Транзитом до Скорпиона - Балмер Генри Кеннет - Страница 17

Один из охотников, угрюмый великан, все-таки решился. В любой группе, похоже, всегда найдется один такой — негодующий на свое поражение, виня в этом случай или невезение, и всегда мстительно высматривающий случай вернуть то, что считает своим по праву. Этот, как потом выяснилось, был смещенным джиктаром . Сразу же по завершении паппату он спрыгнул с зорка и насмешливо бросил мне:

— Я немедля сражусь с тобой.

Хэп напрягся и произнес:

— Согласно обычаю, да будет так.

Этот парень, его звали Ларт, стоял, покачиваясь на пятках, выставив копье со стальным наконечником. Я поймал взгляд Хэпа. Тот кивнул на свое копье, притороченное поперек седла зорка .

— На копьях, Дрей.

— Да будет так, — согласился я.

Как я и предполагал, у копья оказалось тяжелое острие и легкое древко. Для броска оно подойдет, использовать его с такой целью разумно и хорошо — да, пожалуй, именно так его и применяли. Но если Ларт бросит свое, а я увернусь, он останется безоружным.

Когда мы осторожно кружили друг вокруг друга, я понял, что Хэп вызвал меня биться на мечах потому, что я держал в руках именно это оружие. Должно быть, это был один из обычаев.

Ларт бросился на меня, коля и молотя на ходу, надеясь смутить меня быстротой и свирепостью. Я ловко отпрыгнул в сторону, не дав нашим копьям соприкоснуться. Меня пришпоривало то же отчаяние, что и в схватке с Хэпом Лодером. Мне требовалось найти Делию, а не гарцевать тут попусту, сражаясь на копьях со здоровенным, исполненным мщения быдлом. Но я не собирался убивать его ни за что ни про что. По крайней мере, этому меня саванты научили.

Но судьба решила иначе. Быстро взмахнув бронзовым наконечником, я сделал финт влево, крутанулся вправо и совершил выпад.

Ларт стоял с глупым выражением лица, цепляясь за древко моего копья, насквозь пронзившего его тело. Из раны по древку сочилась густая кровь. Когда я, резко рванув на себя, выдернул копье, кровь хлынула ручьем.

— Ему не следовало вызывать меня, — произнес я.

— Ну, — Хэп Лодер хлопнул меня по плечу. — Но одно уже наверняка. Ларт отправился в Туманные Равнины. Теперь он не сможет принести тебе оби .

Остальные засмеялись.

Я — нет. Дурак, конечно, сам напросился, но я поклялся никогда не убивать — кроме случаев, когда не останется другого выхода. Потом я вспомнил более важную для меня клятву.

— Если кто-то из вас, — бросил я, — видел девушку, взятую в плен фрислами , расскажите мне, быстро и правдиво.

Но о Делии никто ничего не слышал.

Как полагалось по обычаю, я взял зорка Ларта. Все его имущество должно было стать моим, после того как вожди клана вынесут решение. Окруженный кланнерами, я поехал к шатрам клана Фельшраунг. Делия казалась теперь страшно далекой.

Глава 8

Я БЕРУ ОБИ У КЛАННЕРОВ ФЕЛЫНРАУНГА

Я, Дрей Прескот с Земли, сидел среди кланнеров, несчастный, сгорбленный, в шатре убитого мной человека и ощущал только бессильный гнев, муку и ад подавленности и печали.

Делия погибла.

Мне сообщили об этом вожди клана. Дозорные видели фрислов , подвергшихся нападению, как они выразились, «странных зверей верхом на странных зверях». Сомнений не оставалось. Но сомнения должны были оставаться. Как Делия могла погибнуть? Это немыслимо, невозможно. Это ошибка. Я сам расспросил дозорных, раздражаясь от паппату и время от времени бросаемых вызовов на поединок. Правда, все стойбище знало, что Хэп Лодер, джиктар тысячи воинов, принес оби Дрею Прескоту, и меня мало кто вызывал на бой. Я узнал про обычаи кланнеров и про то, как получалось, что десять тысяч бойцов могли жить вместе, не вызывая постоянно друг друга на бой. При первой встрече оби могли дать или взять. Впоследствии дело решали мудрецы и вожди клана, обычай и необходимость, и выборы, когда вождь умирал или погибал в бою. Меня все это раздражало. Я искал по стойбищу людей и задавал вопросы — достаточно легко, после того как убил троих и взял оби у остальных — у двадцати шести человек. Рассказы дозорных сводились к одному и тому же. Странные звери, ездящие на странных зверях, напали на фрислов и перебили весь отряд.

