Одна в Нью-Йорке - Сойер Рут - Страница 6

– Ну ладно, – беспомощно простонала мисс Питерс. – Можешь знакомиться с кэбменами и полицейскими, но бродяги… Ты только вообрази, что сказала бы по этому поводу твоя тетя Эмили!

– Да в том-то и дело, что мне всю жизнь мешала эта моя тетя Эмили! – с жаром откликнулась девочка. – Мне всегда нужны новые люди. О, мисс Питерс, вы даже представить не можете, как они меня радуют.

Но мисс Питерс уже взяла себя в руки. Набравшись терпения, она принялась объяснять Люсинде, что хотя и не сомневается в безупречных манерах бродяги, которому та подала на чашку кофе, однако знает, что большинство личностей подобного рода воспитано несравненно хуже. Вот почему Люсинда должна дать честное слово, что отныне оставит в покое всех бродяг, которые ей повстречаются как в Брайант-парке, так и в других местах.

– Честное слово, мисс Питерс! – тут же пообещала Люсинда.

Мисс Питерс немедленно успокоилась. Она знала: уж если такая девочка даст честное слово, она будет держать его, как бы трудно ей это ни давалось.

Только когда Люсинда выросла, сестры Питерс признались, сколько тайных советов проводили в тот год по поводу ее воспитания.

– Необходимо поступать с Люсиндой построже, – изо всех сил пытались они убедить друг друга.

Часто сестры вспоминали, как напутствовали их перед отъездом родители девочки.

– Держите ее в руках, – говорил папа, – иначе вы не успеете и глазом моргнуть, как она будет править всем городом.

– Вам надо ее почаще наказывать, – вторила мама.

Но все эти доводы неизбежно разбивались на маленьких семейных советах, которые сестры проводили почти каждый день, после того как девочка засыпала.

– Не надо ее наказывать, – тихо возражала мисс Нетти, – Люсинда очень разумная девочка. Ей нужно просто все объяснять.

Мисс Питерс ничего не могла возразить на это. Она и сама знала: если Люсинда ведет себя не так, как большинство детей, то лишь потому, что в ней бурлит мощная жизненная энергия. Иссушить этот чистый источник казалось учительнице просто кощунством, и ее подопечная по-прежнему носилась по городу на роликовых коньках словно маленькая богиня победы.

К словам «нельзя» или «можно», которыми так часто докучали Люсинде родные, сестры Питерс старались не прибегать совсем. То, что они изобрели взамен, их подопечной очень понравилось. Отныне рядом с походной конторкой воцарился блокнот. В нем Люсинда должна была ежедневно писать все, что намеревалась делать после занятий. А чтобы подобные отчеты не унижали ее, обе наставницы столь же скрупулезным образом делились в блокноте с Люсиндой собственными планами и намерениями. Таким образом равенство сохранялось, а мисс Питерс всегда могла знать, куда направила стопы ее непредсказуемая воспитанница. Кроме того, Люсинда была обязана возвращаться домой не позже половины шестого вечера.

– Вы это просто чудесно придумали, мисс Питерс! – восхитилась однажды Люсинда. – Никто никуда не отпрашивается, и все-таки мы можем друг друга найти. По-моему, ничего нет хуже, когда приходится спрашивать разрешения!

Пансионом, где все они жили, заправляла некая мисс Люси Уимпл. Среди обитателей ее больше знали как Люси-милочку. Так прозвала ее чернокожая кухарка Сьюзен. Сьюзен приехала с хозяйкой из родного дома в Вирджинии и теперь изо всех сил помогала ей заработать на жизнь. В соседнем доме располагалась столовая. Как мы уже знаем, сестры Питерс там ужинали. Люсинда в пансионе обедала после школы. Ходила она в столовую одна, ибо наставницы ее возвращались домой лишь к вечеру. Эти обеды приводили Люсинду в восторг. Почти все жильцы собирались под крышей столовой, и девочка, затаив дыхание, наблюдала за ними. Какое разнообразие лиц, костюмов, характеров. Жадно глядя по сторонам, Люсинда делила всех этих людей на две группы. В одну попадали те, с которыми она мечтала завести дружбу. Другие ей были совершенно неинтересны.

