Остоженка. От Остоженки до Тверской - Романюк Сергей Константинович - Страница 30

По Большому Левшинскому можно пройти к Малому Левшинскому переулку. В нем в несохранившемся доме № 1 (во дворе) прожил последние годы писатель Леонид Гроссман, автор биографии Пушкина, в которой он, вероятно единственный из многочисленных биографов поэта, с наибольшей достоверностью описал его детство. Также не дошел до нашего времени и деревянный домик под № 3, где провел зиму 1855/56 г. С.Т. Аксаков. В нем часто бывал И.С. Тургенев, и здесь в январе 1856 г. Аксаков познакомился с молодым Л.Н. Толстым. Так случилось, что Толстой 15 сентября 1881 г. поселился во флигеле этого дома и прожил в нем до весны 1882 г. Тогда он работал над рассказом «Чем люди живы?» и знаменитой статьей «Так что же нам делать?», написанной после посещений московских ночлежек и притонов «Ляпинки» и «Ржановой крепости».

Переезд в Москву был вызван необходимостью учебы детей. Как писала Софья Андреевна в дневнике, «Сережа ходит в университет, Таня ездит на Мясницкую в рисовальную школу, Илья и Леля ходят в гимназию Поливанова, почти рядом с нами. Жизнь наша в Москве была бы очень хороша, если бы Левочка не был так несчастлив в Москве». Это время было тяжелым для Толстого – дом неудобен для работы, Москва производила на него гнетущее впечатление: «Вонь, камни, роскошь, нищета, – записывает он. – Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют».

Существующее здание № 3, выходящее на переулок узким торцевым фасадом и протягивающееся в глубь участка, построено в 1902 г. архитектором П.А. Заруцким. В этом доме находилась конспиративная квартира Союза защиты Родины и Свободы, организации, поставившей себе целью борьбу против коммунистов, во главе которой стоял Савинков.

Писатель Р. Гуль в книге «Дзержинский» описывает операцию чекистов:

«Дзержинский знал, что Савинков в Москве, о Савинкове ходили „легенды”, то его кто-то видел загримированным стариком, то он шел без грима среди бела дня по людной улице с папиросой в зубах. Но Савинков оставался неуловим, хотя Дзержинский пустил в ход весь свой провокаторско-шпионский аппарат, чувствуя, что где-то тут же под боком Савинков ведет „подкоп” под стены Кремля. Только в мае того же года в деле поимки Савинкова на помощь Дзержинскому пришел случай. Апельсинной коркой, на которой поскользнулся Савинков, оказалась, как это ни странно, любовь неизвестного юнкера Иванова к неизвестной сестре милосердия Покровской общины, где этот юнкер лежал на излечении. Роковая юнкерская любовь стоила сотням людей жизни, и конспиративная организация Савинкова оказалась разгромленной. В середине мая 1918 года неизвестная сестра милосердия, придя в ВЧК на Лубянку, просила провести ее к самому Петерсу. На приеме у Петерса необычайно волновавшаяся сестра рассказала, что находившийся на излечении в Покровской общине влюбленный в нее юнкер Иванов под секретом сообщил ей, что в Москве существует тайная антикоммунистическая организация, что скоро будет ее выступление, которое начнется восстанием и расправой с ненавистной опорой коммунизма латышскими стрелками и чекистскими отрядами, и что он, влюбленный юнкер Иванов, не просит, а умоляет ее на это время уехать из Москвы. Что руководило предательством сестры милосердия? Корысть? Страх перед ВЧК? Мотивы предательства канули в кабинете Петерса. Известно только, что сведения, полученные от влюбленного юнкера, Дзержинскому и Петерсу показались достойными „самого серьезного внимания” и по личному приказу Дзержинского за юнкером Ивановым ЧК установила неотступную слежку. Слежка показывала, что юнкер Иванов часто заходит в дом № 3, в кв. 9, в Малом Левшинском переулке, где собирается много неизвестного народу. В Малом Левшинском, в доме № 3 была конспиративная квартира „Союза Защиты Родины и Свободы”… Операцию захвата этой квартиры Дзержинский поручил Петерсу. 29-го мая 1918 года отряд до зубов вооруженных чекистов во главе с Петерсом на грузовиках выехал в Малый Левшинский переулок. Было около двух часов дня, когда грузовики остановились у дома № 3. Латыши соскочили, оцепили дом, а часть отряда во главе с Петерсом поднялась по лестнице и остановилась у квартиры № 9, занимаемой неким Сидоровым (поручиком Аваевым) и Парфеновым (штаб-ротмистром Покровским). Петерс постучал условным стуком. Его не расслышали, и ему открыли не сразу. В это время, окончив свои дела, члены „Союза Защиты Родины и Свободы”, не подозревая, что они уже выслежены, сидели за дружеской беседой…

