Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения - Страница 37

— Кошечка…

Я потянулась, разминая поясницу, тяжело вздохнула и только после этого сообразила, что не сплю. Я же не дома!

Медленно, с опаской я оторвала голову от подушки и повернулась лицом к говорящему. Свет сидел на полу рядом с кроватью и улыбался.

— Проснулась?

— Привет, — прошептала я, щурясь от света.

Он мне волосы за ухо убрал.

— Пойдем завтракать?

Я села и, наконец, обратила внимание, что он одет, а еще подумала о горячем душе. Это в дамском романе после сладкой ночи можно встать, одеться и отправиться навстречу новым приключениям. В реальности после сладкой ночи прилипаешь к простыне буквально. Вот я сейчас бедром к одеялу прилипла.

В синих глазах искрилось понимание и смех. Свет кивком головы указал мне на стопку моей одежды справа, рядом с ней лежало сложенное махровое полотенце. Я смутилась.

— Пойдем, провожу до ванной, — его явно забавляла моя реакция.

Тридцать два года, а веду себя, как подросток, — стыдоба. Я встрепенулась, стараясь вернуть саму себя в прежнее русло самоуверенности.

— Пойдем.

Меня взяли за руку и помогли встать с кровати. В идеале, я сейчас должна была красиво изогнуться и легко вскочить на ноги, чтобы, так сказать, подтвердить это потрясающее, сводящее с ума «кошечка». Но увы… Увы… Вера была б не Вера, если б у нее не свело ногу, и она с громким вскриком и не менее громким стуком не рухнула бы на пол, утянув за собой джентльмена.

Джентльмен сначала испугался, потом получил объяснения и пытался помочь. К счастью, у меня такие приступы быстро проходит, так что пару минут спустя мне вновь помогали подняться. А дальше…

— У тебя права упали, — сказала я, поднимаясь с пола вместе с обнаруженными документами. — А это что?

— Пропуск, — Свет забрал у меня из рук белую пластиковую карточку.

Права я не сразу отдала, любопытно было на фотографию взглянуть. Взглянула…

Ему двадцать девять!

— Ты чего? — Свет осторожно забрал из моей обездвиженной руки документ и, склонившись, заглянул в глаза.

Я старше!

— Эй, — он недоверчиво улыбнулся, когда я в ответ взгляд на него подняла. У меня от шока на лице все мысли написаны были.

Ведь даже в голову не приходило!

— Кошечка, — позвал Свет, по щеке погладил, потом кончика носа указательным пальцем коснулся. — Вернись ко мне.

— Мне тридцать два, — сипловато выдала все тайны я. Кто возьмет в разведку? Никто.

Свет рассмеялся.

— Я знаю.

Знал и молчал?

Последовавший за его репликой поцелуй немного успокоил.

— Вообще-то обидно, — пробормотал мне в губы Пересвет.

— Обидно?

— Ты хоть что-нибудь у Рудольфа обо мне спрашивала?

— Н-нет, — заикнулась я. На рассказ о том, что ради него бинокль купила, отвага недюжинная нужна. Может, и признаюсь, но потом.

Секундочку.

— А ты спрашивал обо мне?

— Нет, — дежурным тоном выдал Свет, вручил мне в руки одежду с полотенцем, развернул и, аккуратно подталкивая в спину, повел к двери.

— Погоди, — я перебирала ногами и озадаченно хмурилась. — А откуда ты тогда знаешь…

— Кофе хочешь?

— Хочу! Так откуда ты знаешь…

— С сахаром?

— С сахаром. Откуда…

— Со сливками?

— Без. Отку…

— Ванная там, — меня вывели в коридор и указали на дверь справа.

— Блин! — выразила я в словесной форме всю боль поражения.

— Блин! — крикнул с кухни Тём.

— Ой, — теперь шепнула, убедилась, что Света новое слово в словарном запасе сына не огорчило, и скользнула в ванную.

Полдня спустя я зашла в клинику и, поздоровавшись с девушкой за стойкой, контрольным дозвоном вызвала на совместную прогулку Аню.

— Привет, — улыбнулась она мне, — тебя точно смотреть не надо?

— Нет.

— Ну, тогда пойдем в ресторанчик напротив. И атмосфера приятная, и меню чудесное, и wi-fi, — моя зубная фея поправила ноутбук под мышкой и направилась к выходу.

— Сын знакомых, говоришь? — спросила она, когда мы вышли на улицу.

