До свидания, мальчики! - Балтер Борис Исаакович - Страница 35

Преподаватель математики Ленинградского университета, по совместительству шахматист-неудачник

И. Разин»

Я читал надпись, а Игорь говорил:

– Случайно захватил экземпляр. Думал подновить его на досуге для нового издания. Так что извини меня за пометки.

Хороший шахматист из меня не получился. Но и вы, Игорь, не были крупной фигурой на шахматном поле. Но это неважно. Вы оказались настоящим человеком. А в то время, когда мы встретились с вами в Ленинграде, не так-то легко было оставаться настоящим человеком.

Подошел Витька.

– Где вы пропали? Пойдем есть мороженое? Инка спрашивает, – Витька смотрел то на нас, то на Игоря, не понимая, в каких мы с ним отношениях.

– Игорь... – Я не сразу решился назвать его по имени. – Пойдемте с нами, и Зоя пусть идет. Мы вас познакомим со всей нашей компанией. У нас яхта. Можем сходить на острова.

– Спасибо, Володя, наш сынишка в санатории. Есть такая неприятная штука – костный туберкулез. Как-нибудь в другой раз. Мы каждое утро бываем на пляже.

– Мы придем к вам завтра.

– До свидания, ребята.

Когда мы отошли, я оглянулся. Игорь, присев, помогал Зое собирать пляжные пожитки. Сашка выхватил у меня книгу и читал надпись. Витька заглядывал через его плечо.

– Я тебе скажу: такому проиграть вовсе не стыдно.

– Ты проиграл? – спросил Витька.

– Кто проиграл? Он? А это видишь? – Сашка достал из кармана скомканные бумажки. – Дай бог каждый день так проигрывать. Даже хорошо, что ты проиграл одну партию, а то с тобой завтра будут бояться играть.

– Я не буду играть ни завтра, ни послезавтра. Вообще не буду больше играть на деньги.

– Что ты на меня кричишь? Я тебя заставлял играть? Я? Ты думаешь, мне очень приятно бегать по пляжу и искать для тебя партнеров. А вынимать из них деньги приятно?

Кричал не я, а Сашка. Наверное, ему тоже осточертело наше игорное предприятие. Но он мужественно нес свой крест во имя материального блага всех. А мне казалось, что ему доставляет удовольствие выколачивать деньги из моих партнеров.

Когда мы подошли к девочкам, Сашка дал Инке книгу, предварительно открыв обложку и высыпав на нее деньги.

– Передай этому пижону: игорный дом «Белов и Ко» ликвидирован.

Все это приняли как очередную Сашкину шутку. Девочки сидели одетые в тени навеса. Инка сбросила деньги к себе на колени и читала надпись. Катя и Женя придвинулись к ней и тоже читали.

– Володя, где этот Разин? Я хочу на него посмотреть. Ну, покажи, где он? – сказала Инка.

– Инке сегодня везет на знаменитости, – сказала Женя.

– Правда-правда. Я познакомилась с Джоном Данкером. Не веришь? Спроси их.

Я верил и даже очень охотно. Я легко представил, как Инка знакомилась с королем гавайской гитары, а Витька на все это смотрел и так же, как сейчас, глупо ухмылялся от удовольствия. Ничего не скажешь: хороший товарищ! А я и Сашка в это время в поте лица добывали деньги. Витька перехватил мой взгляд, и улыбки как не бывало на его лице.

– Нашла чем хвастаться, – сказал он. – У него таких знакомых, как ты, полный пляж.

У Витьки хоть совесть заговорила. А Катя и Женя смотрели на меня и смеялись.

Я сел на песок и стал раздеваться.

– А мороженое? – спросила Инка.

– Идите сами, деньги же у тебя.

Сашка тоже раздевался. Я слышал, как он сказал Кате:

– Можешь не смотреть на меня жалкими глазами: с тобой потом поговорю.

Я вошел в воду одновременно с Сашкой, но на расстоянии от него. На Инку я ни разу не оглянулся.

– Будем ждать вас у выхода! – крикнул Витька.

