Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения - Страница 26

— Она со мной рядом сидит, — уверенно заявил Свет, когда мы втроем поднялись по деревянным ступеням. Тихомир ответил сухим «понятно» и позволил помощнику распорядителя себя увести.

— Вообще говоря, я с ним на свидание ходила, — первые эмоции относительно произошедшего схлынули, и я привычно уже задумалась о причинах действий Пересвета.

— Да? — без выражения проговорил Рудольфович и отодвинул мне стул.

— Ага.

— Ну, с нами ты тоже на свидание ходила.

Шампанское я глотнула носом.

— Забыла что ли?! — а в голосе столько искреннего негодования, что впору поверить. — Постучать?

— Не надо! — выдохнула я и продолжила кашлять.

— Это ты нам изменяешь, значит.

Я застонала и закрыла лицо руками. То ли смеяться, то ли психовать. Как себя с ним вести? Выходит, опять придумала себе, что хочет, а это у него юмор такой.

Сквозь пальцы рассмотрела направленный в нашу сторону взгляд Тихомира. Выражение лица у него было мрачное.

— Не расстраивайся, — мягко проговорил у меня над ухом Свет.

— Из-за чего?

— Уступить место парню? — вопросом на вопрос ответил он. И снова мне дышать стало трудно. Великодушие пробудилось откуда не ждали.

— Не надо.

— Как знаешь.

Я знаю? Да ничерта я не знаю! Зачем было отгонять от меня вполне себе приличного мужчину? Чтобы потом предложить посадить его рядом? Или это чтобы я первая шагала в вашу сторону, господин Штрудель? Или у меня просто поднебесное самомнение и никто никого от меня не отгонял?

Я взглянула на соседний стол, где в уединении обитали жених с невестой. Основной плюс нетрадиционной русской свадьбы — возможность молодой паре самим решать, что для них хорошо, а что плохо, иными словами насладиться собственным торжеством. Близкие друзья, десяток маленьких столов, живая антуражная музыка, шустрый персонал, включая аниматоров, помогающих гостям погрузиться в реалии позапрошлого столетия. И нет сотни родственников, орущих каждые две минуты «горько», нет тамады с конкурсами, нет пьяных дебатов, и не менее пьяных танцев. Все тихо, уютно, гармонично.

Карина, почуяв мой взгляд, обернулась. Я улыбнулась ей, а она вместо своих размашистых привычек властителя вселенной смущенно заулыбалась в ответ. Жорж при этом не обратил на меня никакого внимания, как рассказывал своей суженой что-то очень важное, так и продолжил говорить. Вот такая вот любовь. Сколько бы Карина не отрицала, как бы не страшилась быть уязвимой и слабой для одного, конкретно взятого мужчины, но она влюблена и беззащитна перед ним.

Любопытно, сколько нас таких? Таких способных вынести все, что только способен вынести человек. Не стонущих от перегрузок, не замечающих болезни, не пасующих перед страхами. Таких слишком сильных, чтобы позволять себе падать и не подниматься. Таких с единственной слабостью в виде мужчины любимого и неприкосновенного. Его одного мы прощаем раз за разом вопреки всем доводам разума, вопреки всему. Именно его предательство способно заставить нас не подняться. В юности таких вещей не знаешь и всякому парню доверяешь, зато с возрастом уже поступаешь иначе. Вот и Каринка возвела вокруг своей беззащитности титановую капсулу, а Жорик все равно проник. Как-то ему это удалось. Теперь, глядя на свадьбу, догадываюсь как.

— Грустишь?

— Философствую, — на автомате проговорила я и лишь затем обернулась к Свету.

— Вальс танцевать умеешь?

— Какой вальс?

— Не знаю. Мужик с усами сказал: «однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой».

Я сурово оглядела мужика с усами. Цитировать любовную драму на свадьбе сам придумал?

— За намерение изложить поэтично красоту танца — пятерка, за выбор произведения для свадебного торжества — двойка.

— Дуэли не любишь?

— Не то чтобы не люблю, скорее… не одобряю.

— Бывает. Так что там с навыками танцора?

— Не очень.

— Вот и у меня не очень, а придется.