— Угу, — я шла рядом и, честно говоря, нервничала. Во-первых, никто меня не просил, влезаю в чужие дела без ведома, без допуска. Во-вторых, что там за фрукт еще попадется.

— А он точно хороший врач?

Аня удивленно на меня взглянула.

— Точно. Там стаж такой, с тяжелыми детьми работал. Не переживай.

Я вздохнула и продолжила нервничать. Причем, чем ближе мы подходили к пункту назначения, тем сильнее я нервничала.

Сделав заказ и получив пароль, мы приступили к реализации моей просьбы и Аниной идеи по мотивам этой просьбы. Она связалась со своей подругой, которая в свою очередь связалась со своим отцом и попросила того проконсультировать меня, да еще и он-лайн. Чудеса.

— Здравствуйте.

Я ожидала в наушниках услышать пожилой скрипучий голос, но голос был молод и бодр, хотя сам обладатель морщинист и сед.

— Надя мне объяснила в общих чертах, — добавил несколько секунд спустя дедушка. — Но без ребенка я вам что скажу?

Начало хорошее. Нет. На самом деле хорошее. Человек сразу взял за рога: задал единственно правильный вопрос. Следующие минут двадцать я злила дяденьку непомерно. Про Тёмыча по существу мало же что знаю, а детали как раз и требовались. Когда гулить начал? Когда первые слова пошли? Какая беременность? Как протекала? Какие роды? Как ребенок выражал радость до года, после года? И прочее, и прочее. Чем больше я не знала, тем сильнее злился мой собеседник. В итоге я просто рассказала все, что успела увидеть, и что я конкретно хочу от него. Мне не требовался ни диагноз, ни лечение. Я хотела знать направление движения. Это он, великий и могучий, знает все, я же не знаю ровным счетом ничего. Когда не знаешь что искать, как ты это что-то найдешь? Вникнув и осмыслив мою позицию, дедуля сменил гнев на милость. Мне выдали имена, пароли, явки.

Довольная я доела свой грибной суп, поболтала с Аней на тему Нади и ее отца, и счастливым галопом поскакала обратно в школу. Последний рабочий день перед отпуском как никак. До шести надо было продержаться.

На первое, заходя в корпус, избежать длинного рассказа, какая сказка меня ожидает в замужестве с сорокалетним мальчиком. На второе, не попасться на глаза активистам женской части рабочего состава. Они ж отмечать пойдут, а я не хочу. Отговорку заранее всем сообщила, но активисты, они на то и активисты, что им все преграды нипочем. Не то чтобы с коллективом нашим скучно. Вовсе нет. Вот что — что, а кутить женщины редко не умеют. Просто все дамы у нас замужние, разведенные, встречающиеся вслепую, с детьми, с внуками. Разговоры будут соответствующие, потом кто-то потанцует, еще могут попеть. Люсинда там отдаст честь за сорок минут и душевно слиняет, она умеет исчезать, а я не умею. На меня всегда обижаются.

Ну и на третье… Я устало опустилась на стул в своем, с позволения сказать, кабинете и зажмурилась. На третье и на самое основное справится с червяком под кодовым названием «двадцать девять». Как?! Как я могла так прохлопать ушами? Даже в голову не пришло узнать у Рудольфа или мамы возраст Света. Он ведь со своими частично поседевшими висками, морщинками на лбу и вокруг глаз, со своим усталым взглядом совсем не выглядит на двадцать девять. Да и вел себя всегда так, словно старше. Я скрестила руки на столе и уронила на них голову.

Это по законам процветающего феминизма ничего ужасного не произошло, но по женским законам случилась катастрофа. Ему двадцать девять, мне тридцать два. Когда ему будет тридцать два, мне будет тридцать пять. Когда ему будет тридцать пять, мне будет тридцать восемь! Он девушкам будет нравиться, а я довесок, который не стенка, подвинется. Здравствуй, паника.

Я подняла голову, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, возвращая душевное равновесие. Кто вообще сказал, что я с ним в кровати встречу свое не то что сорокалетие, но и завтрашний день? Забежала вперед паровоза и вот накручиваю себя. Все глупости. Покопалась в сумке, достала оттуда зеркало, внимательно критично себя осмотрела и пришла к естественному выводу, что красивая, моложе своего возраста выгляжу и, вообще, конфетка. Позитива хватило минут на двадцать. Там опять одолела печаль «я на три года старше». После печали снова пришло восхищение собственной исключительной прелестностью. И так до самого вечера веселые горки: вверх-вниз, вверх-вниз… Каринка узнает, прибьет.