Одним из первых в число избранников Люсинды попал ее сосед по столу. Этот молодой человек никогда не поднимался с постели раньше двенадцати. В столовую он входил заспанный, светлая шевелюра его топорщилась на голове. Когда они впервые встретились за столом, он, часто моргая глазами спросонья, осведомился:

– Ты откуда взялась?

Люсинда в подробностях рассказала ему о себе. Затем принялась столь же дотошно расспрашивать молодого человека. Если уж с кем-то знакомиться, несомненно, надо разузнать о нем как можно больше. Так считала Люсинда Уаймен. Без этого на настоящую дружбу нечего и рассчитывать.

– Хью Маршалл, – назвался сосед по столу. Он объяснил, что работает репортером в газете, просиживает там до поздней ночи, вот и приходится потом спать до полудня.

– Я почти как сова, – усмехнулся он. – Ночью работаю, а днем сплю.

Чтобы придать своему замечанию вескость, он накрутил на пальцы две пряди волос, и они встали торчком словно перья на голове у совы. Люсинде это понравилось.

– Можно я буду называть вас Ночной Совой? – спросила она.

Молодой человек ничего не имел против, и Люсинда с гордостью отметила, что у нее появился еще один замечательный друг.

Позже она завела в столовой знакомство с маленькой пожилой женщиной. Звали ее леди Росс. Лицо у нее было в морщинах, волосы поседели, а глаза остались совсем молодыми. «Прямо как ирландская фея из сказок Джоанны!» – подумала с восторгом Люсинда.

Каково же было ее удивление, когда Хью Маршалл рассказал, что леди Росс и впрямь из Ирландии. Она приехала в Америку с мужем, который привез на большие соревнования своих лучших беговых лошадей. Он неожиданно умер, а леди Росс осталась в Нью-Йорке и занимает одну из квартир в пансионе Люси-милочки. «Седая фея» жила в доме по соседству с Люсиндой. Вскоре она стала приглашать девочку в гости. Оказалось, леди Росс знает уйму ирландских сказок. А как она их рассказывала! Старые добрые ирландские колдуны, герои и феи словно наяву представали Люсинде. «Не человек, а просто книга с картинками!» – слушая леди Росс, думала девочка.

Именно от леди Росс Люсинда узнала, что фей в Ирландии иногда называют «шии». Самих фей, или «ший», тоже оказалось гораздо больше, чем считала няня Джоанна. Из «новых» фей на Люсинду самое большое впечатление произвела Беншия. Ее голос, по ирландским поверьям, предвещал смерть. Леди Росс научила Люсинду кричать так же, как Беншия. Это было похоже на крики гагары в ночи, только куда громче и страшнее.

Всего какую-нибудь неделю спустя Люсинда говорила в точности, как ее новая знакомая. Теперь можно было подумать, что и она родилась в графстве Голуэй. В первую же встречу с мистером Гиллиганом Люсинда не преминула похвастаться своим голуэйским произношением. Кэбмен от хохота чуть не свалился со своего места.

– Ну ты и даешь, мисс Люсинда! – проговорил он сквозь смех. – Да ты стала настоящей ирландкой.

С мистером Гиллиганом они виделись часто и обсудили во время встреч множество самых разнообразных проблем. Проезжая по улице мимо Люсинды, кэбмен неизменно останавливался поболтать. Исключение составляли случаи, когда он вез пассажира. Но и в такие моменты он обязательно улыбался Люсинде и приветствовал ее громким щелчком кнута. Впрочем, даже мимолетные встречи с этим замечательным человеком преисполняли девочку гордостью. «Вот едет лучший кэбмен Нью-Йорка, и он мой друг!» – говорила она себе и гордилась этим не меньше, чем какой-нибудь придворный близостью к королю.

Осень всегда казалась Люсинде лучшим сезоном для новых знакомств. Благодаря осеннему воздуху люди становились мягче, общительней. Вот почему Люсинда решила пополнить круг новых друзей еще одним семейством с третьего этажа. Завести с ними знакомство оказалось довольно трудно. В столовую они не ходили. Подъезд и лестничная клетка были единственными местами их встреч с Люсиндой. Семейство состояло из трех человек – высокого худого мужчины, изможденное лицо которого освещали большие глаза, женщины, то и дело поджимавшей красивые губы, отчего казалось, что она чем-то все время встревожена, и наконец крохотной девочки в синем капоре, из-под которого выбивались золотистые кудри.