До первого сая – так называлась отмель, намытая морем шагах в сорока от берега, – я шел по грудь в воде, обходя купающихся. За первым саем людей было меньше, и я поплыл. Я проплыл над вторым саем – на эту отмель редко заплывали приезжие – и оглянулся: Сашки не было, и я поплыл один. Вода была теплой, и солнце жгло плечи, и перед собой я видел только воду и такое же белесое небо над ней. Я нырнул с открытыми глазами. Далеко внизу смыкалась зыбкая мгла. С каждым толчком рук и ног я уходил от тепла и света навстречу глубинному холоду. Не знаю, сколько метров воды давило на меня сверху, но руками я чувствовал упругую силу глубины. Она выталкивала меня, а я короткими и частыми толчками пытался ее преодолеть. В легких могло не хватить воздуха, чтобы вернуться на поверхность. Я подумал об этом совершенно спокойно. Я испугался, когда меня повернуло, и я увидел далеко над собой рассеянный свет. Меня стремительно несло навстречу ему. Но мне казалось, что поднимаюсь я медленно, так медленно, что лопнет сердце прежде, чем я достигну поверхности.

Я вылетел по грудь из воды, глотая открытым ртом воздух, и тут же снова стал погружаться. Тогда я лег на спину, и меня чуть покачивала незаметная для глаза волна, и горячее солнце согревало озябшее тело.

Я до сих пор не понимаю, что со мной было. Но всю полноту одиночества и страх перед ним я ощутил, когда повернулся и увидел плоский берег и маленькие фигурки людей.

Я, наверно, не очень долго пробыл в море, потому что, когда я вышел на берег, Сашка еще не оделся. Он натягивал брюки, а Катя стояла рядом и держала рубашку. Я подошел и встал к Сашке спиной.

– Слышишь? Я был неправ.

Сашка понял. А Катя ничего не поняла. Я стоял, и зубы мои стучали в ознобе, и я изо всех сил старался сдержать их стук. Сашка заглянул мне в лицо.

– Что случилось? – спросил он.

– Не знаю. Я нырнул и чуть там не остался. Там довольно прохладно.

Сашка почему-то очень долго смотрел на меня, потом сказал:

– Идиот!.. – Подумал и добавил: – Паршивый пижон. Между прочим, редкое зрелище: король без штанов. Можешь полюбоваться.

У воды стоял коренастый мужчина в черных трикотажных трусах с белым поясом. Он разговаривал с женщиной и смеялся. У него были очень белые зубы, резкие морщины в углах рта и черные, со смоляным блеском волосы. Он показался мне очень молодым. Моложе, чем на афишах.

– Ну его к черту! – сказал я и сел на песок.

– Одевайся. Нас ждут, – сказала Катя.

За пляжной оградой, на улице, Витька махал нам рукой.

– Ждите меня в павильоне. Я согреюсь, потом приду.

– Пойдем, пусть он согреется, – сказал Сашка.

Я растянулся на горячем песке и чувствовал, как из меня вместе с ознобом уходит глубинный холод. Потом я сидел и смотрел на женщину, с которой разговаривал Джон Данкер. Теперь она стояла совсем близко от меня. Я никогда раньше не видел таких красивых женщин. Наверно, просто не очень-то обращал на них внимание. Оказывается, смотреть на красивых женщин было очень интересно. Я смотрел, а она стояла лицом к морю: за первым саем плавала черная голова короля гавайской гитары.

Мне в лицо больно ударил песок.

– Это чтобы ты не смотрел.

Я повернул голову. Инка пересыпала из ладони в ладонь песок.

– Она же не купается потому, что намазана, – сказала Инка.

Потом Инка сказала, чтобы я смыл песок и оделся. Но я ответил, что смотреть не могу на воду, и стал стряхивать песок руками, и Инка мне помогала. Когда я одевался, близко от нас прошел Джон Данкер. Он шел к женщине, а смотрел на Инку и улыбался. Вблизи он не казался таким молодым. У него были мешки под глазами и желтоватые, как у стариков, белки. Инка спряталась за мою спину, но я заметил: она тоже улыбалась. Теперь мне было на это наплевать. Мы пошли. Инка положила руку мне на плечо и старалась шагать в ногу.

– Я знаю, почему ты на меня злишься, – сказала она. – Потому, что я тебя не подождала. Я нарочно не подождала. Понял, как будет плохо, когда я уеду? Понял?

На этот раз Инка ничего не знала. Но я помалкивал. Мне очень мало и очень много надо было от Инки: мне надо было постоянно чувствовать, что она меня любит. Когда я это чувствовал, я не мог злиться.

Мы вошли в павильон. Почти все столики были свободны. Только таким дуракам, как мы, могло прийти в голову есть мороженое перед обедом. Наши уже доедали свои порции. По-моему, они говорили о нас, потому что, когда мы вошли, они замолчали. Инка подсела к мраморному столику и подвинула к себе мороженое в металлической вазе на длинной и тонкой ножке.