Поэтому я, Дрей Прескот с Земли, сидел в своем шатре из шкур, окруженный трофеями, добытыми в результате моих поисков, и с болью размышлял об утраченном.

Но я не переставал сомневаться. Наверняка во всем мире не найдется настолько глупого человека, способного убить такую замечательную красавицу, как Делия из Дельфонда. Правда, нападавшие были вроде бы зверьми. Я содрогнулся. Неужели они не разглядели в Делии красавицу? А впрочем… Мне в голову пришла ужасная мысль… Если это произойдет, лучше уж Делии погибнуть.

Я надеюсь, что вы, слушающие пленки на магнитофоне, простите меня, если я не стану задерживаться на описании жизни среди кланнеров Фельшраунга. Я провел с ними пять лет. Не состарился. Путем вызова на бой, выборов и поединков я поднялся в иерархии, хотя и не стремился к этому. Изумительно и отрезвляюще действует осознание мощи десяти тысяч бойцов, принесших оби одному человеку. К концу этих пяти лет кланнеры Фельшраунга все до одного принесли мне оби — либо в результате победы в схватке, либо косвенными методами признания, со всеми требуемыми оби церемониями.

Все это, конечно, мало для меня значило.

Положение было навязано мне главным образом обстоятельствами и стремлением спасти собственную шкуру. Я знал, почему хочу жить. Не говоря уж о моем отвращении к самоубийству, как я оправдаюсь перед самим собой в Туманных равнинах, если Делия из Дельфонда все еще жива и нуждается во мне?

В иные дни, когда мы ехали на зорках под порывами ветра по широким равнинам, я начинал думать, что Делия и впрямь мертва. Но потом, когда хлестали дожди и по равнинам ползли вьючные животные и бесконечные колонны повозок, тонувших по оси в грязи, я снова надеялся, что она жива. Я часто ловил себя на вере в то, что Делию каким-то чудесным образом перенесли обратно в Афразою, город савантов. Меня изгнали из этого рая за оказание ей помощи. Может быть, теперь саванты пересмотрели свой вердикт? Мог ли я опять ждать встречи с Качельным городом? А то, что под моим началом находилось десять тысяч самых свирепых бойцов, каких я когда-либо возглавлял, было случайностью.

Главным оружием кланнерам служил составной изогнутый лук. Я тоже освоил искусство попадания пятью стрелами в пять глаз чункры. Чункра — домашняя скотина, большегрудая, рогатая, свирепая; ее мясо превосходно в жареном виде. Я нуждался в подобных навыках владения луком, ибо не раз во время выборов соперники, с которыми я дрался, желали взять у меня оби с помощью лука. Я находил первобытное удовольствие в том, чтобы мчаться верхом на зорке или ваве навстречу противнику, одетому, как и я, в кожаный охотничий костюм, с луком против лука, ускользая от его стрел и отправляя свои глубоко ему в грудь.

Кланнеры применяли древнюю и отлично продуманную систему военных действий. Они использовали стада чункр , которые неслись, сотрясая землю, для прорыва вражеских частоколов и поставленных в круг фургонов, хоть и считали это напрасной потерей мяса. Они оборонялись, когда возникала надобность, из-за плотно сомкнутого круга повозок. Но самую горячую радость им доставляли верховые животные — вавы и зорки . В качестве кланнера я делил с ними два совершенно непохожих развлечения: атаковать бок о бок массированной лавой вавов и описывать изумительные пируэты на проворных зорках , пока молниеносно посылаемые стрелы косили вражеские ряды.

Для первого удара вавов , когда земля содрогалась от грохота копыт, кланнеры применяли длинную, тяжелую, берущуюся наперевес пику, окованную сталью. Потом хватались за секиры, с которыми становились неудержимыми. Палаш применяли часто, но, как правило, только после того, как секира разлеталась или срывалась с темляка. С опытом орудования абордажным топором на родной Земле, я был в состоянии постоять за себя. Но у секиры относительно короткая режущая кромка, палаш же наносит раны почти всей длиной. Даже с зорков и вавов , сидя в высоких седлах, враги не могли одолеть меня секирами. Я обнаружил, что в свалке кавалерийского боя, когда могучие вавы сражались голова к голове и размахнуться становилось почти что негде, топор мог причинить куда больше ущерба, уверенно пробивая насквозь сталь, бронзу и кость. Он становился полезным оружием. Но когда давка усиливалась и поднималась пыль, душа, слепя и разъедая залитые потом глаза, набиваясь даже за наши платки, — вступал в дело короткий меч, и его колющие удары позволяли в два счета разделаться с противником, недоступным для секиры.