— Да ну-у, — начала медленно отказывать я, но все тот же мужик с усами не дал закончить. С криком «выходят пары на паркет» он схватил ближайшую к себе жертву в виде одного из брутальных друзей Жоржа и поволок того вместе с его несчастной дамой к специально оборудованной в паре метров от веранды площадке. Жених с невестой, сияя довольными улыбками, уже стояли там. Я довольной улыбкой не сияла, но за своим кавалером топала послушно.

— Слушай, а ты откуда знаешь, что отрывок из «Онегина»? — вдруг сообразила я. — Со мной-то понятно — библиотекарь. А ты?

— А я умный.

Нас как раз на этой реплике поставили в позицию лицом к лицу, так что я сумела всей своей мимикой передать крайнее возмущение.

— У тебя нос чешется?

Передача провалилась.

— Нет. Это я в негодовании.

— А-а, — понимающе протянул Свет. — Надо запомнить.

И он умудрился ни разу не улыбнуться, голос ни разу не дрогнул. В общем, как обычно. Зато глаза… Я, наконец, поняла, как это работает. Ему надо смотреть в глаза. Когда он задирается и шутит, они, глаза, блестят.

— … Не забываем приседать, и раз-два-три, два-два-три, три-два-три… — меж тем в микрофон ворковал усатый. — Не стесняемся и обнимаем свою даму!

— Не вопрос, — Свет ухватил меня за талию и прижал к себе.

— Но-но, — тут же полетело в нашу сторону замечание, — кавалер в кедах, надо страстно, но не настолько. Дама может и пощечину дать.

— Не вопрос, — радостно вякнула Вера и взяла немалый такой замах правой. Очевидно, что бить я не собиралась, и Пересвет это понял. По блеску задорному в глазах поняла. Он картинно перехватил мою руку, положил себе на плечо под прямым углом, левой отвел мою левую руку в сторону и повел на раз-два-три. Для неумеющего танцевать танцевал он неплохо. Играть, так играть! В общем, я голову назад и в сторону отвела, спину выгнула и лицо вдохновенное состроила, чтоб уж наверняка.

Народ вокруг захихикал, тоже пошел хулиганить. Кариша как истинная болельщица кричала «Вера давай». Жорик громко восхищался азартностью жены, а усач пытался руководить всем этим безобразием. Получалось у несчастного в целом неплохо.

И было мне удивительно хорошо, уютно, так, словно на своем месте. Едва сдерживая улыбку, я взглянула на Пересвета. В синих глазах без труда читалась ласка и нежность. Я от неожиданности с шага сбилась, забыла, что улыбаться хотела. Зато его перемены в моем поведении нисколько не смутили, и взгляд не отвел. У меня сначала душа в пятки убежала, а потом я, прямо как героини в моих чертовых романах, забыла как и для чего дышать. Нет времени, нет вселенной, есть один конкретный мужчина передо мной с гипнотическим взглядом, от которого я собственного тела не чувствовала. Мы продолжали медленно кружиться где-то на краю площадки. Вспоминая позже этот потрясающий момент, я приду к уверенности, что нисколько не удивилась бы поцелуй Свет меня. Его взгляд не оставлял сомнений. Не оставлял…

Но этот мужчина перестал бы быть собой, если б вместо поцелуя не надавил бы мне на кончик носа указательным пальцем и не сказал при этом громко «би-ип»!

…

— Это чего было?! — неистовствовала мне в трубку Карина.

— Стесняюсь напоминать, но у тебя первая брачная ночь, — я закончила дорисовывать замысловатый цветочек в блокноте и залюбовалась собственным творением.

— Жорик занят.

— Чем?

— Тортом. Не отвлекайся! Что пошло не так?

Пофиг спрыгнул с моих коленей и отправился проверять наличие еды в тарелках.

— Ничего. Свет всегда такой. Это его нормальное состояние.

— Вынос мозга.

— О да-а-а, — протянула я. — А ты думала, я приукрашиваю?

— Немного.

— Правда жизни, она всегда страшнее.

— Нет, я всякое в жизни видела, но… Вер, я ж не слепая. Он тебя хотел. Да что я? Всем это очевидно вокруг было! И «бип»? Как понимать?

— А никак, — пожала я плечами. — Не бери в голову.

— Хладнокровная. А что в окнах?

— Шторы и свет.

— Значит, домой сразу отправился. А не открывает?

— Я не смотрела. Все! Бросай звонки в медовый месяц и тем более в вашу личную ночь. Топай к мужу и торту, а я в ванную с пенкой.