Двести лет вместе. Часть вторая - Солженицын Александр Исаевич - Страница 36

Однако вовсе не помогала и Белая армия тем евреям, которые в неё шли. Какое унижение пришлось испытать таким, как доктор Пасманик, состоявший в Белой армии (и тем вызвавший возмущение многих евреев, что он «в рядах погромщиков»). «Добровольческая армия систематически отказывалась принимать в свои ряды еврейских прапорщиков и юнкеров, даже тех, которые в октябре 1917 г. храбро сражались с большевиками. Это был нравственный удар, нанесенный русскому еврейству». – «Никогда не забуду картину», пишет он, «11 прапорщиков-евреев, пришедших ко мне в Симферополе жаловаться, что их выделили из строевых частей и откомандировали… кашеварами в тыл»[421].

А Шульгин: «Если бы в рядах Белого Движения оказалось бы столько евреев, сколько их было в «революционной демократии» или же в своё время – в «конституционной демократии»… [Но] только ничтожная группа еврейства примкнула к Белым… только единичные евреи, самоотверженность которых, когда антисемитизм уже ясно обозначился, нельзя достаточно оценить. А в Красном стане евреи изобиловали и… сверх того занимали «командные высоты», что ещё важнее». И «разве мы не знаем горькой трагедии отдельных евреев, поступивших в Добровольческую Армию? Над жизнью этих евреев-добровольцев висела такая же опасность от неприятельской пули, как и со стороны «тыловых героев», по-своему решавших еврейский вопрос»[422].

Однако не всё дело в «тыловых героях». И в молоденьких белых офицерах из интеллигентских семей – теперь, вопреки всей интеллигентской традиции, в которой они были воспитаны, – вспыхнули антиеврейские настроения.

А это – дальше всё более обрекало Белую армию на одиночество и гибель.

Линский сообщает, что при Добровольческой армии евреи не принимались на государственную службу и в ОсвАг (Осведомительно-агитационное Агентство, созданное при Белой армии ген. A. M. Драгомировым). Но он опровергает, что в изданиях ОсвАга содержалась антисемитская пропаганда и что громилы якобы не подвергались взысканиям. Нет, «командование не хотело еврейских погромов, но… не могло противодействовать погромным настроениям армейской массы… психологически не могло обнаруживать суровости… Армия была не та, к ней нельзя было применять обычные уставы русской армии нормального или военного периодов», у всех воинов была психика, уже повреждённая Гражданской войной[423]. – «Погромов не хотели, но правительство Деникина не решалось громогласно выступить против антисемитской пропаганды», хотя погромы причинили армии Деникина огромный вред. Добровольческая армия «в целом заняла враждебную позицию по отношению ко всему русскому еврейству»[424], – заключает Пасманик. – И. Левин возражает, что «всему Движению приписываются взгляды одной из его составных частей – активных погромщиков». В то время как «Белое движение было весьма сложным, объединяло в себе течения… часто совершенно противоположные»[425]. – И «ставить ставку на большевиков, прятаться за их спину из опасения всё тех же погромов, есть… явное, очевидное безумие… Еврей говорит: либо большевики, либо погромы, тогда как он должен бы говорить: чем дольше сидят большевики, тем ближе мы к гибели»[426]. – Но и «жидо-коммунисты» были на языке у белых агитаторов.

Всё это решительно пресек Врангель в Крыму, ничего подобного там не было. (И даже о. Востокову Врангель лично запретил выступать с его антиеврейскими проповедями.)

Туда, к Врангелю в Крым, снова пишет уже знакомый нам миллионер-еврей Шулим Безпалов в июле 1920 из Парижа: «Надо спасти родину. Спасут её хлеборобы и заводопромышленники. Надо отдать 75% своего состояния до момента восстановления ценности рубля и нормальной жизни»[427].

Но – поздно уже было…

А часть еврейского населения Крыма эвакуировалась с армией Врангеля[428].

