Двести лет вместе. Часть вторая - Солженицын Александр Исаевич - Страница 94

Это был высший момент еврейских надежд. Исследователь этого периода Г. В. Костырченко пишет: руководители ЕАК «впали в эйфорию. Им стало казаться (особенно после поездки Михоэлса и Фефера на Запад), что при известной напористости с их стороны вполне возможно, подобно элите американского еврейства, оказывать влияние на правительственные круги, участвуя в формировании государственного политического курса в интересах советских евреев»[1181].

Но Сталин не дал согласия на крымский проект, он не мог нравиться ему при стратегическом значении Крыма. Советские вожди, ожидавшие войны именно с Америкой, вероятно полагали, что в случае такой войны сплошное еврейское население в Крыму могло бы отнестись к Соединённым Штатам с симпатией. (Рассказывают, что в начале 50-х годов некоторым из арестованных евреев следователи ГБ говорили: «Ведь вы против Америки не пойдёте? Значит, вы наши враги».) Хрущёв – тоже думал так, и даже через 10 лет заявил канадской коммунистический делегации, специально занятой еврейским вопросом в СССР: Крым «не должен стать центром еврейской колонизации, так как в случае войны он был бы превращён в плацдарм против Советского Союза»[1182]. – Эти ходатайства о крымской земле для евреев послужили вскоре доказательством замыслов «государственной измены» у членов ЕАК.

В конце войны у властей оживилась снова идея переселения в Биробиджан, и именно с Украины. За 1946—1947 отправилось туда несколько организованных эшелонов, до 5-6 тысяч человек, и ещё сколько-то отдельными семьями[1183], немногие, разочарованные, вернулись назад. С 1948 это переселенческое движение уже и заглохло. А затем, при общем повороте сталинской политики, начались аресты среди немногих биробиджанских еврейских деятелей (обвинения: искусственное насаждение еврейской культуры, навязывание её не-еврейскому населению, и, разумеется, шпионаж, и планы оторвать Биробиджан к Японии). На том история еврейских поселений в Биробиджане, по сути, и кончается. В конце 20-х годов планировали за 1-ю пятилетку переселить туда 60 тыс. евреев. К 1959 осталось 14 тыс., меньше 9% ото всего населения области[1184].

Зато на Украине обстановка заметно изменилась в пользу евреев. Власть, начав с бандеровцами жестокую борьбу, уже не так считалась с украинскими националистическими настроениями; с конца 1946, без публичной огласки, компартия «повела против антисемитизма кампанию исподволь, постепенно приучая население к факту выдвижения евреев на ответственные посты в разных областях работы» в советских и хозяйственных учреждениях. Тут же, с начала 1947, украинскую компартию передали (ненадолго) от Хрущёва в руки Кагановича. Евреи стали выдвигаться и на партийные посты, «особенно показательно в этом сношении назначение еврея… секретарём… Житомирского областного комитета компартии»[1185].

Но настроение многих евреев было справедливо недоверчиво к этой власти и к новой обстановке. И когда, вскоре после войны, производили возврат бывших польских граждан в Польшу – то и многие не-польские евреи «поспешили воспользоваться этой возможностью», уехали туда[1186]. (Отдельная история – что произошло потом в Польше: в послевоенном марионеточном польском правительстве, в насаждаемой им администрации и в польском КГБ возник большой перевес евреев – и это снова имело для массы польских евреев, позже, тяжёлые последствия. – Да свои конфликты возникли после войны и в других странах Восточной Европы: «во всех этих странах евреи играли очень значительную роль в экономической жизни», лишились имущества при Гитлере, а когда после войны всюду там «были проведены законы о реституции… [они] затронули интересы очень большого числа новых владельцев». Вернувшиеся евреи требовали возврата своих предприятий, не национализированных коммунистами, – это вызвало к евреям вспышку новой вражды[1187].)

А между тем в эти самые годы происходило крупнейшее событие в мировой еврейской истории – возникновение государства Израиль. Когда в 1946-47 сионисты не поладили с англичанами – Сталин, видимо из антибританских расчётов, а при удаче создать себе и там опору, – принял сторону первых. Весь 1947 год Сталин через Громыко в ООН активно поддерживал идею независимого еврейского государства в Палестине, помогал и чехословацким оружием тоже. А в мае 1948 СССР в течение двух суток признал де-юре объявленную Израилем независимость и осудил арабские действия против Израиля.

Но не рассчитал Сталин, насколько от такой поддержки вырастет национальное самосознание советских евреев. Многие призывали ЕАК организовать сбор средств для израильской армии, другие хотели записаться в добровольцы, в ЕАК обращались с идеей сформировать специальную еврейскую дивизию[1188].

При таком взлёте чувств в сентябре 1948 первым израильским послом в Москву приехала Голда Меир – и была бурно, с ликованием встречена в московских синагогах и вообще московскими евреями. И сразу же многие из них стали подавать заявления на переселение в Израиль: в советском еврействе от Катастрофы крепло и поднималось национальное сознание, размеров которого Сталин, очевидно, не ожидал. Оказалось, что свои подданные хотят туда массами утекать? и израильское государство будет, кажется, прозападным? – там быстро росло американское присутствие и влияние, – а между тем СССР терял поддержку арабского мира? (Впрочем, с Израилем «охлаждение было взаимным. Израиль всё чаще обращал свой взор в сторону американского еврейства, которое было его главной опорой»[1189].)

Видимо напуганный таким расколом еврейских национальных чувств, Сталин – с конца 1948 и на все свои оставшиеся годы вперёд – круто изменил политику относительно евреев. Однако сперва, по его обычаю: круто – а не громковещательно, коренным образом – а внешне движениями лишь малыми и побочными.

Но какими бы ни побочными – а для еврейских лидеров причина волноваться была разлита в воздухе. Тогдашний редактор польской еврейской газеты «Фольксштимме» Гирш Смоляр потом вспоминал «о смятении, охватившем после войны советских коммунистов-евреев». В отчаянии был Эммануил Казакевич и другие еврейские писатели. На столе Эренбурга Смоляр видел «гору писем – сплошной стон об антиеврейских настроениях в стране»[1190].

Однако сам Эренбург свою советскую службу знал и исполнял, как надо. (Как много позже стало известно, именно в это время был рассыпан набор «Чёрной книги», составленной И. Эренбургом и В. Гроссманом, – об уничтожениях и страданиях советских евреев при войне СССР с Германией.) И в «Правде» 21 сентября 1948, в противовес триумфальному приезду Голды Меир, появилась большая заказанная ему статья: евреи – вообще не нация и обречены на ассимиляцию[1191]. Статья вызвала смятение в кругах не только советского еврейства, но и – в Америке. И при начинавшейся Холодной войне «дискриминация евреев в СССР» стала из главных противосоветских козырей Запада. (Как и – симпатии Запада к сепаратизму в СССР, чему никогда раньше в России евреи не сочувствовали.)

Однако же продолжал выситься созданный по нуждам германской войны ЕАК, официально организованный (около 70 членов, со своим штатным аппаратом, газетой, издательством), – и становился как бы духовным и физическим представительством всех советских евреев – как перед ЦК ВКПб, так и перед Западом. «Руководителям ЕАК позволялось многое: иметь приличное жалованье, возможность печататься и получать гонорары за рубежом, принимать и распределять подарки и посылки из-за границы и, наконец, выезжать туда». Вокруг ЕАК «возникло сначала элитное, верхушечное, а потом всё более растущее вширь еврейское национальное движение»[1192], он проступал уже как символ еврейской национальной автономии. Теперь Сталину предстояло постепенно избавиться от учреждения, ставшего ему помехой.