Кровавая жара (СИ) - Королевский Дмитрий - Страница 9

— Значит, пойдешь, — согласился Лёс, надевая шлем.

Первым в магазин вошел Клим, потом Лёс и Пона, щелкнули кнопки фонариков, и два ярких луча метнулись вдаль. На первый взгляд, все было более или менее в порядке. Продукты питания, пусть и просроченные, а многие просто испорченные беспощадной жарой, лежали там, где им и полагалось лежать. Кое-что, конечно, валялось на полу, было разбито, растоптано и рассыпано.

— Так, сначала все осматриваем, убеждаемся, что все нормально, потом набиваем рюкзаки, — проинструктировал Лёс.

Друзья, не разделяясь, принялись за осмотр магазина. Это только в дешевых голливудских ужастиках герои расходятся поодиночке, когда явно чувствуется угроза. В жизни все не так, друзья прекрасно понимали, что вместе они хоть какая-то сила, врозь — ничто.

— Что за хрень?! — возмущенно зашипел Пона, когда его нога с чавкающим звуком вляпалась во что-то на полу.

— Слизь, — одними губами проговорил Клим, осветив пол помещения, и добавил шепотом, округляя глаза: — Да и кислятиной несет неимоверно.

— Теперь совсем тихо, к выходу, быстро, — прошипел Лёс, нервно перехватывая топор. — Пошли, пош…

Он не успел договорить, грохот опрокинутого прилавка с едой заглушил все звуки, заставил от страха и неожиданности подпрыгнуть на месте. Вынырнувшее из разлома в полу существо громко и протяжно замычало, взгромоздись на поваленную конструкцию.

Бах!!!

Выстрел дуплетом испугавшегося не на шутку Клима, чей луч фонаря первым осветил монстра, прозвучал оглушительно громко. Тварь около двух метров в длину, напоминающая гусеницу и слизня одновременно, дернулась, получив заряд в грудной сегмент своего зелено-коричневого тела, покрытого щетиной острых игл. Челюсти, которым позавидовал бы любой аллигатор, судорожно заклацали, Проглот бросился в атаку. Люди метнулись врассыпную. Несмотря на внушительные размеры и массу, существо двигалось на удивление быстро. Действовать в соответствии с поговоркой "за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь", Проглот не стал. Его целью — неизвестно, по каким соображениям, если вообще этому существу присуще мыслить, — стал Лёс. Разнося все на своем пути, гигантская гусеница-слизень гналась вслед за бегущим к выходу человеку.

Видя незавидное положение друга, Клим, зарядив ружье, бросился наперерез монстру.

Бах! Бах!

Новые выстрелы загремели в мрачном помещении. Самодельная дробь из рубленых гвоздей и шариков от подшипника вошла в мягкое тело Проглота, как нож в масло. Тварь зашипела, струи зеленой слизи вырвались из простреленного тела.

— Лови, сука!!! — хрипло заорал Пона, вскакивая на судорожно сотрясающегося Проглота и нанося удар битой, усеянной острыми иглами арматуры, заменившими часто гнувшиеся гвозди. — Тварь вонючая!!!

Несколько быстрых ударов Поны, в результате которых голова монстра превратилась в вязкую кашу, конечно же, сыграли немалую роль. Однако Проглот и не думал сдыхать — еще секунда, и подброшенный вверх парень падает на залитый слизью пол. Выпрыгнувший из-за прилавка Лёс появился как нельзя кстати. Топор со свистом врезался в мягкую плоть твари, разбрызгивая слизь по сторонам. Проглот выгнулся дугой в предсмертных конвульсиях и затих. Подскочивший к друзьям Пашка Клим наставил на гадину ружье, последний заряженный патрон ждал своего часа.

— Мы его связали, ну так, на всякий случай, чтобы не трепыхался, — некрасивое, все в мелких рубцах, словно изъеденное оспой, лицо Славы Сивого приобрело услужливое выражение, когда он взглянул на хозяина. — Отворяй калитку, Фома.

Невысокий, мордатый толстопуз в растянутой камуфляжной майке сдвинул железный засов. Толстая ржавая дверь протяжно скрипнула, открываясь.

— Пришлось повозиться немного с его "доспехами", но ребята справились, — хвастливо сказал Сивый, заходя в мрачную комнатушку с висящей под потолком тусклой лампочкой.

Молчаливый, погруженный в свои мысли, Десятник зашел следом и застыл в изумлении.

