Алый лев - Чедвик Элизабет - Страница 64

Мейлир взглянул на нее с отвращением.

— Когда я следовал за вашим отцом, я никогда бы не подумал, что до такого дойдет. Его родная дочь…

Ее глаза недобро блеснули.

— Вот именно, — возразила она, — его родная дочь. Наследница Стронгбау, но вы в своем неукротимом желании сделаться властелином Ирландии предпочли забыть о том, что она у него есть. Если бы вы стали союзником моего мужа, вместо того чтобы нападать на мои земли, грабить, жечь и убивать, вы бы не стояли сейчас передо мной побежденным, — ее голос срывался. — Как, вы полагаете, отнесется король к юстициарию, который не способен выполнять его приказания?

Мейлира прошиб пот.

— Он придет сам и собьет улыбку с вашего лица… графиня, — обращение прозвучало совсем невежливо.

— Я не улыбаюсь, — с ненавистью произнесла Изабель. — Довольно, уведите его и заприте подальше от моих глаз. Жан, я доверяю тебе проследить за написанием и отправкой писем относительно заложников… и нужно послать весточку милорду. Он должен знать, о том что случилось, потому что он может быть… Я…

Она прикусила губу, потому что схватка гораздо сильнее прежних впилась болью в ее тело.

— Миледи? — Стефан д’Эвро озабоченно протянул ей руку.

Изабель отказалась от нее.

— Вам придется праздновать эту победу без меня, — произнесла она, еле дыша от боли. — Я… я должна уйти. Я… я рожаю.

Ее женщины, ждавшие позади помоста, поспешили к ней, помогли ей спуститься и почти отнесли ее в покои, в то время как рыцари выволокли Мейлира Фицгенри в запертую комнату, где он должен был находиться под домашним арестом в ожидании прибытия заложников.

Спустя час Изабель произвела на свет мальчика, который буквально выскользнул из нее, ко всеобщему удивлению и не в последнюю очередь к удивлению Мивы, которая его чуть не уронила. Пуповина оплелась вокруг его ножек, а родился он в пузыре.

— А, — удовлетворенно сказала Мива, — это хорошо, это очень даже здорово. Значит, он не сможет утонуть.

Она распутала пуповину и, освободив малыша из оболочки, подняла его. Он, вымазанный в крови и слизи, не замедлил высказать свое негодование. У него были густые темные волосы, черные брови и ресницы и длинные, гибкие руки и ноги. Изабель, все еще тяжело дышавшая после таких быстрых родов, принялась почти истерически хохотать, испытывая огромное облегчение и в то же время множество других чувств. Она протянула руки к своему новорожденному сыну.

— Ансельм, — всхлипывая, произнесла она. — Его зовут Ансельм, как хотел мой муж.

Мива запеленала его в теплое полотенце и передала Изабель, пока женщины готовили для него ванну и раскладывали у очага пеленки.

— Вам нужно его приложить к груди, миледи, — посоветовала Мива, — так матка быстрее сократится.

Изабель это прекрасно знала, поскольку Ансельм был уже девятым ее ребенком, но ничего не сказала и, развязав шнуровку сорочки, приложила его к груди. Со временем он, по всей видимости, станет похож на своего отца, она уже это видела в нем, и при этой мысли ее глаза внезапно наполнились слезами. Вильгельм должен был бы быть здесь, чтобы встретить своего новорожденного сына, а не сидеть взаперти в Англии, в королевском дворце, где все к нему враждебно относятся. И Вилли с Ричардом должны были бы быть здесь, чтобы познакомиться со своим новорожденным братом. А вместо этого их семья разъединена, и они из последних сил стараются удерживаться вместе перед лицом надвигающихся бурь. Она с ожесточением подавила всхлип и вытерла лицо ладонью свободной руки. Она почувствовала, как матка сокращается, потому что ребенок усиленно принялся сосать. Не было смысла думать о том, как все должно было быть, потому что это было не так. Они одержали победу здесь, в Ирландии. Мейлир был побежден, и пусть даже впереди у них было еще немало сражений, на сегодня с битвами было покончено. Пусть сегодняшний день пройдет в радости и ликовании, несмотря на то что эти счастливые мгновения не продлятся долго.

