Властитель - Соколов Михаил - Страница 28

Мы по команде прекратили стрельбу и, едва пустив коней вскачь, мигом пересекли ставшее непреодолимым для врагов расстояние, Абр из-за шеи умирающего лорка тянулся ко мне с мечом. Отклонив лезвие, я срубил звериную голову. Рядом со мной товарищи довершали побоище. Откуда-то издали, кажется недалеко, доносился рев лорков

Мы хватали стрелы из колчанов мертвых врагов, зная, что теперь до самых городищ может не выпасть случая пополнить запасы. Мстиша громко приказывал пересаживаться на свежих лошадей.

Мощно скакали наши кони, отдавая нам, всадникам, силу своих костей, мышц, дыхания.

Я упивался горьковатым ветром, остужающим тело и вдыхал, вдыхал запах леса, степи, победы…

Мы были бессмертны, с нами летела слава, мы были счастливы!

18

БОГАМ ТОЖЕ НУЖНЫ ПОДПОРКИ

Ночью Виктор попросился у Мстиши отъехать к войску абров. Враги страшней, когда их не знаешь. От такого множества своих сил они должны быть беззаботны. Михайлов хотел пощупать их ночную оборону. Мстиша подумал и отпустил, но приказал быть с первыми петухами в отряде.

Виктор попросил меня ехать с ним. Мстиша и тут согласился, а я не возражал тем более.

Мы не хотели помощников, а Мстиша не предложил, видно полагая, что если пропадут охотники, то пусть менее опытные: племени не так тяжела потеря.

По знакомому днем, а ночью лишь узнаваемому пути мы добрались до ближайшей к последней засаде рощи. Здесь решили привязать коней, а самим идти пешком. Близость войска угадывалась низким гулом голосов людей и животных и заревом от множества костров. Низко пригибаясь, чтобы нас не было видно на фоне неба, мы продвигались вперед.

Звезды, вышла луна, высветлив море травы до очерченных круглой тенью юрт вдали, и вмиг сделала нашу затею бессмысленной. Слева – засадная роща, еще один лесок – правее и ближе к лагерю врагов. Сильно звенели цикады, огромные летучие лисицы резали небо ломаными тенями, мягко мышковали совы; нам было пора возвращаться обратно.

Но вдруг, так же неожиданно, как и появилась, луна спряталась за облака. Сначала, словно легкой кисеей – все гуще, гуще, – и вот уже скрылось ночное светило, будто и не было.

Мы шли, пригибаясь еще сильнее, стараясь продвигаться без малейшего шума. Под легким низовым ветерком шумели волны ковыля. Рядом кто-то громко вздохнул и сочно зачавкал. Мы упали в траву и метрах в двадцати увидели длинные шеи трех лорков и настороженно всматривающихся в степь крокодильи рыла абров.

– Показалось, – вдруг послышался человеческий немного пришепетывающий голос. – Да и кому здесь быть, эти собаки давно уже драпают без оглядки.

– Догоним, – высказался другой. – Догоним и всех прикончим. Давно я уже не пробовал сладкого мяса.

– На этот раз сладкого будет много, – проговорил новый собеседник.

Голоса были вполне человеческие и странно несовместимые с теми страшными силуэтами. Мы с Виктором медленно, осторожно поползли вперед. И, как правильно говорили наши побратимы, абры, как, впрочем, и мы, люди, не обладали хорошим обонянием. Лорки тоже.

Мы приблизились вплотную и здесь, в пяти метрах, видимые лишь как темные силуэты на фоне более светлого, чем земля, неба, они перестали быть страшными. Я представил, что это люди, что их трое, и мне смешны показались наши предосторожности.

Я сжал локоть Виктора, подтянул его ухо к губам и прошептал, что начну первым, а он пусть только помогает. Потом медленно, чтобы не лязгнуть железом, вытащил меч и молча прыгнул вперед.

Одну голову я срубил на лету. Второй абр вырос с приглушенным клекотом, который я прервал, вонзив в горло лезвие; пока я вытаскивал меч, мог слышать хрипение, свистящий скрежет стали о хрящи и, наконец, бульканье.

Все произошло на самом деле очень быстро. Заканчивая со вторым, я видел метнувшегося Виктора, прыгнувшую ему навстречу рычащую тень, мгновенный, очень громкий лязг стали, всхлип рассекаемой плоти и как завершение – возобновившееся в тишине чавканье не обративших на пас никакого внимания лорков.