В углу обшарпанной, сырой комнаты, которую так и хотелось назвать камерой, стояло нечто, выпучив на вошедших два огромных, как блюдца, черных глаза. Высотой оно было не более полутора метров, длинные худые руки, притянутые к телу веревкой, висели чуть ниже иксообразных ног, заканчивающихся большими трехпалыми стопами. Свет в камере был тусклый, но даже при таком скудном освещении было видно, что цвет кожи этого существа — тёмно-жёлтый. Кожа была настолько тонка, что скелет уродца был виден на просвет, как на рентгеновском снимке. Большой, лишенный волос, череп существа настолько не гармонировал с худым тельцем, что казалось, державшая его тонкая и длинная шея готова вот-вот сломаться.

— Даже и не знаю, что сказать, Сивый, — нарушил затянувшеюся паузу Десятник. Впервые в жизни на его лице была заметна неуверенность. — С живыми мертвецами я смирился, с монстрами тоже, а теперь, вот, инопланетяне, как их там, гуманоиды! Это слишком, даже для меня.

— Шеф, а давайте грохнем его! — оживился Фома. — Они это все затеяли, вот и спросим с чудика по полной…

— Фома, закрой хавальник, — сморщился Сивый. — Хочешь кого-нибудь замочить, так отправляйся с Косым, он с ребятами через час в ночной рейд собирается!

Гуманоид, все это время наблюдавший за людьми немигающими, бездонными, как космическая бездна, глазами, сделал робкий шаг вперед. Вены на его черепе вздулись, ротовая щель раскрылась, испуская какой-то непонятный звук-писк.

— Чё это он? — Фома передернул затвор Макарова.

— Наш космический гость хочет что-то сказать, — спокойно произнес Десятник.

В это время голова существа засветилась, словно бы изнутри, становясь прозрачной, так, что стоящим людям открылась картина довольно крупного головного мозга, в отличие от земных существ, имеющего три полушария.

Люди застыли, не в силах стронуться с места или пошевелить конечностями. Информация, что гуманоид транслировал им в головы, была одной и той же, только подавалась по-разному, исходя из умственных способностей индивидуума.

В глазах Десятника пестрело от смены ярких картинок-образов, с каждым мгновением открывавших ему тайну, отвечавших на засевшие в мозгу вопросы. Он узнал все. И от осознанья всего не становилось легче. Хозяин города понимал: его жизнь, его город, в конце концов, вся планета со всеми ее формами жизни — обречены!

Обратная дорога была адски трудна. Обессиленные многомесячным полуголодным существованием и нестерпимой жарой, нагруженные тяжелыми рюкзаками с раздобытой пищей, молодые люди тащились по раскаленному асфальту. Бой с Проглотом, пусть и короткий, забрал оставшийся запас силы. Люди были на грани обморока.

Лёс отшвырнул пустую бутылку из-под минеральной воды, покосился на друзей, шагающих вперед с молчаливым упорством.

— Надо передохнуть, — еле слышно сказал он, направляясь в тень от разрушенной пятиэтажки.

Клим снял с плеча ружье и первым делом осмотрел подъезд здания, убедившись, что никого в нем нет, присоединился к расположившимся на лестнице, мокрым от пота, друзьям.

— Что скажете о Проглоте? — спросил Лёс, доставая из кармашка на рюкзаке потерявшую всякую форму шоколадку.

— Да что тут скажешь, тварь, одним словом, — тихо произнес Клим, поднося зажженную спичку к сигарете. — Но, благодаря нам, этих гадин стало на одну меньше.

— Да не, я не о том. Откуда они взялись? Да и вообще, за последнее время монстров стало больше… С Переродышами все более или менее ясно, это мутировавшие в утробе матери детеныши. А вот Главари и Проглоты — это ж чистой воды монстры, которые не имеют никакого отношения к людям.

— Это ты к чему клонишь? — Пона, как заядлый курильщик, только завидевший, как кто-то рядом задымил, полез за сигаретами.

— Что кто-то специально их на нас натравил, ну, может быть, это было и не специально…

— Типа, США разрабатывало новое бактериологическое оружие, что-то пошло не так, твари вышли из под контроля, — продолжил бодро Пашка Клим. — Вырвавшиеся из лаборатории уроды стали кусать и жрать людей, попутно заражая их каким-то вирусом, заставлявшим трупы оживать.