Да, Белое Движение – сильно, предельно нуждалось в поддержке общественного мнения на Западе, значительно определявшегося судьбой российского еврейства. Весьма нуждалось, но, как видим, роково и неотвратимо вошло в атмосферу вражды к евреям, а затем не предотвратило и погромов. – Военный министр Уинстон Черчилль «был главным поборником западной интервенции в России и военной помощи Белым армиям». Из-за погромов Черчилль обратился прямо к Деникину: «моя задача, получить поддержку в парламенте для русского национального движения, – затруднится несравненно», если погромы не прекратятся. «Черчилль также боялся реакции мощных еврейских кругов в британской элите»[429]. В Америке мнение в еврейских кругах было сходным.

Погромы, однако, не прекратились, что во многом и объясняет крайне слабую, неохочую помощь Запада белым армиям. – И расчёты Уолл-Стрита сами собой вели его к поддержке большевиков как будущих вероятных властителей российских богатств. И вся атмосфера в Штатах и в Европе была к тому же – сочувствие к этим строителям Нового Мира, их грандиозному замыслу, великой социальной задаче.

И всё же, сквозь всю Гражданскую войну, поведение недавних союзников России поражает корыстью и слепым равнодушием к Белому движению – наследнику союзной императорской России. Навязывали белой стороне слать в Версаль делегацию, совместную с большевиками; потом – бредовое примирение с большевиками на Принцевых островах. Антанта, не признав официально ни одного из белых правительств, поспешно признавала все новые национальные государства, возникавшие на окраинах России, – прямое стремление к распаду России. Англичане поспешили оккупировать бакинскую нефть, японцы – Дальний Восток и Камчатку. Американцы в Сибири только помешали белым и способствовали захвату Приморья большевиками. За всякую помощь свою белым войскам союзники драли вознаграждение – золотом от Колчака, а на юге России черноморскими судами, концессионными обязательствами. (И даже до позорности: англичане, уезжая с архангельского Севера, часть царской амуниции вывезли, часть передали красным, остальное утопили в море, только бы не досталось белым.) Весной 1920 Антанта ультимативно требовала от Деникина-Врангеля прекратить борьбу против большевиков. (Летом 1920 Франция слегка поддержала Врангеля снабжением, чтобы он выручал Польшу. Но уже через полгода скопидомно вычитали с Врангеля военным имуществом за питание русских воинов, отступивших в Галлиполи.)

Что приносили с собою немногочисленные оккупационные силы Антанты – на примере пришедшей в Одессу французской армии наблюдал в 1919 такой серьёзный дипломат, как кн. Григорий Трубецкой: «Политика французов на Юге России и отношение их к вопросам русской государственности поражали своей запутанностью и неправильным пониманием обстановки»[430].

Чёрная полоса еврейских погромов на Украине пролегла через весь Девятнадцатый год и начало Двадцатого. По размаху, объёму и жестокости эти погромы неизмеримо перехлёстывают всё, что мы читали в этой книге о 1881—1882, 1903 и 1905 годах. Крупный советский чин Ю. Ларин написал в 20-х годах, что на Украине в Гражданскую войну произошёл «длиннейший ряд массовых погромов еврейского населения, далеко превзошедших всё ранее виденное и по числу жертв и по числу участников». Винниченко якобы сказал: «Погромы прекратятся тогда, когда евреи перестанут быть коммунистами»[431].

Все жертвы тех погромов никем не подсчитаны с точностью. Разумеется, в тогдашней обстановке, ни в ходе событий, ни вдогон за ними, достоверная статистика не могла вестись. В книге «Еврейские погромы» находим: «Число убитых на Украине и в Белоруссии за время от 1917 по 1921 включительно колеблется между 180—200 тыс. чел… Уже одна цифра сирот, превышающая 300000, свидетельствует о колоссальных размерах катастрофы»[432]. Первая Советская энциклопедия даёт те же цифры[433]. Современная Еврейская энциклопедия: «по различным оценкам, погибло от 70 до 180—200 тысяч евреев»[434].