Народная монархия - Солоневич Иван Лукьянович - Страница 9

Политического механизма («политической машины») САСШ мы — для нас — не можем допустить, не идя на совершенно гарантированное национальное самоубийство. Вне всякой зависимости от того, хороша или плоха эта машина сама по себе, мы не можем допустить такой неповоротливости, такой медлительности, таких чудовищных политических ошибок и такого времени для споров, размышлений, решений и оттяжек этих решений. Все одиннадцать веков нашей истории мы находились или в состоянии войны или у преддверия состояния войны. Нет никаких оснований думать, что в . будущем это будет иначе. И что в будущем мы сможем положить головы свои на стенографические отчеты будущей Лиги Наций — и заснуть, — тогда уже последним сном.

Нам необходима сильная и твердая власть. Она может быть монархией или диктатурой. Властью милостью Божией или властью Божиим попущением.

Российская монархическая власть, начиная со смерти Императора Петра Первого и кончая свержением Императора Николая Второго, все время находилась в чрезвычайно неусто йчивом положений. Эта неустойчивость вызывалась тем объективно данным политическим положением, которое В. Ключевский характеризовал, как стремление монархии и массы к «демокр а тическому самодержавию», техническая опора монархии на аристократический элемент и борьба монархии с этим элементом. Одн а ко, московской монархии, непосредственно опиравшейся на «демократический» элемент, — в частности просто на население Москвы, — у давалось спра в ляться с аристократическими кругами страны. Именно поэтому столица была перенесена в Санкт-Петербург и Престол изолирован от «массы». Престол оказался в распоряжении «гвардейской казармы» и, начиная от убийства Алексея Петровича, через убийство Павла Петровича, восстание декабристов, убийство Александра Николаевича и сверж е ние с Престола Николая Александровича, русская знать пыталась остановить развитие российской монархии в сторону «демократического самодержавия». Ни одного раза русский « Д емос», то есть, русский народ, не подымался против монархии. Государственный переворот 1917 года был результатом дворцового заговора, технически оформленного русским генералитетом. В Февральской революции наши революционеры решительно не при чем: они не только не готовили этой революции, н о о приближении ее они не имели никакого представления.

«Дворцовый переворот» перерос в «революцию» только тогда, когда выяснилось полное отсутствие у знати и генералитета каких бы то ни было опорных точек в массе, отсутствие к акой бы то ни было популярности в армии и в народе. Люди, организовавшие этот переворот, считали, что они светят своим собственным с ветом, но это был только отраженный свет монархии. Монархия потухла — потухли и они.

От Петра Первого до Николая Второго монархия была ли ш ена той «системы учреждений», о которой говорит Л. Тихомиров, и эта система была заменена «средостением между Царем и Народом». ' Государственные Думы всех четырех составов были только одним из вариантов этого средостения: они отражали мнения партий, но не отражали мнения «Земли».

В той обстановке, когда только Одно Лицо во всем правящем слое страны — только монарх и только он один — выражает собою основные стремления народных масс, — политически была слишком соблазнительна мысль: устранен и ем монарха изменить ход истории. Это удалось убийством Царевича Алексея Петровича, которое расчистило дорогу к зак р епощению крестьянства. Это удалось убийством Павла Петров и ча, которое оттянуло ликвидацию крепостного права. Это не удалось д екабристам. Это удалось убийцам Царя-Освободителя, убийством прервавшим возвращение России к принципам Московской Руси.

В Московской Руси цареубийства были бы прежде всего политически бессмысленными, ибо царская власть была только одним из слагаемых «системы учреждений», и убийством одного из слагаемых система изменена быть не могла. По И. Аксакову: Царю принадлежала сила власти, и народу — сила мнения. Или по Л. Тихомирову: монархия состояла не «в произволе одного лица, а в системе учреждений». Московские Цари «силой власти» реализовали «мнение Земли». Это мнение, организованное в Церковь, в Церковные и Земские Соборы, и в неорганизованном виде представленное населением Москвы, не менялось от цареубийства. Соборы никогда не претендовали на власть (явле н ие с европейской точки зрения совершенно непонятное) и Цари никогда не шли против «мнения Земли» — явление тоже чисто русского порядка. За монархией стояла целая «система учреждений» и в с е это вместе взятое представляло собою монолит, который нельзя было расколоть никаким цареубийством.

Поэтому Народно-Монархическое Движение в «восстановлении монархии» видит не только «восстановление монарха», но и в о сстановление целой «системы учреждений» — от Всероссийского Престола до сельского схода. Той «системы», где Царю принадлежала бы «сила в л а ст и», а народу «сила мнения». Это не может быть д ост и гнуто никак и ми «писаными законами», никакой «конституцией», — ибо и писаные зак о ны и конституции люди соблюдают только до тех пор, пока у них не хватает сил, чтобы их НЕ соблюдать. Народно-Монархическое Движение не занимается изданием законов будущей Империи Российской. Оно пытается установить основные принципы и идейно оформить тот будущий пр а вящий слой страны, который был бы одинаково предан и Царю и Народу, который — организованный в «систему учреждений» — реализовал бы эти принципы на практике и который стал бы действительно «опорой Престола», а не теми посетителями молебнов, которые прячут за голенищем нож цареубийства.

Основная проблема восстановления у с тойчивой монархии зак л ючается в организации этого слоя. И так как во внутринаци о нальной борьбе никакой слой нации никогда не действует из чисто альтруистических соображений, то этот слой должен быть поста в лен в такие условия , пр и которых свобода его деятельности совпадала бы с реа л ьными интересами страны, а попытки ниспровержения карались бы в законодательном и судебном порядке с самой беспощадной суровостью.

Система монархических учреждений должна начинаться с территориального и профессионального самоуправления (земства, муниципалитеты, профсоюзы) и заканч и ваться центральным предс т авительством, составленным по тому же террито р иальному и профессиональному принципу, а не по принципу партий. Монархия Российская может быть восстановлена только волей народа — и больше ничем.Если эта воля будет монархической, то и ее местные органы будут тоже монархическими. Чисто техническая задача буд е т состоять в том, чтобы не возникло никакого «средостения» — сословного, чиновного, партийного или какого— л ибо иного. Технический аппарат петербургской монархии был поставлен вопиюще неудовлетворительно. Он не мог спра в ляться даже с такими задачами, как личная охрана Царей. О н оставлял зияющую пустот у между Престолом и Нацией. Вместо делового шта б а, каким было окружение моск о вс к их царей, петербургская монархия была окружена «двором», составленным из бездельников. В страшные дни Пскова Государь Император Николай Александрович оказался в абсолютном оди н очестве, п р еданный двором, генералами, . Думой, правительством, — очутивший с я в псковской ловушке и не имевши й никакой физической возможности обратиться к наро ду, к армии. В осстановление этих порядков означало бы восстановление традиции цареубийства и самоубийства.

Ро ссийская монархия петербургского периода старалась стать народной , полноценной и устойчивой — это ей не удал о сь. Средостение устраняло или пыталось устранить лучши х монархов — как оно устраняло или пыталось устра ни ть их лучших помощников (М. М. Сперанский и П. А. Сто лыпин). С ей час это средостение покончило свою жизнь царе уб и й ство м и самоубийством. Оно представляет некотору ю аг и тац и онную опасность для восстановления монархии, но после ее восстановления оно не представляет решительно никакой опасности. Вместо этого перед будущей Росс и ей с о че нь большой степе н ью отчетливости, вырисовывается опасность бюрократии.