– Уходить надо, – сказал я. – Расплата близко – они могли услышать звон железа.

– Да, – ответил Виктор, но каким-то напряженным голосом, – расплата должна прийти.

Я повернулся, но не успел и лишь запечатлел гаснущим сознанием мелькнувший топор, обухом которого мой побратим лишил меня сознания. А я подумал в миг перед погружением во тьму, что это и есть конец.

Оказалось, нет. Боль ли?.. Нет, очнулся не из-за боли, конечно. Хотя я действительно чувствовал страшную боль в затылке. И непонятное ощущение, грубое. Я только через несколько секунд понял, что меня, за связанные в запястьях руки, волокут по жесткой траве, все-таки смягчающей удары о кочки, выбоины…

Сейчас луна, словно прожектор в лагерной зоне, освещала все, и правда, которую даже мой способ транспортировки не скрывал, была горше некуда.

Меня за веревку волок за собой верховой абр. Еще пять-шесть верховых скакали рядом. Я действовал бессознательно, давая свободу инстинкту: на ходу извернувшись вперед ногами, сумел подняться и побежать за лорком. Пришлось делать громадные прыжки, но веревку я подтягивать не забывал. Мозг, не поспевая за действием, лишь фиксировал; гигантский, совсем овечий огузок и мерно, поршнями работающие ноги оказались рядом. Я дернул веревку на себя и прыгнул вперед. В тот момент, когда я уже сидел за спиной абра, один из всадников, вильнув, приблизился на ходу и ловко, но как-то буднично, если можно так сказать, огрел меня по шее чем-то жестким. Вновь теряя сознание, я чувствовал, как меня, не прекращая скачки, укладывают поперек седла, словно бы я оказал им услугу, взобравшись сам.

Я и па этот раз пришел в себя довольно скоро. Наверное, при подходе к лагерю меня сбросили опять, и я скользил и катился на поворотах, но недолго: еще один рывок – и кто-то остановил мое безвольное тело ногой. Я прибыл.

Некоторое время вокруг шумели голоса. Кто-то кричал, всех перебивал рокочущий властный голос, вылилось море воды, меня вздернули за грудки, поставили на ноги и стали мерно бить по щекам чем-то шершавым – ладонями, конечно,

Наконец определился. Я стоял на импровизированной площади, окруженной пылающими кострами. Здесь же была темная, из блестящей материи юрта. У входа стояло несколько часовых, охранявших вождя или полководца. Здесь же на шесте трепыхало знамя. Предводитель в светлом полосатом халате стоял здесь же. Властный голос принадлежал ему же.

– Величайший, он уже пришел в себя, – доложил кто-то, заметав, что я осматриваюсь.

– Кто ты? Сколько вас? Как хочешь умереть? – прогремел уже слышанный мной начальственный рык…

Я, собираясь с мыслями, посмотрел на него.

– Ударьте его, а если не ответит и тогда, прикончите… – повелел Величайший.

Я немедленно получил по зубам и сплюнул кровь.

– Кто ты?

– Паломник к Богу-Императору.

– Сколько?.. Ты врешь!.. Когда ты пришел?

– Несколько дней назад.

– Сколько вас?

– Восемь человек.

– Все находитесь у собак-людей?

– Да, среди людей.

– Зачем ты напал на дозор?

– Я человек.

– Ты паломник, а мы – первые слуги Господа.

Странно все это было. Странно выглядела сама ситуация, которая, впрочем, на самом деле была более чем обыденна: решалось, жить или не жить смертному – банальнейшая вещь, множество раз происходящее в мире, но кто решал? за кого решали? Как, в сущности…

– Убрать его до рассвета. Утром придумаем, что с ним делать, – распорядился Величайший, и меня потащили, втолкнули в какую-то юрту, связали ноги, проверили крепость пут на руках, для профилактики дали еще раз по зубам и оставили в покое.

Я еще некоторое время лежал без сна. Вход был завешен, но циновка сбоку прилегала неплотно; сквозь образовавшуюся щель я видел клочок звездного неба, временами мутнеющий от пробегавшего облака. За войлочной стеной – казалось, здесь, внутри, – шуршали грызуны, все перекрывал серебряный звон цикад, и время от времени раздавались тихие шаги часовых, совершающих обход вокруг юрты.