Подобно огромному неподвижному камню - Балсекар Рамеш Садашива - Страница 26

Затем наступил момент, когда я почувствовал, что узнал достаточно о своей психологической структуре. Я был знаком с трюками ума и был уверен, что могу контролировать их. В области психотерапии я дошел до предела, или я считал, что дошел. Что же дальше? — думал я.

Я никогда не занимался углубленно духовными вопросами и, не питая к ним интереса, ничего не читал по этой теме. У моего друга Питера все обстояло по-иному. В двадцать два года он отправился в Индию, чтобы стать просветленным. Он жил в различных ашрамах и подобно монаху странствовал по пыльным дорогам страны. Просветленным он не стал, зато сильно заболел. Вместе с болезнью прошла и его жажда немедленного просветления. Через своего близкого друга, который жил в Индии, он продолжал получать информацию относительно событий, происходивших на «сцене гуру». Питер лично встречался с Нисаргадаттой Махараджем на его маленьком чердаке, но книга об этом гуру очаровала его даже больше, чем трудоемкое общение с Махараджем через переводчика в шумной маленькой комнатушке.

В какой-то момент Питер заметил перемещение фокуса моего интереса с психологии на духовный аспект и дал мне книгу «Я Есть То» с беседами Нисаргадатты Махараджа. До этого времени я читал лишь книги по психологии и психотерапии. С этой книгой во мне открылся новый образ видения, принеся с собой новый взгляд на то, кем или чем я являюсь. Питер сказал, что я прилип к книге, как пчела к меду.

Я был совершенно очарован тем, что говорил Махарадж. Я перечитывал книгу снова и снова, помечая самые важные места красным карандашом. Я не мог думать ни о чем другом. Я отложил все свои дела и полностью погрузился в Учение.

Какое-то время компания Питера и его компетенция меня полностью удовлетворяли, но затем внезапно во мне возникло желание встретиться с кем-то, кто уже достиг просветления, чтобы увидеть учение в действии, в повседневной жизни. Я хотел получать ответы от тех, кто мог мне их давать. Я хотел избавиться от всех сомнений и помешательства.

Самым большим барьером для меня была несовместимость учения с той обусловленностью, которую я получил от общества. Поскольку учение тотально отличается от общепринятой мудрости, мне в голову пришла мысль, что обусловленность могла быть результатом некого всемирного заговора. Как так могло быть?

Я купил билет в Бомбей, и снова Питер стал важным указателем на пути моей жизни. Он дал мне список пяти просветленных, обитающих в различных частях Индии. Один или два из них не имели постоянного адреса, и их можно было найти только в определенных метах в определенное время. Но один из этих пяти жил в Бомбее. Этот Гуру был учеником Махараджа. Знакомство с ним было наилучшим способом приблизиться к учению Махараджу.

Я отправился в Бомбей и на следующий же день позвонил тому гуру, которого звали Рамеш. Я узнал, что в прошлом он был банкиром. Мне показалось это странным, но, к счастью, я не имел особых представлений насчет гуру, да и духовных дел вообще. Мой первый контакт с Адвайтой состоялся всего лишь за год до этого, когда я прочел книгу «Я Есть То». С Рамешем я договорился о встрече на следующий день.

Я очень нервничал, поднимаясь на пятый этаж, так как не обладал знаниями в области писаний и не имел опыта в мистических делах. Дверь мне открыл дружелюбный, вполне «нормальный» пожилой джентльмен, который пригласил меня следовать за ним в гостиную. Я был удивлен. Я ожидал увидеть более «индийского» гуру и более «индийскую» обстановку.

Мы сели, выпили чая и начали беседовать. Я рассказал ему о своей жизни и о том, как я попал к нему. На всякий случай, вдруг он окажется не соответствующим моим требованиям, я удержал в тайне тот факт, что до этого у меня уже были четыре гуру. Благодаря непринужденности беседы моя нервозности улеглась. Я не могу вспомнить во всех подробностях все, о чем шла речь, но по своим последующим переживаниям и по тому, что я слышал от других учеников, могу сказать, что я донимал Рамеша вопросами, обычными для всех ищущих.

