис, к земному тяготению. Его природа еще недостаточно изучена. Кое-кто считает, что гравитация — процесс, стоящий вне времени. Полагают, что поле тяготения имеет энергию прерывистого порядка, квантовую, что существуют некие гравитоны — элементарные частицы тяготения. Но не будем отвлекаться. Перейдем ко второму пункту. — Багбанлы встал и принялся расхаживать по балкону. — Ты говорил о поверхностном натяжении и ожидаешь, что в ответ старый Бахтияр усладит твой слух стройной концепцией. Не надейся, сынок. Поверхность вещества — одна из основных загадок современной физики. Видишь ли, поверхностное натяжение жидкости — зона проявлении особых свойств, присущих поверхности. Натяжение вызывает силы, всегда направленные внутрь. Чай в этом стакане напряжен. Его поверхность и сверху и на границах с дном и стенками давит внутрь с силой более десяти тонн на квадратный сантиметр. Поэтому жидкости трудносжимаемы. Еще недавно считали их вообще несжимаемыми. А твердые тела… Когда мы разрезаем ножом кусок глины, мы разобщаем целые миры и образуем новые поверхности. При этом высвобождается какая-то энергия…