– Господа, минуточку, кажется, кто-то стучит, – проговорил поручик Аваев и пошел к двери. Но как только он отпер, дверь с шумом и грохотом откинулась и на Аваева неожиданно глянули дула винтовок и маузеров. – Руки вверх! – закричал побледневший Петерс, ожидавший сопротивления. Но врасплох застигнутые сопротивления не оказали… Легкомысленные в конспирации молодые люди, похожие, вероятно, на влюбленного юнкера Иванова, который присутствовал тут же, держали переписку прямо в столах, а из-под кровати латыши вытащили бомбы, нитроглицерин и револьверы. Тринадцать человек арестованных, в числе которых был и юнкер Иванов, латыши повезли на Лубянку в ВЧК, где начались их ночные допросы. Мы знаем эти „допросы”. Арестованные, как говорит сам Петерс, „стали понемногу сознаваться”».

Участки № 5 и 7 занимала большая усадьба, выходившая в переулок на протяжении 49 саженей (около 105 метров), где в глубине находился одноэтажный каменный дом с деревянным флигелем. В начале XIX в. она принадлежала майору Павлу Степановичу Воейкову, который сдавал помещения внаем. Так, тут жил и 12 ноября 1816 г. скончался «скоропостижною смертию», как было написано в метрической ведомости, герой Отечественной войны генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров, а в 1819 г. поселился другой герой войны, Денис Давыдов.

От большой усадьбы, занимавшей в XVIII в. участки № 5 и 7, уже ничего не осталось – в 1913 г. появился дом № 7 с удобными, глубокими лоджиями между двумя эркерами (1913 г., архитектор Г.А. Гельрих).

Бывает, что неожиданно на коже возникает громадный вулканический прыщ. Вот такой прыщ и объявился в этом переулке, где, казалось бы, ничего такого не предвещало: в 2002 г. на территории бывшей усадьбы построили (№ 5, бюро «А-Б», архитекторы А. Савин, М. Лабазов и др.) нечто совсем несообразное в тихом московском переулке – металлостеклянное сооружение под странным названием «Стольник» – так в простонародной речи называли сторублевую банкноту. Это вызывающе неподходящее здесь создание оказалось просто жилым домом, хотя, судя по его экстравагантным формам (архитектурный критик Н. Малинин ярко описал его: «Яйца, пузыри, всевозможные округлости и вздутости; здания в их проектах обрастают полипами, крыши пучит, стены распирает»), можно было бы подумать, что он предназначен для каких-нибудь «инсталляций», нежели для спокойной жизни. Не хотел бы я оказаться живущим в доме напротив, чтобы каждый день видеть этого пришельца, столь нагло вторгнувшегося в тихий переулок.

По другой стороне Малого Левшинского переулка необходимо отметить место (№ 4), где находился дом, где около года – с июня 1926 по июль 1927 г. – прожил М.А. Булгаков. Также не сохранился и небольшой деревянный особнячок (№ 8—10; он стоял примерно там, где сейчас новый жилой дом), принадлежавший с 1755 г. бригадиру Алексею Леонтьевичу Ермолову, деду знаменитого полководца Алексея Петровича Ермолова. Возможно, что он родился именно здесь, ведь в этом доме, согласно исповедным книгам, вместе с дедом жил и его сын Петр Алексеевич, отец Алексея. Однако все это предположения, так как не сохранилось церковных метрических ведомостей и нет никаких достоверных свидетельств о месте рождения Ермолова, да и нет также обоснованной даты его рождения – называют 1777 и 1772 гг. Известно только, что он родился в Москве и, по словам историка М.П. Погодина, беседовавшего с Ермоловым, «где-то между Арбатом и Пречистенкой».

Тут до переезда в Фурманный переулок жил Сергей Константинович Богоявленский, известный историк, много работавший в архивах. Он – автор значительных работ по истории России и, что надо здесь отметить, Москвы. Через дом от ермоловского, ближе к Пречистенке, в конце XVIII в. стоял небольшой домик отставного секунд-майора В.Ф. Ростопчина, сын которого сделал головокружительную карьеру, став при Павле I фактически руководителем военной и иностранной политики России, а позднее занявший пост московского главнокомандующего. Этот домик в конце 1840-х гг. купил отец П.А. Кропоткина, который писал, что он провел в нем большую часть детства.