К пониманию этого процесса, который начался с теми первыми беседами, я пришел намного позже. Это было начало отношений гуру-ученик. Рамеш пишет об этих отношениях в своей книге «Дуэт единого», рассказывая историю Аштавакры, семнадцатилетнего гуру, и его зрелого ученика, царя Джанаки. Комментарии Рамеша дали мне понимание того, что происходило между Рамешем и мной. Те наставления, которые дал мне Рамеш, остались тогда неосознанными мной. Он объяснял мне интересующие моменты, отвечал на мои многочисленные вопросы, но советы никогда не давал. Также он ничего не требовал и не ждал от меня. Я мог приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. Не было никаких правил и никакой дисциплины. На самом деле, никакого видимого руководства с его стороны не было.

Руководство Рамеша носит иной характер. Оно указывает лишь на суть учения. Рамеш подчеркивает, что вы, как индивидуум, обладающий свободой воли, не существуете. Все советы, адресуемые этому несуществующему человеку, лишь усугубляют положение вещей.

Как и в отношениях между Аштавакрой и Джанакой, влияние Рамеша на меня всегда отличалось необычайной тонкостью. Кроме периодически охватывающих меня чувств благодарности и любви по отношению к гуру, мое общение с Рамешем проходило в атмосфере полной обыденности, в которой не было ничего из ряда вон выходящего. Прошло некоторое время, прежде чем я смог заметить эту тонкость. Это произошло в виде определенного сдвига в моем мировоззрении. Нечто невидимое, почти незаметное, вело во мне свою работу. И близость Рамеша всегда приводила этот механизм в действие.

Я думал, что мой первый визит будет чем-то вроде зондирования почвы, но когда я вернулся обратно в Европу, мне вскоре стало ясно, что этот простой, скромный и непритязательный человек, бывший банкир, был именно тем, кого я искал, сам того не зная. Это притяжение было непреодолимым и напоминало скорее инстинкт. В то время в моем уме продолжали кружиться вопросы и сомнения, им были подчинены все мои чувства. Люди запада мало что знают об отношениях между гуру и учеником. Несмотря на это я обнаружил, что выбора у меня не было, меня непреодолимо тянуло к Рамешу. Я был уже «на крючке»; рыбой, заглатившей наживку.

Три месяца я провел вдали от Рамеша, после чего вернулся в окутанный выхлопными газами Бомбей. В этот раз я заполнен вопросами и сомнениями. Я мог время от времени отлучаться от своих дел на три недели, так что отношения гуру-ученик развивались периодами. В Индии мои возражения и сомнения подвергались интенсивной бомбардировке. После этого следовали два месяца пережевывания и усвоения учения дома в Европе.

Год и множество сомнений спустя Рамеш рассказал мне о новом посетителе по имени Генри, который приехал днем раньше, чтобы встретиться с ним. Это был американец в возрасте семидесяти с лишним лет. Рамеш сказал, что мы с ним, наверное, сможем познакомиться. Затем он описал Генри: «Высокий, очень худой, с длинной белой бородой, ходит с тросточкой. Если его обернуть в набедренную повязку, то он будет похож на сошедшего с экрана Моисея».

В тот же вечер, прогуливаясь возле своей гостиницы, я увидел возле чайного ларька голову с белой бородой, возвышавшуюся над толпой индийцев. Я решил, что это он и спросил: «Вы Генри?». Он оглянулся, посмотрел на меня критическим взглядом и сказал: «Да, а что?».

Мы сразу же нашли с ним общий язык и провели всю ночь, беседуя на балконе его гостиничного номера. Генри, имея за плечами тридцатилетний путь духовного поиска, как и я, был очарован этим гуру, Рамешем. И вот я услышал рассказ другого человека о длительном и иногда болезненном поиске. Генри пришлось пережить много страданий и разочарований, связанных с суровой дисциплиной, которой он сам себя подвергал.

Во время наших бесед Генри выразил идею того, чтобы привезти Рамеша в Штаты. Я согласился помочь ему. Сам Рамеш был не в восторге от такой перспективы. И мы оба начали его обрабатывать. Наконец Генри пошел в авиа агентство и купил билет на самолет. А Рамеш? Он ответил согласием.