Сильный ветер хлопал полами плаща Вильгельма и взбивал белую пену на гребнях волн, ударявших в стены Бристольского порта. В нос бил запах разлагающихся в прибрежной воде водорослей, а глаза болели, из-за того что он напряженно вглядывался в даль сквозь порывы пропитанного солью ветра. Еще ему страшно хотелось есть, он проголодался настолько, что ноги уже, казалось, были неспособны его держать. Шло время Великого поста и ограничений, и в этом году ему и того, и другого доставалось сполна. В хорошие времена Божьи дары часто воспринимают как должное, но в тяжелые о них снова вспоминают.

В течение всей зимы из Ирландии не было никаких вестей, поскольку погода по-прежнему не пропускала жителей одной страны к другой. Иоанн выполнил свою угрозу и отнял английские владения, принадлежавшие рыцарям Вильгельма, хотя было неясно, как они смогли бы последовать призыву короля явиться ко двору, даже если бы захотели, когда из-за ужасающего ненастья за последние шесть недель ни один корабль из Ирландии не заходил в порт. Однако сегодня утром капеллан прервал завтрак Вильгельма, состоявший из кружки эля и куска хлеба, сообщением, что к устью реки приближается большой корабль. Вильгельм бросил остатки завтрака и поспешил к гавани.

Его взгляд был теперь сосредоточен на торговой галере под красными парусами и с алыми круглыми щитами, висящими на главной мачте. Она на большой скорости неслась к гавани, врезаясь в бурные волны, как смазанный плуг. Люди, стоявшие на палубе, были так закутаны от холода, что невозможно было кого-нибудь узнать.

— Конечно, из Ирландии, — сказал Болдвин де Бетюн, присоединяясь к нему. — На этих редко когда не бывает алых щитов.

— На датских такие же, — произнес Вильгельм, не сводя глаз с корабля.

— Но те заходят в Хамбер, а не в Бристоль. Это точно ирландская.

Команда сложила паруса и выдвинула весла, чтобы провести галеру к пристани. Выброшенные швартовы привязали к тумбам. Матросы перебросили с палубы сходни и уперли их в землю. Первым на сушу ступил Томас Блоэ, ноги у него дрожали, как у новорожденного олененка, а цвет лица был нежно-зеленым.

— Милорд, — сглотнув, приветствовал он Вильгельма строгим кивком. — Ваш человек также прибыл… его большую часть времени тошнило под навесом на палубе. Король здесь?

— Да.

— Слава Богу. А то у меня нет сил к нему ехать… — Блоэ собрался уходить, но Вильгельм схватил его за руку.

— Ваш корабль первый, пришедший из Ирландии с конца января. Будь милосерден, скажи мне хотя бы, добрые вести ты привез или дурные.

Блоэ пожал плечами.

— Кому как. Для вас они добрые… по крайней мере, пока, — и нетвердой походкой он направился к замку.

За Блоэ на берег сошли несколько человек, никого из знакомых Вильгельма среди них не было. А затем появился Хьювил, по сравнению с которым цвет лица Блоэ был вполне здоровым. В другое время Вильгельм посочувствовал бы ему, но сейчас от беспокойства он не мог думать ни о чем другом, кроме привезенных вестей. Хьювил проковылял на берег, поприветствовал Вильгельма и упал на колени.

— Так безопаснее, чем падать навзничь, милорд, — извинился он и наклонился: его рвало.

Вильгельм нетерпеливо махнул рукой:

— Неважно. Какие новости?

Рассмотрев корабль, он был рад увидеть, что никого похожего на Жана, Джордана или Стефана среди прибывших нет. Он с ужасом думал о том, что их честь и благоразумие, которые он так высоко ценил в них, могут заставить их послушаться королевского приказа, а не читать между строк и ослушаться его.

— Новости две. И обе хорошие, — слабо просипел Хьювил. — Графиня шлет вам привет и желает сообщить, что ваши люди одержали победу над Мейлиром Фицгенри и Филипом Прендергастом в битве при Дрейкленде. Они сдались ей и отдали своих сыновей в качестве подтверждения того, что они больше не станут на вас нападать. Она также хочет, чтобы вы знали, что в день, когда были схвачены Прендергаст и Фицгенри, она родила сына. С ними все в порядке. Она говорит, что он чудесный. Его назвали Ансельмом, как вы и хотели.